Волк Севера (ЛП) - Гамильтон Дункан M.

Она сидела рядом с ним, не издавая ни звука, на том месте, которое она так часто занимала в прошлом. Она отломила кусочек от булочки, которую ела, и протянула ему. Они ели в тишине несколько минут, прежде чем он заговорил.

Мне очень жаль, — сказал он.

'За что?' В ее голосе прозвучала резкость, но по выражению ее лица было ясно, что она этого не хотела. 'Прости за что?' — повторила она, теперь ее голос был мягче.

'За то, что я сделал, и за то, что расстроил тебя', - сказал Вулфрик.

Она улыбнулась. Ничего страшного. Я просто удивилась. Я не ожидала увидеть тебя таким. Мне не следовало этого делать. Все мальчики такие, я полагаю. Я просто не думала, что ты такой".

Вулфрик почувствовал, как разочарование опустилось в его желудок, словно свинцовый груз. Я не такой, просто то, что он сказал, я имею в виду…

Она протянула руку и положила свою на его руку. Все в порядке, не о чем сожалеть", — сказала она. Я должна сожалеть о том, как я себя вела. Отчасти я рада, что ты это сделал. Другие теперь оставят тебя в покое. Все будет намного лучше для тебя. Даже мои родители говорили об этом. Мы все взрослеем. Жизнь меняется". Она смотрела на свои ноги и казалась грустной.

Вулфрику не нравилось, когда она грустила. Это наполняло его непреодолимым желанием сделать ее снова счастливой. Однако он понятия не имел, как это сделать.

Она протянула руку с чем-то в ней. 'Я сделала это для тебя, чтобы попросить прощения'.

Он осторожно взял его и пожалел, что у него нет ничего, что он мог бы ей подарить. Это была маленькая серебряная монетка, которая была истерта до гладкости. На одной стороне она выгравировала свои инициалы, а на другой — его, витиеватым шрифтом, на который, должно быть, ушли часы тщательной работы. Она также проделала небольшое отверстие рядом с краем и продела в него кожаный шнурок. Отбросив смущение от того, что у него нет ничего для нее, он тут же повязал его себе на шею.

Мне это нравится, — сказал он. Мне жаль, что у меня ничего нет для тебя".

Ничего страшного, — сказала она, улыбаясь. Мне достаточно видеть, как ты его носишь".

6

Вульфрик тихо стоял среди других мальчиков, которые нервно шутили и смеялись, ожидая на поляне, греясь в лучах утреннего осеннего солнца. Хотя все они готовились и предвкушали этот день столько, сколько себя помнили, никто из них не знал, чего именно ожидать. Для Вулфрика долгое время казалось несбыточной мечтой стоять здесь, чтобы наконец начать свое обучение. Его присутствие было просрочено на два года, и другого шанса у него уже не будет, поэтому он молчал, не вступая в склочный балаган.

За месяцы, прошедшие с тех пор, как он победил Родульфа, Вулфрик не думал ни о чем другом, кроме как о том, чтобы начать обучение. Несколько дней, прошедших после этого инцидента, посеяли в его сознании мысль о том, что быть избранным вполне возможно. Его жизнь существенно изменилась. Больше не было ни нападений, ни ехидных комментариев. Между кабаном и Родульфом он перестал считать себя слабым, неумелым, неспособным. Что-то изменилось в его сознании. Сомнения ушли, и на смену им пришла вера. То, что его оставили в покое, дало ему время сосредоточиться и тренироваться, и именно этим он заполнил свое лето. Бег, поднятие тяжестей — все, что он видел у воинов и учеников. Он изо всех сил старался сохранить это в тайне. Часть его все еще боялась неудачи, и если бы это случилось, он не хотел, чтобы кто-то знал, как тяжело он работал.

День праздника Джорундира был днем, который знаменовал собой это событие для всех юношей. Для одних это был день начала обучения воину, для других — день окончания обучения и последнего испытания.

