Дороги ратные крутые. Воспоминания об участии в Великой Отечественной войне - Геннадий Обатуров

– Почему вы вместо щели для экипажа делаете танковый окоп?

– В бою нужны и мы и танк. Без танка мы и не танкисты и не пехота, а что-то вроде ухи без рыбы. В случае налета фашистских самолетов окоп спасет танк, А танк – нас: щель то мы сделаем, но под танком. Ведь как бывает на войне-то: сказано на час, а стоим сутки; бывает и наоборот.

– Вы – фронтовик?

– Да, пришлось. Меня фронт уже «приласкал», – показывая шрам на подбородке, ответил он.

Делать щели в танковом окопе под танком экипажи вскоре стали всякий раз, когда приходилось более четырех-пяти часов стоять на месте, вне боя: ведь в воздухе господствовала авиация противника.

В течение 6-8-го июля 160-я танковая бригада назначалась в третий эшелон или резерв корпуса, получала боевые задачи на той же глубине, что и первый эшелон, но фактически в бой вступала лишь частью сил.

Задача на 6 июля была изображена на карте, доставленной офицером связи корпуса сразу после завершения сосредоточения бригады. Ей следовало выдвигаться в третьем эшелоне за 59-й танковой бригадой, овладеть лесом 2 км восточнее Яковлева (схема №1) и в последующем селом Казинка, 7 км северо-восточнее Землянска. Устно он добавил, что задача корпуса, нанося удар в направлении Вислая Поляна, Казинка, Верхнее Турово (40 км западнее Воронежа), выйти в тыл группировке гитлеровцев под Воронежем и во взаимодействии с соседом слева – 7-м танковым корпусом разгромить ее.

По материалам карты сколько-нибудь ясного представления об обстановке составить было нельзя. На ней в районе Голосновки, Хрущева (западного) были помечены части 9-й танковой дивизии гитлеровцев без указания конкретных частей. Со слов офицера связи стало известно также, что у Воронежа противник прорвался к реке Дон, а из соединений корпуса впереди, в районе Новосильского, движется к реке Кобылья Снова 12-я мотострелковая бригада.

– Старший лейтенант Обатуров, а кто наши соседи справа и слева? – спросил в ходе принятия решения полковник Шаповалов.

– Сведений нет, товарищ полковник. Штаб корпуса в движении, его радиостанции не отвечают. На поиски соседей направляю офицеров связи.

– А что у фашистов против 12-й мотострелковой бригады? – задал он вопрос начальнику разведки.

– Данных не имеем, два разведдозора на Т-60 высланы…

– Товарищ Иванов, штаб не делает то, что обязан делать. Как прикажете принимать решение, не зная обстановки?

Командир бригады нервничал, а мы стояли, виновато опустив головы, хотя штаб лишь полтора часа тому назад прибыл в район сосредоточения после выгрузки в Долгоруково. Обнажился просчет: штабу следовало выдвинуться вперед с автоколонной, а не связывать себя с эшелоном. А я больше ругал себя за другое: у нас не оказалось описания района действий, в частности, материалов о реках и заболоченных местах или, как принято говорить на военном языке, о гидрографии. Вот эти-то материалы мною не были заблаговременно запрошены в штабе корпуса.

К исходу дня уже удалось собрать достаточные сведения о своих войсках и некоторые – о противнике. Впереди 12-я и 2-я мотострелковые бригады нашего и 2-го танковых корпусов после встречного боя с передовыми частями 9-й танковой дивизии противника к вечеру отошли на северный берег реки Кобылья Снова, на участок Островок, Каменка, а 53-я и 59-я бригады были задержаны фашистской авиацией и дальше указанной реки не продвинулись; слева 7-й танковый корпус частью сил к этому времени занял северную часть Перекопов-ки. В связи с этим наша бригада была остановлена в районе Вислая Поляна и севернее. К вечеру дважды она подверглась ударам 10-11-ти пикирующих бомбардировщиков Ю-88. При первом ударе в управлении бригады и в батарее 76 мм пушек два человека было убито, восемнадцать ранено и выведено из строя два орудия с тягачами. Легкое ранение получил начальник штаба, но остался в бригадном медицинском пункте.

Хотя в ходе второго налета зенитная батарея сбила один бомбардировщик, мы отчетливо почувствовали весьма слабую защищенность от гитлеровской авиации. Тем не менее воины бригады рукоплескали зенитчикам, открывшим первыми счет уничтоженным фашистам.

До сих пор доклады комбригу мною делались или в присутствии начальника штаба, или по его поручению. Естественно за изложенное ответ держал не один я. Теперь же, оставшись за начальника штаба, я отвечал единолично. Поэтому наряду с самостоятельностью возросло и чувство ответственности, однако наивно полагал, что сумею сразу получить во всем доверие командира бригады.

