До мозга костей (ЛП) - Уивер Бринн

Сжав челюсть, я без всякой надобности начинаю измерять обесцвеченные резцы, пока периферийный зрением отслеживаю её движения. На ней черная юбка-карандаш и блузка цвета шампанского. Рыже-каштановые волосы уложены в стильную прическу, макияж на месте, она выглядит хорошо отдохнувшей, словно не провела ночь, хороня тело.

В её руках награда — та, которую я должен был вручить ей вчера вечером. Она лучезарно улыбается и принимает поздравления от нескольких коллег, прежде чем поставить награду на полку, подвешенную вдоль стены её кабинета.

Когда она наконец замечает букет цветов на своем столе, её взгляд сразу же устремляется в кабинет Брэда в другом конце коридора.

Нет. Они не от слабохарактерного любовника.

Она любуется редкими гималайскими голубыми маками, пока ищет открытку, затем её сияющая улыбка сходит на нет, когда она видит ленту, обвязанную вокруг стеблей.

Её взгляд встречается с моим.

Невозможно описать всплеск адреналина, который молнией проносится по моим венам. Я стараюсь держать свою личную жизнь отдельно от работы, по крайней мере, когда нахожусь в стенах лаборатории. Это приводит к череде однообразных дней, пока я не смогу достичь кайфа снова, но не буду отрицать, то ощущение, что я испытываю сейчас, чертовски схоже с ним.

Её прищуренные глаза фокусируются на меня, и я сдерживаюсь, чтобы не растянуть губы в довольной улыбке.

Наблюдаю за тем, как она деликатно распутывает ленту, сматывает её в тугой клубок и засовывает в карман юбки.

Я снимаю одноразовые перчатки и бросаю их в корзину для опасных отходов, направляясь к её кабинету, затем останавливаюсь в дверном проеме и прислоняюсь к раме.

— Хорошо спал, Джек? — спрашивает Кири, вызывая боль на ударенном электрошоком участке груди.

— Как будто меня ударили электрошокером и накачали мидазоламом, — говорю я, отвечая на её колкое замечание.

Она хлопает своими густыми ресницами.

— Кажется, я впервые в жизни оказался в твоём офисе.

Я рассматриваю похвальные грамоты на книжной стеллаже, фотографии в рамках. Не знаю, семейные ли они или с друзьями, но они выглядят постановочными. Как будто она отредактировала фотографии, которые прилагались к рамкам, прифотошопив на них себя.

Она смело улыбается, её полные розовые губы привлекают моё внимание.

— Технически, Джек, ты не в моем офисе.

Я принимаю вызов и смело шагаю внутрь, чувствуя, как искры пульсируют в воздухе маленькой комнаты, пока каждый из нас пытается доминировать в пространстве.

— Твоя мама? — спрашиваю я, кивая в сторону зернистой фотографии, стоящей на полке в центре.

По её лицу пробегает легкая тень беспокойства, она слегка поджимает губы, а затем придаёт своему лицу спокойное выражение.

— Ты здесь не для светской беседы, — говорит она. — Ты ненавидишь их. И вообще, любые разговоры.

Я позволяю своему рту изогнуться в кривой ухмылке. Ей нравится хвастаться тем, как хорошо она меня знает, как хорошо изучила. Я мог бы прямо подойти и спросить её, какой была наша самая первая встреча, но я не сомневаюсь, что это только ещё больше разозлило бы её. Она терпеливо работала бок о бок со мной в течение трех лет, теперь она не даст мне ответ так легко.

— Тебе понравился твой подарок? — спрашиваю я, опуская взгляд на бледно-голубые цветы.

— Я в восторге. Они прекрасны.

— Это редкий вид, — говорю я, придвигаясь на пару сантиметров ближе к её столу. — Я выращиваю их сам, наряду с несколькими другими уникальными подвидами.

— Впечатляет, — говорит она. Затем наклоняет голову, пристально изучая лепестки цветков. Цвета варьируются от ярко до нежно-голубого. Хочу добавить, что они дались мне нелегко, поскольку пришлось разводить маки в течение трех лет, чтобы получить желаемый цвет.

Когда её пристальный взгляд поднимается, чтобы встретиться с моим, я вижу оттенки в её радужках, этот диапазон от темно-синего около центра, переходящий в самые бледные оттенки серо-голубого около темного кольца.

