Приключения в лесу. Избранное - Николай Хайтов

Но Главный Охотник даже головы не повернул.

* * *

Никто в Петухах не ожидал, что поход Зверолова окончится столь бесславно. Никто! Ни один человек. И меньше всех боярин Калота. Он был столь уверен в победе Главного Охотника, что заранее велел натянуть на двух шестах баранью шкуру, нарисовать на ней обеденный стол, ложку и жирный бараний курдюк. Стол и ложка на местном языке означали «Добро пожаловать», а курдюк — «Славные победители», потому что на пирах по случаю победы над врагом самые жирные бараньи курдюки подносились храбрейшим из воинов.

Два парня держали наготове шкуру. За ними толпились девушки с букетами первоцвета, женщины с бутылями медовухи, чтобы усталые воины могли утолить жажду. Были тут и седобородые старцы, и боярские советники, и сам боярин Калота, сияющий, в праздничных доспехах, окружённый своими телохранителями.

Боярин то и дело спрашивал дозорного на сторожевой башне:

— Не видать?

Но дозорный отвечал:

— Не видать!

— Разобьют дракона как пить дать, не уйдёт от расправы! — успокаивал сам себя Калота. — Зверолов служил под моими знамёнами и сумеет одолеть проклятое чудище. Только почему они так долго не возвращаются?

— Может, свежуют драконову тушу? — высказал предположение Гузка.

— А зачем нам свежевать дракона? — удивился Варадин.

— Если драконово мясо вкусом похоже на медвежатину, целую гору вяленого мяса наготовим! — ответил Гузка. — Представляете, какая о нас пойдёт слава, если мы привезём на ярмарку вяленое драконово мясо!

— А из драконовой шкуры нашьём царвулей! — Варадин сказал это таким тоном, словно уже видел перед собой обезглавленное чудище. — Царвули из драконьей кожи — шутка ли!

— Почему царвули? — вмешался в спор Кутура. — Лучше сапоги. Всё селение в сапоги обуем!

— Как вам это нравится? Мужиков собирается в сапоги обувать! — Калота даже поперхнулся от возмущения. — Где это видано, чтоб мужики в сапогах щеголяли! Сапоги мы сошьём только для моей боярской рати.

— Конечно, конечно, — поспешили поддакнуть боярские советники.

— А из драконовой чешуи, — вошёл в азарт Калота, — щитов наготовим. Двести, триста щитов, а может, и целую тысячу! Непробиваемые щиты! Все соседние земли завоюем. Заставим платить нам дань, а на щитах прикажем нарисовать головы драконьи. Что скажете, старейшины? — Он поглядел на своих советников, будто говоря: «Видали, какой я хитрый да умный?»

Старейшины хотели, как всегда, поддакнуть своему повелителю, но Кутура, опередив всех, неожиданно воскликнул:

— Нет! Лучше набить драконову шкуру соломой и сделать чучело. Представляете? Погрузим чучело на телегу и поедем с ним по белу свету!

— Это для чего же? — изумился Гузка.

— Как — для чего? Да мы этим чучелом на весь мир страху нагоним! А коли нас будут бояться, то и дань платить станут… — горячо доказывал Кутура. — Лопатами будем деньги загребать!

— Об этом стоит подумать! — При слове «деньги» Калота оживился и одобрительно закивал. — А ещё приятно, что, завидев чучело, люди будут приветствовать нас криками: «Победители дракона едут! Победители дракона! Вон они какие! Ой-ой-ой!»

— Ой-ой-ой! — раздался тот же возглас, но на этот раз не из уст боярина. — Ой-ой-ой! — повторился крик, и тогда стало ясно, что кричит дозорный на сторожевой башне.

Все задрали головы и увидели, что он указывает рукой в сторону пещеры… По дороге стремительно приближалось облако пыли. И тут же глухой рёв разорвал тишину над селением, потряс ближние горы.

— Что это? — в ужасе закричал Калота и хотел выхватить меч, но трясущаяся рука никак не могла нашарить ножны.

— Дракон, должно быть, — робко вымолвил Гузка.

— Пропали мы! Погибли! — зарыдали женщины и, побросав бутыли с медовухой, бросились по домам.

— У-у, бахвалы! Жалкие трусы! — зароптали мужчины, различив в клубах пыли охотников во главе с их хвастуном-предводителем.

— Как ты смел удрать, негодяй! — напустился на Зверолова боярин. — Все наши планы губишь! Все надежды рушишь!

— Не моя вина, твоя милость! — Зверолов распростёрся ниц перед боярином. — Не виноват я. Это рыбаки виноваты — отказались ошпарить дракона! А дровосеки и вовсе взбунтовались перед лицом неприятеля. Вели их покарать страшной карой!