На 7-е июля распоряжением командира корпуса, полученным вечером 6-го, предусматривалось, что из третьего эшелона бригада войдет в бой после того, как первые два эшелона преодолеют Кобылью Снову. Этим обусловливалось построение колонны бригады в готовности к развертыванию и переходу в атаку с ходу. Такой способ и отрабатывался главным образом в ходе боевой подготовки.

Но в ходе раздумий возник вопрос: а как комкор поступит с нашей бригадой, если наступающие впереди не смогут овладеть южным берегом реки? Вероятнее всего прикажет и ей форсировать реку, но где? Слева наступает 7-й мехкорпус, следовательно, скорее всего между Вторыми Тербунами и Островком.

От местных жителей мы уже знали, что пойма реки широко заболочена и лишь у Конного брода ширина и глубина болота наименьшая. Тотчас было приказано саперам произвести разведку, что в сумерках они и сделали. Одновременно в штабе действовавшей справа 55-й кавалерийской дивизии побывал офицер связи. Из полученных там сведений стало известно, что перед ее левофланговым полком, обороняющим Вторые Тербуны, перешел к обороне 770-й пехотный полк 377-й пехотной дивизии противника. Кавалеристы считали, что наименее плотно обороняемым гитлеровцами участком является участок берега, примыкающий к Конному броду с юго-запада.

На основе оценки этих сведений я посчитал предпочтительным построить боевой порядок бригады в предвидении форсирования реки, для чего в первом эшелоне иметь мотострелковый батальон, а во втором танковые в готовности поддержать огнем первый эшелон при форсировании. В случае же ввода бригады в бой южнее реки выдвижение в первый эшелон танковых батальонов и прием ими на усиление мотострелковых рот не должно занять много времени. Такие соображения я и доложил командиру бригады.

Полковник Шаповалов, однако, решительно возразил:

– Я с вами не согласен. Бригаду предусмотрено ввести в бой после форсирования реки 53-ей и 59-ой бригадами, поэтому боевой порядок надо строить не для форсирования, а для атаки, возможно и во встречном бою. А так как задача глубокая, то и боевой порядок следует иметь глубоким: первый и второй эшелоны – танковые батальоны с мотострелковыми ротами, третий – мотострелковый батальон без двух рот, резерв – рота малых танков.

– Товарищ полковник, если ввод в бой южнее реки вы считаете единственно возможным, то прошу в первом эшелоне иметь оба усиленных танковых батальона, в противном случае удар будет не бригадный, а батальонный, – настаивал я. – Ведь и без нашего решения много непонятного: генерал Попов ночью говорил о сильных, решительных танковых ударах, а на деле корпус наносит удар одной третью танков, мы тоже хотим лишь половиной их. Где же эти сильные удары?

– Нет! Решение будет таким, какое я назвал, – ответил комбриг. – Готовьте приказ.

Неудача с докладом удручила, хотя и не поколебала веры в предложенное. Наряду с исчезновением некоторой самоуверенности я понял, что нужно учиться доказывать.

Как и ожидалось, первые попытки 53-ей тяжелой танковой и введенной левее ее 59-й танковой бригад форсировать реку окончились неудачей. Противник оказал сильное огневое сопротивление, а его авиация, заставив их рассредоточиться, накрепко «приковала» к одному и тому же месту. На это ушла первая половина дня. Поэтому вскоре после 12 часов комкор приказал 160-ой танковой бригаде форсировать реку западнее Островка.

На сбор разбросанных по всей колонне подразделений мотострелкового батальона потребовалось до двух часов, чего можно было избежать. Но главное даже не в этом. Вести бригаду в бой и тем самым расширить фронт форсирования можно было с утра. Для устройства 15-метрового моста и гати длиной 270 метров бригаде требовалось примерно 12 часов. Действуя с утра, мы к вечеру могли бы иметь переправу для техники, а теперь это возможно было лишь к утру следующего дня.

И все же к 15-ти часам частью сил мотострелкового батальона удалось захватить участок на юго-западном берегу, отбросив до двух гитлеровских взводов пехоты с двумя танками и приступить к строительству моста и гати, часто прерывавшемуся из-за налетов фашистской авиации.

Между тем другие бригады все же сумели овладеть участком правого берега к югу от Островка, восстановить там мост и к 19-ти часам выйти к Хрущеве Хотя о функционировании этого моста нам стало известно с большим опозданием, бригада по решению полковника Шаповалова стала переправляться по нему, так как до готовности нашей переправы было далеко.