Явление народу - Вячеслав Морочко

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Марина Васильевна не любила зеркал: они пыль собирают и демонстрируют "гнусную" правду. Мысленно она себя еще представляла такой, какой возвратилась с войны, а в зеркале видела елочку складок, идущих от крупного чуть ноздреватого носа к кончикам тонкого бледного рта, чересчур выдающийся подбородок, злую щеточку резких морщин над губой. Вглядываясь в это почти мужское лицо, с тоскою догадывалась, что у старости - своя цель: приводить внешний облик в соответствие с "внутренней физиономией". "Суровое время" для Марины Васильевны было не столько понятием, сколько болезненным ощущением, вроде ожога души. Она с горечью убеждалась, что большинство человечества, размениваясь на пустяки, отворачивается от Главного Страшного. К москвичам она относилась особо. Она их не то что б любила, но мысли о них вызывали отчаяние в ожидании Лютой Беды. Чувствуя себя связанной с ними судьбою, она уважала немногословие в транспорте, которому людей научили подземные гулы и храмы метро. Марина Васильевна шла рядом с ними, истерзанная, одинокая, как провидец-мессия, вопрошая себя: "Неужели возможно, чтобы кто-то один знал все то, что другим - не под силу?" Дома, хрустя суставами пальцев, Марина Васильевна долго ходила по кухне, потом зажигала яркую лампочку в комнате, даже если было светло. И, развернув на полу испещренную знаками карту, вставала над ней, охватывая глазами всю разом с высоты своего "внеземного пространства". В большом застекленном шкафу была картотека, лежали подшивки, папочки с вырезами, толстые Книги Учета Событий. Под рукой было все, что ей требовалось. Но Главное она знала на память и в любую секунду могла доложить: дислокацию, типы, число пусковых установок, подлетное время ракет, помехоустойчивость и эффективность средств наведения, расположение баз, запас хода воздушных, подводных, надводных ракетоносителей, виды боеголовок, - весь комплекс уничтожающих факторов от радиации до сейсмических волн, на местности с разным рельефом, при разных погодных условиях. В обороне гражданской признавала лишь то, что учитывало внезапный удар, отметая все прочее. Интересовалась защитой от нападения с воздуха. Помнила, что в среднем в войну уходило на сбитый стервятник семь сотен зенитных снарядов (стоимость каждого - пара сапог). Знала, что нынче для этой же цели достаточно будет одной-двух зенитных ракет (стоимость легкового автомобиля). Но, чтобы их запустить, привести в "точку встречи", нужна уйма денег, людей и капризнейшей техники. Если нагрянут армады крылатых или бескрылых ракет в одно время с разных сторон и на разных высотах..., - как ни строй оборону, хоть ставь этажами, - собьешь на пролете пять-шесть, ну от силы пятнадцать-шестнадцать "стервятников" сотни прорвутся... Почти все пунктирные трассы на карте сходились в кружечке Москвы. Как физик, как участник войны, как мать, как бабушка, наконец, Марина Васильевна считала себя обязанной знать правду-матку. Теперь словно кожею чувствуя за спиной холодок "частокола" боеголовок, она понимала, что "оборонительный зонтик" - самообман. Развитие мощи ударной во все времена упреждало развитие оборонительной мощи, ибо вторая является следствием первой. Впрочем, если атаку нельзя отразить, то можно "достойно ответить" - свести все к дуэли, к взаимному подавлению вплоть до стерилизации суши и вод... Вместо естественной смерти пришло "высочайшее достижение разума" массовое вырывание жизней у безответных детей. О каких там "противниках" речь, если каждый, кто дышит, давно стал заложником. Незаметное государство типа Лесото, племя в горах или клан мафиози могут спокойно потребовать, что захотят: технология уничтожения стала доступней, чем разведение рыбы в прудах. Тут - закон перехода количества в качество: если в критической массе урана найдется частица, способная вызвать ядерный взрыв, то в "критической массе", накопленных ядерных средств неминуем запуск "носителя", закрывающий Книгу Истории. И уже неуместно слово "безумие": столько блестящих умов приближает убийственный шаг.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

