Легенды II (антология) - Роберт Силверберг

От наших мужчин по-прежнему ни слуху ни духу.

Двадцать шестой день Зеленой луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Время мое пришло, и я родила. Повитуха унесла мою девочку, даже не показав ее мне. И она, и Марти с Челлией говорят, что дитя родилось мертвым, но я уверена, что слышала плач. Я была почти без чувств, но помню, что слышала. Мое дитя позвало меня, прежде чем умереть.

Челлия говорит, что я заблуждаюсь, что девочка была синенькая и ни разу не пискнула. «Почему же тогда мне не дали взглянуть на нее?» — спросила я. Повитуха ответила, что так я буду меньше горевать, но бледность, которая покрывает ее лицо при каждом моем вопросе, меня настораживает. Марти тоже не хочет говорить об этом. Либо она боится за собственного ребенка, либо от меня что-то скрывают. За что ты столь жестоко отнял у меня обеих моих дочерей, о Са?

Я все расскажу Джатану, когда он вернется. Будь он здесь, он помогал бы мне в самые тяжкие последние дни, мне не пришлось бы так надрываться, и моя крошка, возможно, была бы жива. Но его не было со мной тогда и теперь тоже нет. Кто присмотрит за моими мальчиками, кто будет кормить их и следить, чтобы они приходили из леса засветло, пока я поправляюсь после своих неудавшихся родов?

Первый день Урожайной луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Я уже на ногах, но мне кажется, что сердце мое похоронено вместе с моим ребенком. Чего ради я несла ее так далеко и переносила все эти лишения, если ей не суждено жить?

Наш лагерь так переполнен, что между хижинами едва можно пройти. Карлмин, разлученный со мной на время моей болезни, теперь не отстает от меня, как маленькая тень. Петрус еще больше подружился с Олпи и не обращает на мои слова никакого внимания. Я велю ему не уходить далеко от лагеря, а он из упрямства забирается все дальше в болото. Челлия советует мне оставить его в покое. Эти двое мальчишек стали любимцами всего лагеря из-за того, что нашли новые съедобные ягоды, растущие кистями. Эти плоды, ярко-желтые и отчаянно кислые, наше голодное сообщество приняло с большой радостью. Меня, однако, бесит, что все и каждый поощряют моего сына в его непослушании, хотя мальчики то и дело рассказывают о звучащей вдали музыке и похваляются, что отыщут, откуда она исходит. Мое материнское сердце подсказывает, что не будет добра от этого колдовского обольщения, заманивающего их все глубже в грозящие гибелью джунгли.

Условия в лагере ухудшаются с каждым днем. Тропинки превратились в грязное месиво. У нас слишком много таких, кто не делает ничего для улучшения нашей участи. Они живут одним днем, не делая запасов на завтра и полагаясь на то, что их накормят другие. Одни из таких тупо смотрят в пространство, другие плачут и молятся. Чего они ждут — что Са сойдет с небес и спасет их? Прошлой ночью нашли мертвыми целую семью, пять человек. Они лежали поддеревом, кое-как прикрывшись циновками. Никто не может понять, что убило их. Мы избегаем разговоров о том, чего боится каждый из нас — о безумии, которое обитает в воде, а то и в самой земле и проникает в наши сны неземной музыкой. Ночью я вижу себя в незнакомом городе и знаю, что я — не я, а кто-то другой. Когда я открываю глаза навстречу грязи, мошкаре и голоду, мне порой хочется снова закрыть их и вернуться в мой сон. Не это ли случилось с тем несчастным семейством? Когда их нашли, глаза у всех были широко открыты. Их тела бросили в реку, и совет поделил то немногое, что у них было, но многие ворчат, что наши избранники роздали все своим друзьям, а не тем, кто нуждается больше всего. Недовольство советом растет с каждым днем.

Наше сомнительное убежище начинает изменять нам. Наши хижины при всей своей легкости обращают нетвердую почву в трясину. Раньше я презирала тех, кто жил в нищете, и приравнивала их к животным, но животный мир этих джунглей живет куда чище нас. Я завидую паукам, ткущим свои сети в лучах солнца, завидую птицам, чьи плетеные гнезда висят высоко над нами, недосягаемые для грязи и змей. Завидую даже плосконогим болотным кроликам, как прозвали наши охотники мелких зверьков, так ловко шмыгающих по переплетенному тростнику и широким листьям водяных растений. Мои ноги земля засасывает на каждом шагу. Ночью циновки, на которых мы спим, тоже уходят в болото, и мы встаем мокрые. Надо срочно найти какое-то решение, но все твердят: «Подождем. Скоро придут разведчики и проводят нас на сухое место».

Думаю, что единственное место, куда они могут нас проводить — это обитель Са. Туда мы все вскоре и отправимся. Доведется ли мне увидеть вновь благоуханную Джамелию, пройтись по саду, где растения не враждебны человеку, поесть досыта и напиться вдоволь, ничего не сберегая на завтра? Искушение уйти от этой жизни, заснув и не проснувшись, очень сильно. Только сыновья удерживают меня в этом мире.

Шестнадцатый день Урожайной луны

14-го года правления благороднейшего

и блистательного сатрапа Эсклепия

Сердцу ведомо то, что не может осмыслить пробуждающийся ум. Во сне я неслась по Дождевому лесу, как ветер, скользя над землей и преодолевая ветви деревьев. Грязь и едкая вода не касались меня, что позволило мне наконец увидеть во всей полноте окружающую нас красоту. Я опустилась, как птица, на ветку папоротника, и некий дух здешних мест шепнул мне: «Попытайся покорить этот лес — и он поглотит тебя. Стань его частью — и будешь жить».

Затрудняюсь сказать, верит ли в это мой ум, а сердце мое плачет по белым шпилям Джамелии, по голубым водам ее гавани, по прочным тротуарам и солнечным площадям. Я жажду музыки и живописи, вина и поэзии, мне опостылело добывать себе еду, ползая по непокорным джунглям. Я жажду красоты среди захлестывающего меня убожества.

Сегодня я не ходила ни за водой, ни за пищей. Вместо этого я пожертвовала двумя страницами дневника, чтобы набросать эскиз жилища, пригодного для этих болот, и висячих дорожек для соединения наших домов. Чтобы осуществить это, понадобится рубить лес и обрабатывать дерево. Я показала свои эскизы людям. Некоторые посмеялись надо мной и сказали, что это непосильная задача для такого малого числа человек. Другие заметили, что наши орудия в этом климате быстро ржавеют. Я возразила на это, что тем больше причин пустить их в дело, пока они не пропали совсем.

Были и такие, что рассматривали рисунки внимательно, но потом пожимали плечами и говорили, что нет смысла браться за это, когда вот-вот вернутся разведчики с благоприятными известиями. Не можем же мы, говорили они, навсегда остаться в этом болоте. Я отвечала, что они совершенно правы и что, если мы не предпримем усилий, то в нем и умрем. Чтобы не искушать судьбу, я не высказала вслух худших своих опасений — что на многие лиги вокруг нас нет ничего, кроме болота, и что наши разведчики никогда не вернутся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});