Пират - Фредерик Марриет

Служанка вышла, и мистеру Уитерингтону потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться.

— Все слуги разбегаются ко всем чертям в этой стране! — произнес он наконец. — Дурачье! Не хотят приготовить комнаты для чернокожих! Будь они все прокляты, и черные, и белые! Все мое хозяйство переворачивается из-за приезда маленького ребенка. Ах, как это все неудобно! Но что же делать? Привлечь сестру Мэгги? Нет! Позову пока Джонатана.

Мистер Уитерингтон подергал шнур колокольчика, и Джонатан явился.

— Что все это значит, Джонатан? Кухарка злится, Мэри плачет, обе хотят уйти. Отчего все это?

— От Уильяма, сэр. Он наговорил им, будто вы категорически приказали, чтобы они разделили с чернокожими свои спальни. А Мэри, я полагаю, он сказал, что чернокожий мужчина должен спать с ней в одной постели.

— Будь он проклят, негодяй! Он всегда причиняет одно зло! Ты же знаешь, Джонатан, что я не это имел в виду.

— Я не думал над этим, сэр, так как это противоречило бы обычаю, — отвечал Джонатан.

— Хорошо. Скажи им, что я больше ничего не хочу слышать об этой истории.

Затем мистер Уитерингтон переговорил со своим дворецким и одобрил его предложения.

Гости прибыли в предполагаемое время и были размещены должным образом. Молодой Эдвард не страдал болями в животике и не будил никого в пять часов утра, поэтому мистер Уитерингтон полагал, что увеличение численности населения в доме не привело к каким-либо существенным неудобствам для него. Но хотя уют хозяина не пострадал, но он и не стал совершеннее, поскольку начались стычки, ссоры и перебранки среди прислуги. Джудит на своем ужасном английском жаловалась на кухарку, которая невзлюбила ее и Коко. Отдельные недомогания у ребенка все же случались. В общем, жить по-прежнему комфортабельно и покойно мистер Уитерингтон в своем доме больше не мог.

Три месяца пролетели с момента кораблекрушения, но никаких известий о судьбе шлюпок не поступало. Капитан Максвелл, приезжавший к мистеру Уитерингтону в гости, с уверенностью заявил, что они наверняка затонули во время шторма. Поскольку вероятность появления самой миссис Темплмор и взятие ею на себя забот о детях становилась все меньше, мистер Уитерингтон решился, наконец, написать в Бат своей сестре, сообщил ей всю историю и просил ее переехать к нему для ведения хозяйства. Через несколько дней он получил следующий ответ:

«Бат, август месяц … года.

Мой дорогой брат Энтони!

Твое письмо я получила как раз в прошлую среду и должна сказать, что была немало удивлена его содержанием. В самом деле, твое сообщение так поразило меня, что я, играя в вист с леди Бетти Блэбкин, проиграла ей четыре шиллинга и шесть пенсов. Ты пишешь, что у тебя в доме появился ребенок и что он якобы является сыном кузины, которая так неудачно вышла замуж. Я надеюсь, что это правда. Но мне известно также, на что способны холостяки. Если дело обстоит именно таким образом, то его, по моему мнению, необходимо уладить.

Надеюсь, что у тебя нет намерения сделать ребенка своим наследником, что я считала бы совсем неприличным. Леди Бетти говорит также, что таким детям следует завещать только десять процентов. Но без этого не обойтись. Между прочим, мое правило — никогда о таких вещах не говорить. Что касается твоей просьбы, чтобы я приехала и взялась за ведение хозяйства, то я поговорила об этом с леди Бетти, и она согласна со мной, что это самое лучшее для спасения чести семьи. Ты находишься, наверное, в большом смущении, как это бывает с большинством мужчин, которые позволяют соблазнить себя веселым и смазливым женщинам. Между прочим, как говорит леди Бетти, чем меньше об этом говорят, тем легче все это уладить.

Учитывая подобные обстоятельства, надеюсь дней через десять быть у тебя. Раньше я не смогу. Некоторые вопросы об этой неприятной истории мне уже задавали, но у меня на них всегда один ответ, а именно: холостяки есть и будут оставаться холостяками, и подобные прегрешения с их стороны не так дурны, как со стороны женатых мужчин. Как говорится, я молчу обо всей этой истории, так как мое правило — не говорить о таких вещах и даже вообще их не касаться. Больше ничего сообщить не могу и остаюсь при этом любящей тебя сестрой Маргарет Уитерингтон.

P. S. Леди Бетти полагает, что ты очень правильно сделал, наняв двух чернокожих и доставив их в дом вместе с ребенком, поскольку таким образом соседи придут к мысли, что гости прибыли издалека, и секрет будет сохранен.

М. У.»

— О, все несчастья Уитерингтонов! Если уж этой неприятности недостаточно, чтобы свести человека с ума, то я не знаю, что же может быть еще! Будь проклята эта вздорная старая дева! Теперь я вовсе не хочу видеть ее у себя в доме! Черт побери эту леди Бетти и всех старых святош, которые в чужих неприятностях находят великое удовольствие! Да, конечно, — продолжал мистер Уитерингтон, с глубоким вздохом бросая письмо на стол, — эта история очень досадна.

Если мистер Уитерингтон нашел эту историю лишь досадной, то вскоре все обернулось так, что она стала для него просто невыносимой. Его сестра прибыла и стала наводить в доме порядок со всем усердием человека, спасающего честь и достоинство своего брата. Когда ей впервые показали ребенка, она, вместо того чтобы попытаться найти сходство мальчика с его матерью, бегло взглянула на него и воскликнула, подняв вверх палец:

— Ах, Энтони. Энтони! Думаешь, что меня можно провести? У него твой нос, твой рот! Стыдись, Энтони! Тьфу, стыдись!

Но мы лишь мимоходом коснемся того несчастливого времени, которое наступило для несчастного мистера Уитерингтона из-за его доброго и отзывчивого сердца. Не проходило ни одного дня, ни одного часа, чтобы он не услышал от своей сестры глупых и оскорбительных нравоучений. Джудит и Коко были отосланы обратно в Америку. Прислуга, долгое время прослужившая в доме, взяла расчет, а новые слуги сменялись почти каждый месяц. Сестра руководила хозяйством и братом. Никакого покоя мистеру Уитерингтону не было до тех пор, пока Эдвард не уехал в закрытую школу. Тут мистер Уитерингтон набрался мужества, прогнал, после бурных объяснений, свою сестрицу назад в Бат — и снова почувствовал себя уютно!

Из школы Эдвард возвращался домой только на каникулы, но сумел снискать наивысшую благосклонность мистера Уитерингтона. Однако распространившееся с легкой руки сестрицы Мэгги всеобщее мнение, что мальчик — его сын, и отпускаемые по этому поводу шутки и замечания были для мистера Уитерингтона так обидны и неприятны, что он, несмотря на свою привязанность к молодому человеку, не опечалился, когда тот объявил ему о своем решении стать моряком.