Рваная грелка-2 - Наталия Ипатова

— Да, но когда твой сын заведет ребенка, ему будет десять, одиннадцать лет. Его сын — тоже самое. Так что за 40 лет я увижу пять поколений.

Несса закончила упаковку младенца, и мы собираемся гулять.

— Мой сын не будет заводить ребенка! К счастью для него.

— То есть?

— Рожают женщины!

— Ну и что? Мужики им иногда помогают.

— Слушай, ты как маленький! Мужику все равно, в какую дырку совать, так что он к ребенку не имеет никакого отношения! Рожают женщины!

Мне совершенно не хочется читать ей лекцию о генетике и физиологии. Тем более, что это по большей части бесполезно. И я интересуюсь совсем другим.

— Несса, скажи, а кто тебе учил ухаживать за ребенком?

Несса смотрит на меня совершенно непонимающе.

— Ну, вот ты запеленала его, вы идете гулять, потом ты его раскрываешь, суешь вещи в машинку, кормишь, укладываешь спать… Кто тебя всему этому учил?

— А что, можно как-то иначе? — аж глаза загорелись. Для нее ребенок обуза. Долг обществу и государству, а никак не природе.

— Нет, наверное, нельзя — не хочу будить лихо, пока оно тихо — но ведь я не умею всего этого, а ты вон как ловко все делаешь.

— Ага, значит, и ты чего-то не умеешь — Несса почему то очень обрадовалась этому. Неужели все это время она искала, чего я не умею? Кем же я для нее выгляжу? Кибером? Святым? Пророком?

— Я погляжу, как это делаешь ты, и научусь. А ты?

— А я чего? Я вот… Нет, ну как можно ребенка не водить гулять? Он же закапризничается, прибегут, насучат по мозгам, да и вообще… А кормить… Подносишь к груди, он все сам делает. Чего тут учить?

— И что, все матери так знают?

— Ой, я про всех не знаю, но, наверное да. Ты же не учишься дышать, пользоваться иньектором…

Я смотрю на нее и смеюсь. Несса догадывается и присоединяется. Малыш начинает хныкать. Несса смотрит на меня укоризненно и начинает агукать и успокаивать малыша. А я смотрю на нее и раздумываю, как это природа уложила сложнейший ритуал ухаживания за младенцем в безусловные рефлексы? Ведь Несса все делает правильно, иначе люди бы все давно повымерли, но ни мгновенья не задумывается, что она делает! Или это всегда было в людях, и лишь столь странный образ существования разбудил древние инстинкты?

Несса увидела магазин. В нем выставлены тряпки и женская бижутерия. До сих пор не понимаю, зачем они всем этим пользуются? Сунула мне ребенка в руки, и — к витрине. Автоматически покачиваю мальчика, и слежу за выбором. Примерила шапочку — не понравилась. Примерила косынку — не то. Взяла какую-то деталь одежды, повертела в руках, бросила назад. Выбрала что-то типа жабо, прикрепила к вырезу платья, погляделась в зеркало, осталась довольна. Достала из сумочки пару ампул, бросила в приемное отверстие автомата возле витрины. Тот загудел, и выдал «сдачу» — два каких-то пакетика. Расплата наркотиками как деньгами — для меня тайна за семью печатями. А Несса прекрасно ориентируется в ценах и курсах «валюты». И вещи — лежат под «присмотром» автоматов. Подходи, бери, и уходи. Ан нет, платят. Интересно, бывают ли у них грабежи?

— Несса, а грабежи у вас бывают?

— Конечно!

* * *

Их трое. Странное число для всех людей — даже в мое время группы нападающих из двух или четырех человек были редкостью. Либо профессионалы, либо остатки. Обычно число нечетное. Вот и сейчас — трое. Глаз не вижу — достаточно темно. Поэтому угадать серьезность намерений не могу. И главное для меня — возраст. Уже третий месяц тут, а все никак не могу привыкнуть к тому, что возраст у них по другому считается парень пятнадцати лет для меня — сопляк. Для них — отец троих-четверых детей, почти старик.

— Эй, друг, дай закурить.

Честно отваливаю челюсть. Вот уж действительно — приверженность к традициям…

— Мужуки, вы чего, приняли меня за директора магазина?

— Не жмись, друг, вынимай кармансы, и будешь ласков.

Пока пытаюсь (опять же честно) въехать в современную «феню» парень слева вынимает руку, в руке что-то продолговатое и блестящее металлическим отблеском. Руки и ноги становятся ватными, вопль застревает в горле, от чего очень тяжело сделать следующий вдох, и изнутри раздается крик души «Жить!!!». И это при том, что нету у меня дури!! Ну, правда нету!!! Ведь убьют, гаденыши, и не докажешь…

