Три Рождества, которые мы провели вдали от дома - Руби Джексон

– Боже сохрани, Дейзи Петри! Какое там «умерла»! Меган… Конечно, она не лучшая в мире сестра, но такое знала бы даже она. А тебе, девочка моя, стоило бы чаще танцевать с Роуз и с ее подругами. У нее полно знакомых молодых людей на фабрике и во дворце культуры. Танцевать с парнем – еще не значит обещать выйти за него замуж, а ты раньше так любила танцы! Сходила бы с девочками развлечься в субботу! И Грейс прихватите. Будьте с ней поласковее.

Дейзи встала:

– У меня не получается думать ни о чем, кроме войны, мама… И как мне «прихватить» Грейс, если я не могу ее найти? Загляну-ка в театр, переговорю с Салли. Может, она что-нибудь слышала? Ничего не знаю о ней самой с тех пор, как ее взяли практиканткой в театральную труппу. Было бы здорово побывать за кулисами!

Прозвенел дверной колокольчик. Мать и дочь в тревоге уставились на дверь и при появлении Берни Джонса облегченно перевели дух.

– Доброе утро, леди, вам сегодня уйма писем: по одному каждой! А плохие вести я отложу для Фреда, пускай он сам с ними знакомится.

Флора и Дейзи встретили эту старую шутку смехом, предложили Берни чаю, от которого он отказался, и занялись своими письмами. Несколько минут единственным звуком в комнате был шелест разрываемой бумаги.

– Это от Фила, первая весточка с корабля. Представь, Дейзи, письмо из открытого моря!

Не отвечая матери, Дейзи смотрела на свое письмо – вырванную из блокнота страницу. Она перечитывала его снова и снова, вертела в руках, всматривалась в пустую обратную сторону, как будто где-то там скрывалось что-то, способное все разъяснить. Ничего! Она в который раз прочла короткое послание:

Дорогая Дейзи, я записалась в женскую Земледельческую армию. Не знаю, куда меня отправят, пока что я здесь, в Кенте, но это только на время обучения, а потом меня отошлют на постоянную работу на ферму. Я дам знать об этом тебе и Салли, тогда вы, может быть, мне напишете. У нас будет настоящий сельскохозяйственный инвентарь, я многому научусь. Выращивать продовольственные культуры в Великобритании очень важно. У меня форменная одежда, Дейз, все новенькое!

Передай своей маме и маме Салли мою благодарность и извинись за то, что я так пропала: иначе было нельзя.

Грейс.

P. S. Скажи своей маме и маме Салли, что я напишу им, когда у меня будет хорошая бумага. Будешь мне писать – ответь, пожалуйста, Салли все еще собирается стать актрисой?

– Ты хорошо себя чувствуешь, Дейзи? У тебя странный вид. – Флора смотрела на дочь с испугом. – Надеюсь, новости не плохие?

– Я оказалась неважной подругой… – Дейзи отдала письмо матери.

– Бедняжка Грейс! Интересно, знала ли ее распутная сестрица, что Грейс сбежала, когда ты к ним заявилась? На случай, если нет, мы и теперь ей не скажем, Дейз. Пусть хоть чуть-чуть попереживает – ей не помешает.

– Почему письмо без обратного адреса? Просит написать ей, а куда? Кажется, у нее никогда в жизни не было нового костюма. А ведь она заплатила свою долю за костюм для Салли! Почему я ей не помогла?

Флора завела дочь в нишу комнаты и усадила на шаткий табурет.

– Возьми себя в руки, Дейзи, и соберись с мыслями. Ты еще как ей помогла! Она ведь написала тебе, а не кому-нибудь еще. А обновы у нее бывали: я, твой отец, родители Салли всегда что-то ей дарили на Рождество. Бывало, я шила и вязала вещи специально для нее. А теперь одевайся, иди в кинотеатр и расскажи про письмо Бруэрам, они тоже беспокоятся. Грейс напишет еще со временем, когда она освоится в своей новой жизни.

– Она была так счастлива на своем огороде, мама!

– Тогда представь, как ей будет хорошо на большом цветущем поле! Кстати, работы хватает и здесь, ты сможешь заглянуть к Бруэрам, когда закроется лавка. Дни становятся длиннее, не найдешь Салли дома – успеешь сбегать к ней в театр.

Дейзи послушно кивнула:

– Отлично. Что мне сделать?

– Будь умницей, принеси коробку печенья «Бонн». Оно хорошо расходится, в лавке осталось только две упаковки. А еще поищи рулон желтой ланкастерской клеенки. Твой отец прав: надо, чтобы наши полки выглядели повеселее, поднимали настроение.

Два этих поручения, а также обслуживание покупателей, всегда наведывавшихся в лавку ближе к закрытию в надежде, что на что-нибудь скоропортящееся упадет цена, не дали Дейзи заскучать. Двое мальчишек вызывали у нее особенное сочувствие. Старший изображал суровость, но она чувствовала, что он прикидывается. Она всегда старалась сунуть им побольше, за что удостаивалась презрительной усмешки от старшего, зато младший благодарно улыбался.