Те, кто считал себя готовым начать обучение, собирались на поляне неподалеку от деревни. В центре поляны возвышался один камень, который, по преданию, был поставлен здесь Джорундиром, когда он еще ходил по миру людей. Он вел войну против драугаров, и ему нужны были храбрые люди, чтобы пополнить свои ряды. Он поставил камни возле деревень по всей земле, где воины могли собраться и заявить о своем желании сражаться на его стороне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Драугар теперь был не более чем легендой, а Джорундир уже давно отправился в свой зал на Высоких Горах, но камни остались, как и те, кто стремился стать учениками Джорундира. Воины деревни совещались и решали, кому из мальчиков будет позволено остаться на поляне и начать обучение. То, что составляло процесс отбора, было секретом, известным только тем, кто уже был избран. Именно это, а также страх быть отвергнутым, скручивало внутренности каждого юноши. Если его не принимали на обучение, это был позор, который преследовал бы его до конца жизни.

В то утро там собралась еще одна группа: те, кто закончил обучение и собирался отправиться в паломничество к Скале Джорундира, уединенному месту в глубине Высокогорья. Они нервничали еще больше, чем Вулфрик и другие подающие надежды. Они выглядели одинокими, и им не хватало той самоуверенности, которую они выработали за годы обучения. Все они знали, что для некоторых из них сдержанные взгляды назад, которые они бросали, уходя из деревни, станут последним взглядом на дом, который они когда-либо видели. Паломничество было обрядом посвящения, который должен был пройти каждый воин. Все они шли охотно, даже зная, что некоторые из них умрут.

Те, кто был еще в середине обучения и не был готов к путешествию, тоже были в полном восторге — они возвращались после короткого перерыва на сбор урожая и собирались в ухмыляющуюся и хихикающую группу, пока Вулфрик и его товарищи по надежде ждали, не сочтут ли их достойными присоединиться к ним.

Вулфрик уставился на камень в центре поляны. Надпись на нем была настолько древней, что даже Этельман не мог с уверенностью ее расшифровать. Только воины должны были подходить к этому камню, и простое нахождение рядом с ним заставляло осознать реальность шага, который он собирался сделать. Поляна была отгорожена от деревни деревьями и подлеском, что создавало ощущение тайного места. Даже священным.

Один из воинов, Элдрик, друг отца Вулфрика и человек, который всегда был дружелюбным во многих случаях, когда он обедал в их доме, подошел к собравшейся группе. Его аккуратная черная борода была украшена шрамами, которые носили большинство воинов деревни. В руках он держал большой меч, отличавшийся от обычной сабли, которую предпочитали воины. Жители Нортленда сражались верхом, когда это позволяла ситуация, и предпочитали одноручную саблю с одним изогнутым острием. Этот меч выглядел старым, древним, с длинными прямыми краями, сходящимися к закругленному кончику. Гарда была короткой и толстой, на ней были выгравированы, как показалось Вулфрику, те же символы, что и на камне.

Элдрик с благоговением положил меч на землю перед собравшимися мальчиками. Он стоял и смотрел на него мгновение, прежде чем вернуть свой взгляд к мальчикам.

Кто думает, что может поднять меч? Меч, которого коснулась рука самого Джорундира?

Этельман стоял позади Элдрика, чуть в стороне от стоящего камня. Все утро его лицо было торжественным, но когда Элдрик задал свой вопрос, Вулфрику показалось, что он увидел, как рот Этельмана слегка искривился в понимающей улыбке.

Хейн шагнул вперед. Он был высок и широкоплеч, с короткими каштановыми вьющимися волосами, что скорее соответствовало его происхождению из крестьянской семьи, чем из семьи воинов. Вульфрик задумался, не отрастить ли ему волосы, если его выберут в ученики, — странная мысль, заставившая его понять, что он ищет хоть что-нибудь, что отвлекло бы его от переживаний.

Хотя Хейн был одного возраста с Вулфриком, его не выбрали для начала обучения до этого момента. Он был крупнее других и сильнее, но его отцу требовалась помощь старшего сына для работы на ферме. Тем летом он купил раба, что дало Хейну возможность стать воином. Вулфрику он нравился. Даже когда издевательства достигали наихудшего предела, Хейн никогда не вмешивался. Вульфрик задавался вопросом, не заставляет ли его больший возраст чувствовать, что ему нужно что-то доказывать. Вульфрик знал, что в его случае это было именно так. Стоило ли ему пытаться доказать свою правоту?