Кольцо златовласой ведьмы - Екатерина Лесина

Посмотри. Подумай. Примерь, наконец, фату и устрой собственную жизнь… конечно, чем же Вике еще заниматься? В душе она закрылась на полчаса, хотя удовольствия и не получила – слишком уж зла была на всех, включая себя, – но указанное время выдержала из чистого упрямства. Потом нарочно долго возилась с волосами, пытаясь создать из этого клубка соломы хоть какое-то подобие прически. Краситься не стала.

И платье выбрала самое простое – из ситца нежно-голубого оттенка, с длинной юбкой.

А вот кольцо ей пришлось снять. Оно вдруг стало соскальзывать с пальца, точно не желало покидать комнату, и Вика не без сожаления отправила его в тайник.

Тайник был глупым и совершенно ненадежным, но Вике он нравился. Да и вряд ли в этом доме воруют чужие драгоценности. У хозяев, судя по обстановке, денег хватает.

К завтраку она, естественно, опоздала.

И заблудилась. В чужом доме, особенно таком огромном, легко потеряться.

Вот коридор. Поворот и еще один коридор.

Лестница какая-то.

И незнакомец, лестницу «оседлавший». Несолидно – в его-то возрасте. Незнакомец был одет в синие джинсы и свободную майку с дырой на боку. Не высокохудожественной, дизайнерской, а самой обыкновенной, какая остается от гвоздя. Одной рукой незнакомец держался за перила, во второй держал сигару. Курил, затягиваясь, выдыхая клубы дыма.

– Привет, – сказал он. – Ты кто?

– Вика. А ты?

– Серега. Вика-Вика – ежевика.

– Серега – медвежья берлога.

Он показал ей язык и поинтересовался:

– Значит, это ты – невеста?

– А ты – жених?

– Ага. Вроде того.

Ну… не считая того, что мысль о грядущей женитьбе не сильно Серегу вдохновляла, выглядел он не так плохо, как могло бы быть. Точно не сноб. И на самовлюбленного придурка, которые обычно маменьку впечатляли, не похож.

– Нравлюсь? – Серега стряхнул пепел с сигары.

– Неа. Кстати, сигарами не затягиваются. И пепел отламывают, а не стряхивают.

– Зануда.

– Именно. И характер у меня скверный.

Лучше сразу достичь взаимопонимания в сложных вопросах. Викин скверный характер – замечательный повод с нею не связываться.

– Врешь, – сказал Серега и затушил сигару о перила. – Я думал, будет хуже. Прошлая была… жуть! Папенькиного друга дочка. Модель. Актриса. Поэтесса. Стихи читала, представляешь?

– Я не актриса и стихов читать не собираюсь.

Следовало бы попрощаться и уйти, но Вика стояла, раздумывая, стоит ли признаться новому знакомому в том, что она заблудилась.

– А самомнения – выше крыши. Не хочешь замуж?

– Не хочу.

– И я жениться не хочу, – Серега перемахнул через перила. Он оказался высоким, на две головы выше Вики. И выглядел старше, чем ей показалось вначале. Не на двадцать – на тридцать лет. Или около того. – Давай вступим в преступный сговор. Ты притворишься, что я тебе нравлюсь. Я притворюсь, что ты нравишься мне. На неделю от нас отстанут, а потом я тебе изменю, и ты разорвешь со мной отношения.

Безумный план, но…

…если Вика останется, маменька будет следить за каждым ее шагом.

…устраивать случайные встречи с потенциальными женихами.

…походы в театр, кино или за хлебом – не суть важно, главное, чтобы совместные.

…займется ее гардеробом и воспитанием.

– Один мой брат зануден до зубовного скрежета и, хуже того, ответственный очень. Второй – честолюбив, шею себе свернет ради папенькиного благословения. Третий – скользкий, как угорь. Так что, решайся.

– Рук не распускать! – решилась Вика.

– Радость моя, ну кто поверит в наши светлые взаимные чувства, если я рук распускать не буду? – Серега сделал то, чего его просили не делать – распустил руки, вернее, обнял Вику. – Расслабься. И улыбайся шире. Сейчас нам завидовать будут!

Сестра встретила его без особой радости, хотя и улыбалась, показывая, что дверь ее дома всегда открыта для любимого брата. А ведь эта дверь – вовсе не дверь ее дома.

Папа подарил… вернее, дал попользоваться.

– Ты загорел, – сказала Светка, провожая его в комнату. И с чего вдруг такая любезность? Подозревает что-то? – Отдыхал?

– Работал.

Это она отдыхает шесть месяцев в году, а остальные шесть притворяется, будто работает. Цветочный магазин у нее. Бизнесменша… дела ведет управляющий. Торгуют девчонки-студенточки, а Светка изредка к ним наведывается и ходит по залу с важным видом.

– Я действительно рада, что ты приехал. Все соберутся.

По какому же поводу, интересно знать?