Лишь только отец запер дверь лавки, она повесила фартук на крючок, сбегала наверх умыться и переоделась из рабочего комбинезона в синюю шерстяную юбку с узкой талией и в полосатый бело-голубой джемпер с круглым воротником и с короткими рукавами.

– Я ненадолго! – крикнула она родителям и выбежала на улицу.

Она ждала, что в окнах дома Салли будет темно, потому что ее родители большую часть времени проводили в кинотеатре. Но Дейзи ждал приятный сюрприз: окно гостиной Бруэров светилось.

Дверь открыла сама Салли, одетая как для особого случая. Ее обрадовало появление подруги.

– Вот здорово, Дейз! Мать с отцом на работе, а мне надо учить роль. Сейчас мы попьем чаю, а потом ты меня послушаешь. Все как раньше! Помнишь, как мы в младших классах вместе делали уроки?

Дейзи кивнула:

– А как же, Салли! Я бы с радостью тебя послушала, но сейчас не до того. Тут у меня письмо, я должна тебе его показать.

– Ты меня пугаешь, Дейз! От кого письмо? – Она отвела подругу в кухню. – Садись, рассказывай.

Но Дейзи молча отдала подруге письмо. Салли прочла его, стоя у стола. Когда эта великая звезда сцены и экрана расплакалась, Дейзи не удивилась.

– Бедная, бедная Грейс! Ей, наверное, было совсем худо, а мы ничего не замечали.

Салли – любимая и, честно говоря, избалованная дочь, единственный ребенок своих родителей – не отличалась склонностью к самоедству. Она взяла на себя часть ответственности за Грейс, как и ее подруги-близнецы, они ведь все всегда делали вместе, но ее никогда не посещали мысли о том, каково это – жить непрошеной гостьей в доме, где не получаешь ни крупицы любви.

Дейзи, воспитанная в большой дружной семье, чье кредо, существуй оно, звучало бы как «мы в ответе за тех, кому живется хуже, чем нам», знала, что чувствует Салли, и крепко ее обняла.

– Ты права, мы не понимали ее состояния, но мы ведь знали, что у нее несчастливая жизнь. Каково это, жить с такой ужасной эгоисткой сестрой? Погляди, как она любит наших с тобой мам, да и пап, наверное, тоже. Так что выше голову, если мы и проштрафились, то это дело поправимое. Когда еще раз нам напишет, ответим, что она у нас всегда желанная гостья.

– Как же ей ответить? – спросила Салли, театральным жестом указывая на письмо. – Где обратный адрес?

– Не ищи неприятностей, – ответила ей Дейзи словами своего отца. – Они запросто найдут нас сами.

– Мне пора, – сказала Дейзи со вздохом спустя некоторое время. Девушки уже обсудили проблему во всех подробностях. – Она напишет еще, и мы будем знать ее почтовый адрес. Надо только набраться терпения и подождать. Иди учи свою роль. Мы все придем посмотреть на тебя в пьесе. Ждем не дождемся этого события!

Спустя несколько дней Дейзи сидела с развернутой газетой «Дартфорд Кроникл», где сообщалось о германской агрессии во всей Европе. Дверной колокольчик заставил ее оторваться от газеты. Высокий светловолосый мужчина в летной форме смотрел на нее с озадаченным выражением лица.

«Сигареты», – решила Дейзи и встала с любезной улыбкой.

– Я могу вам помочь?

– Да, если действительно умеете разбирать, чистить и снова собирать моторы.

– Вам самому это, выходит, не потянуть? – Насмешливая фраза сорвалась у нее с языка непроизвольно, и ей сразу захотелось провалиться сквозь землю от своей неотесанности. Она знала, что раньше никто с ним так не разговаривал: девушки его сословия не позволяют себе грубостей.

Но он удивил ее, рассмеявшись.

– Так говорила моя бабушка. – Он протянул руку. – Эдейр Максвелл.

Дейзи подала ему руку, и по всему ее телу пробежала приятная дрожь. Ну почему она решила не надевать сегодня то темно-синее льняное платье с голубеньким воротничком фасона «Питер Пэн», найденное ее матерью на рыночном развале? Она густо покраснела, но молодой человек, в отличие от нее, не дрожал.

– Дейзи Петри… – выдавила она, лязгая зубами.

– Это вы появились на свет с молотком в руке? Или с гаечным ключом?

Будь на его месте кто-то из ее братьев или мальчишек и молодых людей, вечно толпившихся в их доме, она бы не полезла за словом в карман, не застыла бы, как бессловесная дурочка, с разинутым ртом, перед настоящим летчиком.

Он сам положил конец ее переживаниям.

– У меня двадцатичасовое увольнение. Я был на ферме, где Альф сообщил о вашем чрезвычайно заманчивом предложении.