Последний маршрут - Илья Дешпис

Всё же я попытался подняться, но ничего не вышло. Ноги и руки были крепко пристёгнуты к кровати кожаными ремнями. Я хотел закричать, но подумал, что это совершенно бессмысленно – не для того они оставили меня здесь, чтобы потом отпустить по первой моей просьбе. За место этого я попытался порвать ремни, но из этого ровным счётом ничего не вышло. Я напрягался так, как только мог, казалось, что жилы на руках вот-вот лопнут, но ремни не поддались, а только затрещали. И треск этот был похож на издевательский смех. Я бросил попытки освободиться. Ремни эти созданы с расчётом на то, что жертва не сможет выбраться, и не стоит надеяться на то, что здесь злодей допустил оплошность.

В глазах ещё плыло. Картинка разъезжалась в разные стороны, затем возвращалась в нормальное положение, снова разъезжалась. Так рисуют в мультфильмах про Тома и Джерри, когда один из них хорошенько схлопочет по голове. Флуоресцентные лампы троились, двоились, соединялись и снова разъезжались. Меня затошнило. А если меня вырвет? Я даже не могу подняться, чтобы нормально сблевать. Не хотелось бы закончить как Бон Скотт. О, нет, меня не вырвет – нечем. Я не ел уже, наверное, часов семь. А то, что последний раз было у меня в желудке, давно пропитало одежду мёртвого ботаника.

Слева от меня послышался какой-то шорох. Я повернул голову и увидел маленькую девочку, ту самую, которую обещали отправить домой.

Звери. Для этих уродов нет ничего святого!

Девочка простонала. Она так же лежала на кушетке пристёгнутая ремнями. Её лицо было обращено ко мне. Она была без сознания. Я смог разглядеть, как она была красива. Просто ангел. «Господи, неужели она заслужила это?» - прошептал я. Ответа и ждать не следовало.

Грудь девочки тяжело вздымалась, из горла доносились хрипы, стоны. Мне снова захотелось закричать, разразиться самыми страшными проклятьями, но…

Где её мать?

Мысленный взор сразу показал мне возможный вариант. Женщина, покрытая толстым слоем грязи и пота, с расплывшейся по лицу грязными потёками тушью, сидит на стуле, прикованная такими же ремнями, что и я, во рту кляп. А стул не простой – к нему идёт куча проводов. Она пытается вырваться, кричит, и только стальные бляхи больно врезаются в руки, оставляя кровавые следы. Вот послышалось гудение генератора, щелчок рычага и стул охватывает разряд, умиротворяя кричащую женщину раз и навсегда. В пяти шагах от неё через герметичное стекло за происходящим наблюдает Радковский. В белом халате и планшетом в руках он делает важный вид, и когда от трупа женщины идёт еле заметный дымок, а сама она неподвижна, он делает пометки на листе бумаги. «Результат – смерть». Холодно улыбнулся и попросил приготовить следующего подопытного…

Меня передёрнуло. Не от представшей перед глазами картины. В голову ворвалась мысль, что я сам возможно уже стал жертвой какого-нибудь эксперимента. Я приподнял голову, чтобы осмотреть тело. Ноги, руки были на месте, но я был уверен, что под белой больничной одеждой, в которую меня переодели, пока я был в отрубе, скрываются следы операций. На груди и животе, вдоль всего тела протянулся неаккуратный шов. Я даже начал чувствовать, как он зудит. Но это было не более чем порождение моей фантазии.

Девочка снова простонала. В этой комнате мы были одни. Всё, что здесь было – это три кушетки, две из которых мы уже заняли. Возле каждой из кушеток стояла незнакомая мне аппаратура с тянущимися от неё проводами и присосками. Несколько таких присосок были прикреплены к голове девочки. От выложенных старой треснутой плиткой стен исходил ужасный смрад. Должно быть, мы находились в подвале. Непрерывное, врезающееся в голову гудение флуоресцентных ламп буравило мозг, а их частое моргание давило на глаза. Находиться здесь стало невыносимо.

Какого чёрта ничего не происходит? Они должны уже были узнать, что я пришёл в себя! Какого чёрта ничего не происходит?!

К горлу подкатил ком, но так как желудок был пуст, он просто отозвался больным спазмом. Я ещё раз с силой потянул ремни так, что стальные бляхи врезались в кожу, но тщетно. Ремни не поддавались.

- Здесь есть кто-нибудь? – закричал я.

Крик помог затолкать подкативший ком обратно в желудок.

За дверью послышались шаги. Они раздавались эхом, и моё представление чётко нарисовало длинный пустой коридор за стеной.

Откуда-то из недр тела начал выползать страх, цепляясь своими острыми коготками за стены сознания. Тело превратилось в натянутую струну, тронуть которую означало взорвать весь организм.

Шаги раздавались ближе, сначала они казались шаркающей походкой дряхлого старика, но теперь я отчётливо слышал лёгкую поступь живого человека. От страха меня пробрал озноб, а в голове крутился только один вопрос: «Что будет?»

Наконец дверь открылась. Вопреки всем моим ожиданиям это был не Радковский. В палату вошёл человек, худой высокого роста. Его грязные просаленные волосы были аккуратно прилизаны на бок. На носу красовались старомодные очки с очень толстыми линзами, глаза через которые казались крошечными. Белый халат, коричневые брюки. В руках он держал лист бумаги в клетку, планшет и ручку.

Человек сразу же направился к девочке, не обращая на меня ни малейшего внимания. Он осмотрел все приборы, записал показатели на бумагу, что-то понажимал и, бросив последний взгляд на девочку, направился к выходу. Странно, но я думал, что мои крики вызвали его сюда, а после того, как он никоим образом не отреагировал на них и, тем более, повёл себя так, будто меня здесь и нет, я не знал что сделать.

- А как же я? – получилось неуверенно.

Он посмотрел в мою сторону. Взгляд его был удивлённым и задумчивым. Он простоял у двери, глядя на меня около минуты, а затем, так ничего и не сделав, вышел. Его шаги начали удаляться – шаги молодого человека, превращающиеся под давлением пустого пространства в бесконечное шарканье.

Я вновь остался один, смотря в потолок, будто в нём крылся ответ на все мои вопросы.

Не знаю, сколько прошло времени, но уши уже не так воспринимали гудение флуоресцентных ламп, зрение полностью восстановилось, а чувство тошноты прекратилось, несмотря на то, что смрад в помещении ничуть не уменьшился, мой нос не мог даже привыкнуть к этому запаху! Находиться здесь стало легче, и я уснул.

Из непрочной пелены полусна меня вывело чувство чьего-то присутствия, ощущения на себе пристального взгляда. Я хотел раскрыть глаза и осмотреться, но веки будто налились свинцом. По привычке я попытался поднять руку, чтобы потереть заспанные глаза. Кожаные ремни моментально напомнили мне о моём положении.

Плевать! К чёрту всё! Пусть делают что хотят!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});