Мегрэ в меблированных комнатах - Жорж Сименон

В половине седьмого встали Сафты, и из их комнаты по всему этажу распространился слабый запах кофе.

Мадемуазель Изабелла встала с постели только в четверть восьмого и сразу же открыла кран умывальника.

Месье Криделька все еще спал. Спал и месье Валентен. Что же касается мадемуазель Бланш, то в ее комнате было тихо и она, должно быть, еще долго не просыпалась после ухода других жильцов.

Мегрэ выкурил три или четыре трубки, прежде чем решился одеться. Из дома вышел месье Лотар. Вслед за ним месье Сафт, которого Мегрэ заметил на тротуаре с поношенным портфелем под мышкой.

Комиссару не хотелось кофе. Он мечтал о рюмке белого вина, и жажда еще усилилась при виде того, как овернец, хозяин бистро, отворял ставни и выносил на веранду стулья и круглые столики.

Мегрэ спустился на первый этаж, по дороге заглянул через оба глазка в спальню и в кухню-столовую, но мадемуазель Клеман не обнаружил. Правда, глазок на двери спальни был закрыт темной занавеской. Видимо, хозяйка тоже занималась утренним туалетом.

Входная дверь оказалась открытой, и, выходя на улицу, он столкнулся с какой-то худой женщиной, коротконогой, одетой во все черное. Она решительным шагом направлялась в гостиную, как к себе домой.

Женщина обернулась и оглядела комиссара. Он тоже обернулся, их взгляды встретились, но она не отвела глаз, и Мегрэ даже показалось, что женщина пожала плечами и что-то проворчала сквозь зубы. Он без особого удивления заметил у нее на ногах мужские ботинки.

— Немного белого вина, — сказал он овернцу, на котором была рубашка такого же светло-голубого линялого цвета, как небо.

— Ну как, сегодня ночью никого не убили?

Он увидел, как прошла мадемуазель Изабелла, очень свеженькая, в костюме цвета морской волны. Он не спускал глаз с дома, и те, кто привык работать с ним вместе, например Люка или несчастный Жанвье, сразу бы поняли, что ему запала в голову какая-то мысль.

— Вы знаете, где мадемуазель Клеман покупает продукты? — спросил он у хозяина.

— На улице Муфтар, как и все, кто живет здесь. Есть, правда, лавки и на улице Гей-Люссака, но там дороже. Есть мясная на улице Сен-Жак, но неважная.

Мегрэ выпил три рюмки белого вина с зеленоватым отливом, потом, засунув руки в карманы пиджака, медленно спустился по улице, словно жил здесь уже много лет. Какой-то старичок, гулявший с собачкой, поздоровался с ним. Мегрэ, улыбнувшись, ответил на приветствие и через несколько минут уже пробирался по узкой улице Муфтар, запруженной тележками, распространявшими сильный запах овощей и фруктов.

На капусте и салате еще трепетали капельки росы — если только не сами торговцы опрыскали овощи водой, чтобы придать им свежий вид.

Он тут же увидел колбасную, которую искал. За прилавком из белого мрамора стояла румяная женщина, затянутая в корсет.

Мегрэ хотел остаться с ней наедине и переждал, пока из лавки ушли двое покупателей.

— Что вам угодно?

— Кое-какие сведения. Скажите, мадемуазель Клеман с улицы Ломон покупает у вас, не так ли?

— Да, уже десять лет.

— Она хорошая клиентка?

— Ну конечно, не то что другие хозяйки меблированных комнат, которые кормят своих жильцов. Ходит она сюда постоянно.

— У нее хороший аппетит? — шутливо спросил он.

— Да, поесть она, видно, любит. Вы что, живете у нее?

— Со вчерашнего дня…

Она сначала не вдумалась в смысл его ответа. Но вдруг ее что-то поразило.

— Только со вчерашнего дня?

— Со вчерашнего вечера…

— А я подумала, что вы живете там уже несколько дней.

Он открыл рот, чтобы спросить, но тут вошла какая-то старуха, и он предпочел прекратить разговор.

Когда он вышел на улицу Муфтар, ему вдруг стало весело и он чуть было не зашел в какой-то бар, чтобы позвонить оттуда по телефону. Но что-то вроде верности своему овернцу заставило его вернуться на улицу Ломон. Может быть, здесь сыграло роль и воспоминание о белом вине, приятно пахнущем деревенской харчевней.

— Есть у вас телефон?

— В глубине, за дверью.

Девять часов утра. На набережной Орфевр сейчас время рапортов. Начальники бригад с папками под мышкой проходят в большой кабинет шефа с настежь открытыми окнами, откуда открывается вид на Сену.

— Алло!.. Дайте мне, пожалуйста, Люка.

Телефонист узнал его по голосу.

— Сейчас, месье комиссар.

Потом послышался голос Люка:

— Это вы, начальник?

— Ничего нового?