Кири отодвигает букет в сторону.

— Тебе понравился мой подарок?

Она переносит вес на одно бедро и похлопывает себя по карману, намекая на полоску материала, которую я оторвал от туловища после того, как откопал его.

Технически, я откопал половину тела.

Я скольжу рукой по своему кашемировому галстуку, обретая самообладание после вспышки гнева, которую вызвала её насмешка. Опираюсь ладонью о край стола, опустив лицо, чтобы оказаться на уровне её глаз.

— Ваш подарок показался мне неполным, доктор Рос. Где остальное? — требую я.

От этого её улыбка становится лучезарной и сияющей.

— А тебе всё хочется знать.

Образ моих рук на её горле четко предстает перед глазами, и мне приходится оттолкнуться от стола, чтобы быть как можно дальше от неё. Я закрываю стеклянную дверь, отгородившись от посторонних глаз, запирая нас внутри.

— Это не игра, Кири, — говорю я, мой тон понижается до убийственных децибел, когда я встречаюсь с ней лицом к лицу. — Ты ведешь себя как ребенок, закатываешь истерику, потому что я не помню нашу первую встречу?

Она фальшиво дуется.

— Ооо. Держу пари, ты не относишься так пренебрежительно к другим своим подружкам на одну ночь.

Я медленно киваю, потому что знаю, что не мог трахнуть эту женщину, а потом начать игнорировать. Я так не поступаю.

Подходя ближе, я засовываю руки в карманы, чтобы не было соблазна придушить её.

— Ты не брошенная любовница, Кири, но ты небрежна, — говорю я, заслужив её насмешливый взгляд. Из нашего прошлого общения я знаю, что ей не нравятся мои выговоры. — Ты позволяешь эмоциям руководить твоими действиями. Ты действовала импульсивно, как чертов дилетант, когда убила аспиранта. Прямо здесь, в университете, где работаешь.

Как только слова вырываются наружу, я уже не могу взять их обратно. Они поджигают воздух между нами, словно падающая звезда, и у нас нет никакой возможности остановиться, бездна всё равно поглотит нас.

— Будут последствия, — говорю я, сохраняя низкий голос.

Поскольку торжество состоялось вчера, как и предполагал Кэннон, несколько человек могут не прийти сегодня. Неявка одного студента не вызовет особого внимания. Но через два дня начнутся вопросы. Звонки. Друзья будут спрашивать, где он. Родственники будут звонить в университет.

— Ты забавный парень, Джек, — она обходит стол и прислоняется бедром к краю, скрещивая руки. — Никто не знает, насколько ты смешон. Кроме меня. Потому что, либо у тебя действительно плохой юмор, либо ты гребанный лицемер, — она окидывает взглядом лабораторию и моё рабочее место в другом конце коридора, прежде чем направить на меня язвительный взгляд. — Пропавшая. Зачисленная. Коала.

Геокодированное местоположение одной из моих жертв, похороненной глубоко в месте разложения. Это то, о чем она болтала вчера вечером, о местонахождении тел, от которых я избавился на ферме тел.

Я молчу, позволяя напряжению между нами нарастать.

Как и предполагалось, она начинает говорить первой, она не может выдержать даже минутного молчания.

— Как думаешь, я это сделала? — спрашивает она.

Я нахмуриваю брови.

— Мне нужно нарисовать картину, как ты машешь мне отрубленной рукой?

Она пренебрежительно пожимает плечами.

— Я просто хочу сказать, что улики указывают не на это. На самом деле, между нами, я полагаю, только у меня есть алиби на прошлую ночь.

Она наклоняет голову, оглядывая меня, и кокетливо помахивает пальцами Брэду.

Моя челюсть сжимается.

— Так что… — тянет она. — Последствия и правда будут. Для тебя, Джек.

Её губы растягиваются в самодовольную улыбку.

Она наслаждается этим.

Какой бы ни была конечная цель этой женщины, она определенно хочет заставить меня страдать.

Я могу прекратить это сейчас. Было бы достаточно просто проследить за ней вечером. Подождать, пока она уснет. Зажать ей рот рукой и подчинить себе. Мне не понадобится успокоительное. Или электрошокер. Я мог бы связать доктора Рос в моей личной холодильной камере менее чем за двадцать четыре часа, где я мог бы вытянуть из неё ответы пытками, а затем избавиться от надоедливой проблемы.