– Очередное… папино сватовство. Ты же его знаешь.

Откуда? Отец объявился, когда ему исполнилось тринадцать. Черный джип вполз во двор, смяв колесами остатки забора. Из джипа вышел человек – а ведь два года не заглядывал сюда даже, – осмотрелся и сплюнул себе под ноги.

В усадьбе – дед, напившись, лежал на полу, который все еще сохранял исконно-белый цвет, потому что драили его по привычке, – человек прошелся по полу. Он нес в дом грязь, не заботясь о том, кто ее уберет. И хотелось сказать чужаку, чтобы он убирался прочь.

Дед еще проспит часа два.

Хватит, чтобы доделать уроки, сходить за дровами в опустевший сарай – свиньи давным-давно были заколоты и съедены, – собрать и сварить макароны.

– Учишься? – спросил чужак, и тогда он узнал отца. По голосу.

Узнал – и не обрадовался.

– Учусь.

– Дневник покажи.

– Распишешься? – Классуха давно грозилась пожаловаться на деда в соцопеку. Пусть займутся неблагополучной семьей. А он уговаривал погодить, клялся, что дед почти не пьет, и вообще, отец часто к ним заглядывает. Просто он все время занят, вот и недосуг ему с классухой встречаться.

Если отец распишется, классуха поверит.

Расписаться ведь несложно…

…а ему неохота на учет становиться. И чтобы в детдом его отдали – тоже. Там вряд ли будет лучше, чем в деревне. В конце концов, он здесь свободен, дед ему жить не мешает.

Отец листал дневник, вчитываясь в редкие замечания.

– Отличник, значит. Молодец. Мозги – это капитал. Запомни!

Запомнил.

– Собирайся. Мы уезжаем.

Было время, когда он мечтал услышать эти слова. Но сейчас перспектива отъезда вызвала в душе лишь страх. Он уже привык к нынешней своей жизни и научился использовать те возможности, которые имелись в его распоряжении.

– И пошевеливайся. Мне некогда… где твои вещи?

Вещей набралось немного. Зубная щетка. Мыло. Пара маек, застиранных и посеревших. Одежда, при виде которой отец вновь скривился, но не сказал ни слова. В машине он велел – сидеть смирно и руками ничего не трогать.

– Ты едешь в приличное место. К приличным людям. И, будь добр, веди себя прилично.

С той поры он только и пытался, что вписаться в эту чужую жизнь.

Слушать отца. Не ссориться с братьями. Не обижать сестру. Уступать. Он ведь старше. И вообще, взят в дом из милости. Ему дали шанс, поэтому он должен быть благодарен. Иначе окажется на улице и повторит участь деда.

Тошно.

– Ну, не хмурься, – Светка, похоже, была в благостном расположении духа. – Всем это «нравится» так же, как и тебе. И я вот подумала… может, поухаживаешь за ней? Так, для вида. Или не для вида.

– Почему я?

– Потому что… ну, ты милый. Обаятельный. И, если ты женишься, папа будет доволен. За девицей дадут немалую сумму. Начнешь свое дело, как и хотел. Или ты собираешься до конца жизни на папу вкалывать? Он тебя использует. И не отпустит.

Она ведь говорит о Златовласке! Маленькой хитрой Златовласке, которая украла его кольцо. И если уж Светка сама завела этот разговор, о краже она, выходит, не знает.

Вообще ничего не знает.

Слишком уж она самоуверенная. Тупая. Наглая.

Она не удержалась бы и похвасталась добычей, если не прямо, то хотя бы намеками.

– Хорошо, – пообещал он. – Я попробую.

Возможно, и сама Златовласка не в курсе, что она получила от старухи. Тогда он имеет все шансы получить свое наследство без особых усилий. Надо сойтись с ней поближе.

Понравиться ей.

Присмотреться.

И обыскать… ее ли, вещи ли… пожалуй, следует начать с вещей.

– И где ты ее поселила? – Он обнял Светку и поцеловал в щеку.

Сестрица захихикала… вот дура!

Из всех девиц, побывавших благодаря папиным усилиям в Светкином доме, эта была наименее раздражающей. Наверное, оттого, что не пыталась изображать из себя нечто, чем она не являлась.

У Сереги даже настроение поднялось.

Нет, он, конечно, мог послать папашу куда подальше, что периодически и делал. Тот бы оскорбился, началась бы ссора и закончилась бы очередным разрывом. Потом – несколько месяцев холодной войны. Парламентер – в лице Светки. И торжественное воссоединение семьи по поводу какого-нибудь праздника, будь то Рождество или День независимости США.

Главное, чтобы повод был.

Без повода мириться папаша не станет.

И Серега, только отошедший от очередного витка сложных родственных отношений, решил поддаться на уговоры. В конце концов, дом у Светки огромный, при некотором таланте и желании можно прожить тут неделю, не встречаясь с потенциальной невестой.