Крутой парень - Оливия Голдсмит

— Ты такой задумчивый! Этим ты уж точно пошел не в отца.

Последовала неловкая пауза, всего несколько секунд. Единственной темой, которую Джон просил не затрагивать, был его отец. Мама рассмеялась и развернула подарок. В коробочке оказались нефритовые серьги.

— О, Джонатан! Как они мне нравятся!

И было ясно, что ей действительно нравятся серьги. Трейси всегда в этом разбиралась. Мать подошла к зеркалу и приложила серьги к ушам. Джон почувствовал себя счастливым.

— Ну, так мы идем сегодня на обед в «Баббет»? — спросила она, надевая серьги.

— Разве ты хочешь нарушить традицию? — бодро ответил Джонатан, несмотря на протесты своего желудка, в которбм уже бунтовали праздничные завтраки с Барбарой и Джанет.

— Мы должны запечатлеть этот момент для истории, — сказала мать, хватая «Полароид» и подводя Джона к кусту глицинии. — Мне только нужно сообразить, как срабатывает таймер, и дело сделано.

У нее это заняло полчаса, все это время Джон вел себя так терпеливо, как только мог. Наконец она успела прибежать к нему до того, как сработал затвор.

И в свете вспышки момент был запечатлен.

* * *

Джон был вконец обессилен. Сейчас ему всего двадцать восемь, размышлял он, сколько еще Дней матери он сможет пережить, прежде чем это его доконает? Ему предстояло посетить еще трех мачех, и хотя уже три праздничных угощения распирали его желудок, ему предстояло выдержать чаепитие, ранний обед и поздний ужин, прежде чем в полночь он встретится с Трейси. Джон решительно оседлал велосипед и растаял в пелене сиэтлского дождя.

Глава 4

Трейси подняла голову, пытаясь узнать, который час. Ей это не удалось, потому что часы, очевидно, были отключены, чтобы Фил мог пользоваться перегруженной розеткой для подключения своей гитары. Ничего удивительного, что он всегда опаздывал.

Квартира Фила представляла собой обычный богемный свинарник. Он делил ее с двумя другими парнями, но, похоже, ни один из них не слышал о розетках; удлинителях, пылесосах и существовании жидкости для мытья посуды. Трейси закрыла глаза, чтобы отгородиться от окружающего хаоса, и прижалась к теплому боку Фила. Она знала, что нужно встать, одеться и, как каждое воскресенье, идти на встречу с Джоном, но ей было слишком хорошо. К тому же сегодня День матери. Волна жалости к себе на секунду захлестнула ее. Трейси решила, что ей нужно хоть несколько минут понежиться в постели, на грани сна и блаженной усталости от секса. Она устроилась поудобнее и снова уснула.

Когда Трейси снова проснулась, на улице уже зажглись фонари, и она поняла, что уже поздно.

Стараясь не разбудить Фила, Трейси начала потихоньку выпутываться из комка сбитых простыней. Но когда она встала, Фил, еще полусонный, обхватил ее своими длинными ногами и затащил обратно в кровать.

— Иди ко мне, — сказал он, целуя Трейси.

От него чудесно пахло сном и сексом, и она ответила на поцелуй, но затем виновато отняла губы.

— Я скоро вернусь, — пообещала она.

Фил что-то невнятно пробормотал и отвернулся.

Трейси встала с постели, оделась и выскочила на улицу, чтобы достать воскресную газету. Было уже четверть десятого! Боже! Неудивительно, что она умирала с голоду. Надо бы захватить кофе, яиц и хлеба для тостов. Затем она представила себе, что творится у Фила на кухне, и отказалась от этой идеи. Может быть, лучше купить несколько слоек с сыром? Приготовление пиши не для нее. Трейси проверила, есть ли у нее деньги в кармане куртки. Нужна была всего пара долларов. Самое главное, хотелось купить газету и посмотреть, как выглядит ее статья о Дне матери в напечатанном виде.

Это было забавно: она работала в «Таймс» уже четыре года, но все еще с волнением смотрела на свою подпись под материалом. Может быть, именно это притягивало ее в журналистике. Она знала, что скорее всего получала бы гораздо больше, работая в рекламном отделе «Микрокона» или какой-нибудь другой компьютерной фирме Сиэтла. Но ей было неинтересно писать руководства и рекламные объявления. Для нее было что-тв волшебное в оперативности газетного мира. Несколько дней после выхода статьи за ее подписью Трейси испытывала эмоциональный подъем.

Она подошла к магазину, ближайшему к дому Фила. Не очень чисто, не очень вкусно, но, как говорили об Эвересте, он был там. На двери висел написанный от руки плакат: «С Днем матери!» Трейси заказала пару кофе, купила пинту сока «Тропический», но не решилась опуститься до засохших булочек, лежавших перед ней в подозрительного вида коробке. Она подошла за газетой, и ее сердце затрепетало. Она посмотрит на свою статью немедленно, не выходя из магазина.

Трейси открыла нужный раздел. На первой странице статьи не оказалось. Она начала просматривать все подряд. Дальше, еще дальше. Ни на второй, ни на третьей странице. И даже на следующих двух. Наконец она ее нашла. Внизу, на шестой странице. Порезанную. Отредактированную. Фразы перетасованы, как карты в колоде. Статья перекорежена до неузнаваемости. Похоже, что чудом уцелевшие из нее куски склеивали между собой вслепую. Трейси стало тошно. Проклятье! Она снова просмотрела статью в надежде, что все не так ужасно, как показалось на первый взгляд, но все было именно так. На самом деле.

Трейси бросила на прилавок остальные страницы и вышла из магазина с воскресной вкладкой в руках. Она чуть не затолкала ее в первую же встречную урну и даже успела смять, но возмущение было таким сильным, что требовалось разделить его с Филом и еще раз перечитать эту гадость. Она машинально брела сквозь весеннюю ночь назад, в его квартиру. Почему Маркус так обращается с ней? Зачем он дает ей задания, если потом переписывает весь материал заново? Трейси могла бы поклясться, что он поступает так из зависти. Какой в этом смысл? Она никогда не сможет использовать такую статью в качестве образца своей работы. Иначе возможные наниматели примут ее за слабоумную. Что творится с Маркусом? Что происходит с ней самой, если она терпит это? И почему она так стремится сохранить эту работу? Почему бы ей просто не писать ерунду, и пусть он редактирует сколько ему вздумается.

Трейси была уже у дверей дома Фила, когда заметила, что забыла кофе и сок, но теперь ей было все равно. Ей хотелось только заползти в постель и отключиться от всего этого. Как обидно, что ей еще придется потом вставать, чтобы встретиться с Джоном. Обычно она с радостью ожидала очередной ночной встречи, но сейчас ей так хотелось остаться одной. Она не могла пойти домой, потому что там была Лаура, жизнерадостная и энергичная. Конечно, когда Трейси покажет ей газету, Лаура расстроится еще больше, чем сама Трейси, и ей придется успокаивать подругу. Лаура скажет ей, что нужно бросить «Тайме» и найти другую работу, на которой ее будут ценить. Но не так-то просто получить работу в издании, которое в самом популярном телешоу называли «крупным ежедневником страны». Без большой подборки хорошо сделанных материалов она сейчас будет стоить меньше, чем сразу после окончания университета.