- Только фто ввонил Федькин, - доложил Марк Макарович, когда Пляноватый вернулся к себе, - скавал, дефкать, евели нынфте вы не фдадите свой реферат, зафтра уве будет повдно. - Придется подсуетиться, - вздохнул Владимир Владимирович. - Фтем могу вам помофть? - Марк Макарович, я куда-нибудь смоюсь. Разве тут что-нибудь сделаешь? Постоянно звонят! Будут спрашивать, говорите: пошел к руководству, а к какому не знаете. Меня нет, и когда ворочусь, не известно. - О фтем рефть! Скаву фто-нибудь. Прихватив материалы и стопку бумаги, Пляноватый отправился прямо к Кузминичне. Он давно все обдумал, договорившись о тайном убежище со старушкой-уборщицей, выделявшей его из всей "ентой публики" за веселое добрословие и аккуратность. - Милости просим, Володенька, как договаривались - пригласила Кузьминична гостя. В каморке без окон были скамеечка, столик, в углу пара ведер, короб с тряпьем, синий шкаф для одежды. - Чаек только-только поспел. Угощайся. Сахар бери. Тут стакан с подстаканником чистый. Я тя снаружи запру. Будут спрашивать, не отзывайся и все. Я пошла. Ключ в замке повернулся, и Владимир Владимирович испытал облегчение: будто сняли груз чужих глаз, чужих голосов - покушений на иссякающие уже его силы, до сих пор еще не пошедшие в дело, ради которого были на время "одолжены". Вынул прихваченный из "дипломата" футляр и надел аккуратные с гладкой оправой очки "Made in Australia". Разложив на столе черновые записки и стопку листов, четким почерком вывел заглавие темы: "Туннельная связь", поплотнее уселся и приступил к изложению мыслей. В вводном разделе своего небольшого труда решил легкомысленно поступиться наукообразной серьезностью, приберечь "утонченную строгость" для основной обобщающе-математической части. - "Туннельность" как явление, известно давно, - начал он. - К примеру, полимеризация в химии раньше требовала значительной температуры: для синтеза сложных молекул одолевали высокий энергобарьер... А потом обнаружилось, что реакция протекает и без нагрева, как будто находит "туннель" у подножия температурного "Эвереста". Было также известно, что "полупроводники" проводят электрический ток лишь при значительном электрическом напряжении (тут - "Барьер Напряжения"). Но, как в случае с синтезом, выяснилось, что они способны проводить электричество и при совсем незначительных напряжениях ("Туннель Проводимости"). И теперь в электронике широко применяется множество типов так называемых "туннельных диодов". Есть немало примеров и в других областях. Оглушенным захлебывающимся в электромагнитных и акустических волнах жителям нашей планеты становится все труднее друг друга понять. Человек, напрягая силы и голос, пускаясь на технические ухищрения, все не может никак достучаться, дозваться до ближнего. Что если "Туннельность" подсказка Природы? Она призывает: "Одумайтесь, люди! Довольно насилия! Одолевая один высочайший барьер за другим, там, где следует быть терпеливым и чутким, вы получаете ложные данные, вводите себя в заблуждение! Так открывайте "туннели" в "стене отчужденности"! Обретайте новую "связь" без помех, искажений и недомолвок!" О японских трехстишьях "Хокку" Мацуо Басё говорит: "Они дают толчок мысли, красота их, поражает, как удар молнии..." "Удар молнии" - вот суть "Эффекта Туннельности". Поэзия - неожиданная мутация до основания стертой идеи. В ней одна строчка - более значима, нежели толстый написанный грамотно том... Вот строчки Гарсии Лорки: "Плакал мальчик на шхуне, и сердца тосковали... Не важно, что плач оборвется с последней иглой, Не важно. что бриз задохнется в соцветиях ваты. Бескрайни владения смерти... Ибо даже единственный пир паука Рушит все равновесие неба... Мальчик мой, отплясали три гнома саркомы. Остались сургучные горы и бурые простыни Дремлющей боли. Конский глаз подкатился к горлу, И такими холодными сделались звезды".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});