— Воклен сейчас составляет рапорт о выполнении задания, которое вы ему дали. Вряд ли ему удалось обнаружить что-нибудь существенное.

— Ты не знаешь, как Жанвье?

— Только что звонил в больницу Кошен. У него была тревожная ночь, но врач уверяет, что этого следовало ожидать. Температура нормальная. Вы по-прежнему живете у мадемуазель Клеман? Хорошо спали?

В голосе Люка не чувствовалось никакой насмешки, но комиссара тем не менее этот вопрос покоробил.

— Ты свободен? Можешь сейчас взять машину и приехать на улицу Ломон? Остановись немного пониже этого дома и подожди. Не торопись. Раньше, чем через полчаса, тебе здесь делать нечего.

Люка не осмелился спросить и повесил трубку. Мегрэ вдохнул запах кухни и поморщился, поняв, что здесь снова готовят барашка.

В доме мадемуазель Клеман женщина в мужских ботинках загородила ему дорогу. Опустив голову и оттопырив зад, она мыла коридор, выложенный плитками.

В гостиной никого не было. Мадемуазель Клеман, свежая, веселая, в светлом платье, хозяйничала на кухне.

— Вы ходили завтракать? — спросила она. — Если бы вы мне сказали, я бы вам сама приготовила.

— Вам случается кормить ваших жильцов?

— Нет, вообще-то я им не готовлю. Иногда варю утренний кофе. А иногда они спускаются сюда со своими кофейничками и готовят сами.

— Вам хорошо спалось после ночной закуски?

— Неплохо. А вам?

Она по-прежнему была в хорошем настроении, но в ее голосе слышалось что-то напористое, быть может, слегка напряженное. Мегрэ был уверен, что вел себя точно так же, как и накануне. Но мадемуазель Клеман, видимо, обладала острой интуицией.

— Это ваша уборщица моет пол в коридоре?

— А кто же вы думали? Вряд ли кому-нибудь захотелось бы вымыть пол для развлечения или вместо гимнастических упражнений.

— Вчера я ее не видел.

— Потому что она приходит только четыре раза в неделю. У нее пятеро детей, и ей хватает работы дома. Вы с ней говорили?

— Нет. Она убирает все комнаты?

— Только в пятницу и субботу, в дни генеральной уборки.

— Вашу комнату она тоже убирает?

— Я еще могу сама позаботиться о своей комнате, не правда ли?

Она, конечно, была по-прежнему весела, но веселость ее выглядела наигранной, и между ними появилась какая-то натянутость.

— Мне хотелось бы осмотреть вашу комнату, мадемуазель Клеман.

— Ваши инспектора осматривали ее в первый же день.

— В тот день, когда они не обнаружили в доме Паулюса?

— Да.

— Вам не трудно будет показать мне ее снова?

Она пожала плечами, встала и высыпала из передника картофельные очистки.

— Комната еще не убрана. Впрочем, после того как вы сегодня ночью видели меня в рубашке…

Раздался ее горловой смех.

— Пойдемте!..

Она толкнула дверь и вошла первая. Спальня была темная, окно выходило в узкий двор соседнего дома.

В то время как солнце озаряло фасад и придавало жизнь всему, чего касались его лучи, здесь создавалось впечатление неподвижности и пустоты.

Однако спальня была кокетливая. Кровать не застелена. На туалетном столике красивый несессер; в зубьях гребенки еще оставались светлые волосы. За занавеской из кретона в цветочках стоял умывальник; в спальне сильно пахло душистым мылом.

— Ну что, посмотрели?

Мегрэ обратил внимание на то, что в комнате нет стенного шкафа. Хотя это было нескромно, он приподнял занавеску, тогда как мадемуазель Клеман вздыхала за его спиной:

— Теперь вы видите, как выглядит комната старой девы…

На ночном столике стояла чашка с кофейной гущей, а на блюдце виднелись крошки кренделька.

— Вы сами приносите себе в постель первый завтрак?

Теперь в глазах Мегрэ появилось веселое выражение, и он смотрел ей в лицо, лицо большого младенца, на котором сейчас уже можно было прочесть растерянность.

— Вы так милы, мадемуазель Клеман. Мне очень неприятно было бы доставить вам огорчение, но я вынужден буду заглянуть под вашу кровать.

Он не успел наклониться. Из-под кровати показалось смертельно бледное лицо, на котором блестели обезумевшие от страха глаза.

— Поднимайтесь, Паулюс! Не бойтесь! Я ничего плохого вам не сделаю.

Молодой человек дрожал, как в лихорадке. Он открыл рот и пробормотал сдавленным голосом:

— Она об этом не знала.

— Чего она не знала?

— Что я прятался под ее кроватью.

Мегрэ засмеялся.

— И вы брились в ее отсутствие? — спросил комиссар, заметив, что лицо юноши было чисто выбрито.

— Клянусь вам…