Колдовская вода - Влодавец Леонид Игоревич

Пожалуй, Трясучка его все-таки меньше пугала. А ведьма она или нет — это вопрос недоказанный. Ведь про каждого человека можно что угодно придумать. Придумал же Игорь про Петьку, будто тот — экстрасенс. В конце концов, и та баба, которая пыталась себе чужого жениха приворожить, могла просто от злости наврать, из-за собственных несчастий и неурядиц могла придумать, будто Трясучка — колдунья. Ведь никто не любит сознаваться в том, что сам в своих бедах виноват, — все виноватых ищут. Это Петька и по себе знал. Например, если он не попадал по воротам, когда они в Москве играли в футбол или хоккей, то всегда начинал орать: «Ну и пас отдали!», а ведь сам прекрасно понимал, что пас был хороший, только вот воспользоваться им ему собственная небрежность помешала.

И кроме того: даже если Трясучка колдунья, то она все-таки тоже человек. С ней поговорить можно, извиниться за то, что забрался на ее грибное место. Можно даже отдать ей все эти грибочки, если на то пошло. Старуха все же лучше, чем эта безмозглая гадина, которая умеет только шипеть да кусаться. У гадюки ведь никаких мыслей нет — одни рефлексы, да и те безусловные! Впрочем, может, какие-то мысли и есть, но их можно по пальцам сосчитать. Мысль № 1: вижу что-то теплое — и думаю: можно это скушать или нет? Мысль № 2: вижу, что оно большое, — может ли оно скушать меня? Мысль № 3: укусить или уползти побыстрее? Ну, и так далее…

В общем, к тому моменту, когда в поле зрения Петьки наконец-то появилась Трясучка, он ей чуть ли не обрадовался. Тем более что сразу после этого змеюка перестала смотреть на Петьку своими жуткими немигающими глазками, быстренько размотала свое кольцо и уползла в траву, росшую вокруг елочек. Похоже, что гадина Трясучку испугалась, — должно быть, и на нее, холоднокровную тварь, действовала липкая холодная волна страха, незримо распространявшаяся от бабки во все стороны.

Похоже, что сегодня Трясучка и впрямь неважно себя чувствовала. Вчера она спокойно передвигалась на своих двоих, да еще и полные корзины рыжиков на коромысле несла. А сегодня у нее на коромысле висели совсем пустые лукошки. И шла бабка на самодельных костылях, то есть держала под мышками большие осиновые рогульки. Опираясь на эти рогульки и держась трясущимися руками за какие-то боковые сучки, бабка переносила рогульки вперед и делала шажок — таким вот образом кое-как передвигалась. Из-под черного платка по-прежнему торчал только крючковатый нос с бородавками, но цвет его был не сизый, как вчера, а желтовато-зеленоватый, будто у покойницы. Последние несколько шагов Трясучка сделала с большими усилиями, едва не упав, но все же добралась до бугорка. С трудом стряхнув с плеч коромысло с лукошками, она из последних сил, опираясь на свои костыли-рогульки, вскарабкалась на бугорок…

Плюх! Петька глазом моргнуть не успел, как бабка не то свалилась, не то нарочно прыгнула в колодец! Брызги поднялись столбом, но, вопреки законам физики, на землю не упали и за несколько секунд превратились в облако радужного тумана, которое окутало весь бугорок с колодцем. А потом, еще минут пять, Петька сквозь этот туман ничего разглядеть не мог.

Зайцев стоял и думал: «Удрать отсюда побыстрее или же досмотреть все до конца, узнать, чем дело закончится?» Очень уж ему хотелось выяснить, утопилась бабка Трясучка в колодце или нет. А чтоб броситься на помощь и спасать старуху — такого и в мыслях не было, потому что страшновато вмешиваться в колдовской процесс…

В том, что ничего ужасного с Трясучкой не случилось, Петька убедился, когда радужный туман наконец-то рассеялся.

Бабка Трясучка не только не утонула, но даже не промокла! Все ее черное одеяние казалось совершенно сухим, будто его совсем недавно утюгом выгладили! Более того: Трясучка явно помолодела. Конечно, она и теперь выглядела старухой, но все же стала моложе… У нее и плечи расправились, и руки трястись перестали, и морщин поубавилось, и лицо порозовело, а нос был уже не зеленоватым и даже не сизым, как вчера, — сейчас он казался чуть-чуть малиновым. Правда, бородавки и пупыри с него никуда не исчезли.

