Ошибка авеянцев - Марина Александровна Жаркова

венорец начал грубо подталкивать меня в сторону одной из более или менее свободных машин.

– Дайте хотя бы попрощаться! – заплакала я у са́мой двери автобуса.

Меня подхватили чьи-то сильные руки и силком затолкали в машину. Двери закрылись прямо перед моим носом. Я высунулась из окна и изо всех сил, которые у меня были, закричала:

– Лира, я согласна! Я выйду за тебя, слышишь!? – и по щекам градом хлынули слёзы.

Тут же была закрыта последняя моя надежда – окно автобуса. Я, больше не издав ни одного громкого звука, села на сидение и дрожащим голосом произнесла:

– Я же согласна, а ты меня не слышишь и больше никогда не услышишь!

Все остальные, кто остался в больнице, слышали шум, и когда мы проходили по больничным коридорам, и когда стояли на улице. Но никто не мог понять, в чём дело. Они хотели понять, но их заперли в комнатах, и выйти оттуда было невозможно.

Из своих окон живумцы наблюдали за автобусами, которые наполнялись венорцами. Разглядеть кого-то в этой толпе было невозможно, ведь наблюдающие находились на приличном расстоянии от песков, к тому же им мешали деревья, и зрение больных порядком ухудшилось за время пребывания в больнице.

Лира тоже стоял у окна, при этом он держал крестики на пальцах и думал про себя: «Лишь бы Амайи с ними не было, и я сегодня увидел её!»

Рёв мотора. Юноше показалось, что он слышал голос своей девушки. Поднятая пыль машинами.

***

Я сидела в автобусе, молча уставившись вниз. Воспоминания внезапно нахлынули на меня. Я начала вспоминать, как подвергалась иноземному вторжению в институте, грузовик в котором я ехала, не зная куда, тряску от неровностей дороги, первые дни, проведённые в больнице, которую только что покинула, письмо, указывающее на смерть родителей… А потом провал в памяти. И вот опять помню – встреча с Лирой, первая, вторая… Куски из моей памяти быстро бежали перед моими глазами, как будто куда-то торопились. Море, поцелуй, закат, звёзды, рассвет… Поцелуи, встречи, любовь, которую я так больно ощущала сейчас в своей груди.

Сильная боль, исходящая от сердца, от которой можно сойти с ума. Толпа, автобус… А может мне всё это показалось или приснилось? И опять я не на песках, но, к сожалению, и не на небе.

XVII

Авеянская элита уже как день летела в отведённых только для них космических кораблях, рассекая космическое пространство. Они должны найти себе пристанище, но уже не у себя на Песках.

На Песках больше нет жизни!

XVIII

Вот уже пять лет одни и те же стены, потолок, пол, приборы, венорцы и холод космоса в иллюминаторах. Лишь только «мёртвые» Пески всё дальше и дальше от авеянского космического корабля. Везде царят чувства пустоты, безжизненности, тревоги, неуверенности в своём будущем и одни и те же мысли: Зачем это нужно было делать, для чего? Для того, чтобы остаться и умереть в полном одиночестве вдали от своего дома? Пески, мы больше вас не увидим! Как жаль и себя, и остальных венорцев, которые остались гнить на родной планете.