— Опять дровосеки! Опять эти голодранцы! — заорал Калота и уже повернулся к страже, чтобы велеть связать дровосеков, но в эту минуту снова взревел дракон, ещё оглушительней и страшней, чем прежде. Значит, он приближался.

Сообразив это, Калота примолк, а толпа на площади задвигалась, зашумела:

— Спаси нас от дракона, боярин! Пошли своё войско!

— Войско?! — снова разбушевался Калота. — А если вы бунт поднимете?.. Могу я без войска остаться? Не-ет! Меня на эту удочку не поймаешь!

Заметив, что ропот в толпе нарастает, Гузка выступил вперёд и, взмахнув своим посохом, сказал:

— Слушайте меня, люди! Время дорого! Скорей гоните сюда телят, ведите девушек. Заплатим дракону дань, пока он сам не пришёл за нею. По всему видно — дракон голодный.

— Не только голодный, он в лютой ярости! — сказал Зверолов, радуясь, что его вина забыта.

— Гузка дело говорит! — решительно произнёс Калота. — Надо накормить дракона. Эй вы там! — крикнул он притихшим крестьянам. — Скорей ведите десять коз!

— Разве только коз? — шёпотом подсказал ему Гузка.

— И телят! — добавил Калота. — Трёх-четырёх телят пожирнее.

— А девушку, боярин? Забыл про девушку? — напомнил Варадин.

— И девушку тоже! — сказал Калота. — Бранко пустит в небо стрелу. На чью крышу та стрела упадёт, из того дома и возьмём девушку.

— Помилуй, боярин! Как можно? — на редкость дружно возразили Калоте старейшины. — Такое дело с бухты-барахты не решить. Надо хорошенько обдумать.

Крестьяне снова зароптали, и Калота понял, что придётся сейчас уступить.

— Хорошо, — согласился он. — Младший пастух погонит к дракону телят и коз, чтобы чудище поело и успокоилось, а мы тем временем обдумаем, как выбрать девушку. Эй, пастух, слышишь? Живей поворачивайся!

Вскоре телята и козы затрусили по дороге и скрылись из виду. Спустя немного времени рёв дракона утих, и толпа облегчённо вздохнула.

— Слава небесам! — воскликнул Гузка. — На какое-то время дракон остановлен!

— Скажи лучше «слава телятам»! — хмуро обронил Козёл, но тут же смолк, потому что Зверолов метнул в него убийственный взгляд и, схватившись за меч, крикнул:

— Богохульник! Вот такие, как он, и отказались исполнить мою команду! Взбунтовались перед лицом неприятеля! Такие, как он, помешали мне уничтожить дракона!

— Оставь! — остановил его боярин. — Придёт срок, они за это поплатятся. А теперь мы удаляемся в замок, чтобы обсудить в тишине, кого из девушек отправить к дракону.

Калота удалился, старейшины и военачальники поспешили за ним, и вскоре их шаги заглохли за дубовыми, окованными железом воротами. Стелуд, Бранко и ещё трое стражников, скрестив копья, встали перед воротами, недвижные, точно каменные изваяния.

— Ну, дракон сыт, теперь пошли по домам, утро вечера мудренее, — сказал дед Панакуди. — Новый день — новое счастье!

— Наше счастье — дождь да ненастье! — отозвалось разом несколько голосов. — Телят подавай, коз, девушек — вот и всё наше счастье!

— Разой-дись! — рявкнул Стелуд, услыхав крамольные речи, и глаза его грозно сверкнули из-под стального шлема. — Разой-ди-ись!

Первым повернул домой Панакуди, остальные — за ним, и вскоре площадь перед боярской крепостью опустела. Солнце спряталось за помрачневшими горными вершинами, тени от деревьев и скал потянулись друг за дружкой, сошлись вместе и — чёрные, зловещие — легли на соломенные кровли крестьянских домов.

Только в замке горел свет: боярский совет обдумывал решения, которые будут иметь важные последствия для всех обитателей селения…

Глава восьмая

Тревожная ночь в селении Петухи

Зала боярского совета помещалась в самой середине замка. Она была круглая, огромная, вокруг каменного стола стояли каменные скамьи, на которых восседали советники боярина. Ничего примечательного не было в этой зале, если не считать входов в неё. Их было два: один — обыкновенный, через одну дверь, а второй — через девять дверей. Назывался он «длинным» или «страшным». «Длинным» — потому, что проходил через девять подземных и наземных помещений и зал, а «страшным» — потому, что там можно было натерпеться всяких страстей и ужасов.

В первой зале, например, находились псы боярина, обученные специальными псарями бросаться на людей и раздирать их на куски. Псов была целая сотня, ростом с телёнка, кровожадные, как волки, на шее — железный ошейник, а на груди — шило острее кинжала.