Но костыли ей теперь, конечно же, не понадобились. Бабка Трясучка теперь не хуже бабушки Насти могла ходить. Она даже подбоченилась и поплясала немного у колодца — должно быть, проверяла, как ее ноги держат. Наконец нагнулась, подобрала коромысло с лукошками и пошла от колодца. Но направилась не вниз по ручью, не в Мертвую деревню, а куда-то дальше — там изб уже не было, казалось, там сплошная чаща стояла.

Теперь бы Петьке подхватить корзинки да поспешить к оврагу! Но его разобрало любопытство. Конечно, сейчас он уже наверняка знал: Трясучка — колдунья. И все же ему ужасно захотелось поглядеть, что она будет в этой чаще делать. Кроме того, хотелось еще разок взглянуть на колодец. Потому что колодец был волшебный — в этом у Петьки никаких сомнений не оставалось.

Наконец Трясучка скрылась за елками, и Петька осторожно вылез из своего укрытия. То и дело озираясь — а вдруг Черный Бык откуда-нибудь выскочит? — он осторожно взобрался на бугорок и заглянул в заполненную водой яму, вернее, в черный провал колодца. Бревна действительно почернели от времени и обросли водяной травой — то есть все было в точности как во сне.

И самое неприятное: как и во сне, Петьке жутко пить захотелось. Конечно, вода в колодце вроде бы осталась чистой, Трясучка ее ничуть не взбаламутила. Но неужели он станет пить водичку после того, как в ней ведьма искупалась?! Нет уж, увольте! К тому же Петька прекрасно помнил, как в его вчерашнем сне появился Черный Бык. А появился он тогда, когда Петька решил пригоршню воды зачерпнуть и протянул руки к колодцу. В какой-то момент Петьке даже почудилось, что кто-то смотрит ему в спину, и он нисколько не сомневался: обернувшись, непременно увидит огненные глаза Черного Быка…

Собравшись с духом, Петька обернулся, но ничего не увидел. Вернее, увидел лишь вросшую в землю избу — ту самую, тринадцатую, из-за которой Бык выпрыгнул во вчерашнем сне.

Тем не менее Петька поспешил отбежать от колодца. И, конечно же, отказался от идеи последовать за Трясучкой в чащу. Нет уж, хорошего понемножку! Неизвестно, что бы произошло, если б Трясучка его заметила. Достаточно и того, что он сидел под елкой в двух шагах от ядовитой гадюки.

Вернувшись к своим корзинам, Петька уже собрался ухватиться за ручки, но вдруг в ужасе отпрянул.

В одной из корзин, в той, куда он положил три белых гриба, свившись в кольцо, лежала огромная гадюка! Та самая, что пряталась под елками рядом с Петькой. Темно-серая, с едва заметными зигзагами на спине и странной белой «ниточкой» вокруг шеи…

Тут уж Зайцев не выдержал… С диким воплем, не разбирая дороги, он помчался неведомо куда, лишь бы побыстрее удрать от страшного места. Сколько он так бежал, не запомнил, но остановился, лишь когда совсем выдохся.

— Ау-у! — послышался совсем рядом знакомый голос.

— Ау! Я здесь, бабушка! — обрадовавшись, заорал Петька.

Он направился в ту сторону, откуда кричали, и через минуту увидел бабушку; она шла с корзинками, полными грибов.

— Ну, хоть один неслух нашелся, — облегченно вздохнула она. — Сказано же было: аукайте, если далеко уйдете! А где корзины посеял?

— Там… В Мертвой деревне… — пробормотал Петька. — В них змеюка забралась… здоровенная!

— Была нужда в это поганое место ходить, — проворчала бабушка Настя. — А Ленка где?

— Не видел, — пожал плечами Петька. — Я думал, она с тобой осталась…

— Вот коза вредная! — нахмурилась бабушка. — Она раньше твоего куда-то усвистала. И откликаться не стала. Выросла, видишь ли, ростом бабку перегнала! А ума-то — чуть! Ну, погоди, вернешься — я тебе мозги прочищу! Ладно… Идем корзины искать.

— Я боюсь… — пролепетал Петька. — Вдруг там змея еще осталась?

На самом деле он уже не змеи больше боялся, а колдуньи Трясучки. Вдруг это она змею подослала?

В сказках ведьмам всегда разные противные твари служат — пауки, жабы, вороны, ну, и змеи, конечно.