Резко падаю на шаг к тому, у которого в руке пистолет. Бью ногой в сторону руки. Как ни странно — попадаю. Пистолет вылетает из пальцев и звенит по асфальту. Ставлю ногу, переношу на нее вес тела, второй ногой того, кто оказался сзади, бью в челюсть. И тоже попадаю. Краем глаза вижу падающее тело, падаю сам, переворачиваюсь на спину и изображаю брейк-данс на спине. По идее, это должна быть «мельница», но мой учитель карате еще тогда говорил мне, что каратеист из меня — как из него самого — ворона. Не будем оскорблять высокое искусство, удовольствуемся тем, что двое падают на меня. Ужом выбираюсь из-под тел, пока горе-вояки пытаются встать. Честное слово, глядя на три слабо шевелящихся тела после десяти секунд драки — чувствуешь себя эдаким Рембо. Один баюкает ушибленную руку, второй — отбитую ногу. Третий пытается нащупать руками хоть что-то — получается плохо… Мне стыдно. Честное слово — мне очень стыдно: надавать тумаков пацанам… А все почему? Очень испугался. Иду к «пистолету» — блин, да он газовый!!!! Вон, в свете фонаря видны перекрестья, заваренные в ствол. Ну что ж… Хорошая игрушка пригодится. Сую его в карман. Очень неудобно. Перекладываю за пояс. Железо холодит кожу сквозь рубашку. Неприятно, но терпеть можно. Вот теперь займемся нападающими.

* * *

Два часа спустя трое мужиков (а для меня — все та же молодежная компания) представляли меня местным крутым. Крутые, как и положено, все в наколках, хорошем прикиде, курят что-то такое, что даже меня торкает скептически внимают рассказам. Я с трудом пробираюсь в дебрях современной фени. То, что я понимаю, выглядит так: «А мы его — на! А он нас — бббух! И мы — в попе!». Я попиваю холодное пивко за счет компании (денег с собой не ношу принципиально) и думаю, что силой ребята не обижены. То есть попади они по мне хоть раз, или шмальни современными «нервно-паралитическими» — и мне была бы обеспечена крышка. И если не гроба — то клистира — точно. Но я сижу пью пиво, а мужики по-прежнему стараются беречь ушибленные места. Чем же я сильнее их? Не будем брать те три месяца, в течение которых я занимался каратэ. Что можно выучить за три месяца? В свое время мне постоянно попадало — и на улице, и в школе, и в армии. Может, не было вот этого вопля изнутри: «Жить!»? Да нет, был… А вот. А вот сейчас я надавал пацанам тумаков, и честно понимаю, что если вдруг в баре завяжется драка, если крутые спустят на меня своих «бритоголовых», я раскидаю эту толпу голыми руками или подручными средствами, перевяжу раненных, помолюсь за убитых и преспокойно уйду. То есть — даже не очень вспотею. Я смотрю в глаза самому «крутому», и вижу в них сожаление. И вдруг догадываюсь, о чем он сожалеет. Сейчас, прямо на его глазах рождается легенда. Сейчас из меня делают Брюса Ли современности. Еще пара-тройка показательных выступлений — и толпа будет узнавать меня на улице, девки будут заказывать драки с моим участием в своих наркотических грезах, а мужики — в своих эротических снах, и на эту лошадку можно было бы поставить, если бы… Нет, пипл, ну такой влом!!! И убить меня прямо сейчас ну никак низзя. Почему? Читай выше — я уйду да же не запыхавшись, а легенда обо мне, как о великом непобедимом бойце, чистом и великодушном — легенда побежит дальше. И этот подручный «большого босса», сам босс для многих — он мне завидует. Ну что ж, легенда — это хорошо. Легенду надо поддерживать.

— Ты, говоришь, ты крутой, да?

— Нет, молодой человек. Я этого не говорю.

На мгновенье — пауза. Обращение к боссу «молодой человек» — несколько шокирующе. Напрягаются «боксеры» — вдруг шеф сейчас даст команду на потеху. Напрягаются «шестерки» — они догадываются, что без них не обойдется, а получать дважды за вечер по морде им не очень. Напрягаются остальные посетители бара — гомон от центрального столика в норме, но тишина от него — это к грозе. Босс делает быстрое движение, левой рукой. Я автоматически ее перехватываю. Я уже готов делать броски, кувырки и прочую акробатику — ребятки, конечно, быстры, но для меня они движутся как в индийском кино. Плавно и замедленно. Однако мы застываем, словно скульптурная группа. Я держу правой рукой босса за кисть левой, а он смотрит на мою руку так же, как я смотрю на грудь Нессы. Медленно-медленно босс подносит к моему запястью палец, и касается кожи. Мне становится неудобно. Вот уж не ожидал, что такое простое движение может нести столько мужской ласки… Босс переводит на меня восхищенный взгляд, и сдвигает лацкан пиджака еще ниже. Я оглядываю окружающих и вижу толпу, которая любуется кистью моей руки. Босс возвращает взгляд на руку, я смотрю туда же, и не вижу ничего столь уж странного. Рука. Моя. Тыщу раз видел! Мне становится совсем неуютно. Я внутренне готов к драке, а тут из меня Венеру Милосскую делают! С руками… Я встаю и молча выхожу на улицу. Ни одна рожа не смеет мне препятствовать. Да что это с ними? И никто за мной не идет… Ничего не понимаю!