Вавилонский голландец - Макс Фрай

Старик оказался не самым приятным спутником. Начать с того, что он наотрез отказался назвать спасителям свое имя, опасаясь с их стороны не то колдовства, не то разоблачения и ареста. Настроение его менялось порой по нескольку раз на дню, он то проклинал всякого, кто попадался ему на глаза, то вдруг принимался чуть ли не со слезами извиняться за вздорное поведение, благодарить всех подряд и сулить золотые горы. Ну да что взять с сумасшедшего.

Иногда, впрочем, случались у него светлые периоды. В такие дни старик молча сидел на палубе, подставляя лицо свежему ветру, или звал капитана сразиться в шахматы. Джон, чью страсть к восточной игре не разделял ни один из членов экипажа, говорил, что обрел в его лице достойного противника и прекрасного собеседника; то есть рассказывал старик по большей части совершеннейшую чепуху, но, надо отдать ему должное, чрезвычайно занимательную. Об островах, где живут огненные демоны, опознающие друг друга по траектории полета искр, и о парящих над облаками стальных машинах, которые способны пересечь Атлантику всего за несколько часов; о пиршествах распутного императора Нерона и таинственных переговорных аппаратах, позволяющих услышать голоса людей, живущих на другом конце света; о том, что повадки оборотней Японских островов отличаются от обычаев их сородичей из Далмации даже больше, чем правила священной индейской игры в мяч от футбола, которым когда-нибудь в будущем всерьез увлекутся потомки их лютых врагов. Всего не упомнишь, но ничего более бессмысленного и одновременно захватывающего Джон никогда прежде не слышал.

Порой, признался он, я начинал думать, что, прежде чем мой новый знакомец оказался в море, он безнадежно заблудился в океане времени; чего я до сих пор не понимаю, так это откуда в моей простодушной, веселой, молодой голове взялась столь причудливая и мрачная идея.

Однажды вечером, когда полная луна почти скрылась за горизонтом, а звезды горели так ярко, словно небосвод был не твердью, а ветхим, дырявым лоскутом, едва прикрывающим сияющий вход в Царствие Небесное, молодой капитан Джон Дарем стоял на палубе, наслаждаясь приятным завершением погожего дня, благополучием на корабле, недавно съеденным ужином, выпитым вином, теплым ветром и близостью родного берега, который он рассчитывал увидеть не позже завтрашнего полудня. Безымянный старик подошел неслышно, встал рядом, вздохнул. Я оказался не самым лучшим спутником, капитан, сказал он. Впрочем, могло быть и хуже, по крайней мере, я не прокаженный, не вор и, что бы ты ни думал, не безумец. К тому же я могу исполнить любое твое желание. Только одно, зато любое. Подумай, капитан.

Но Джон не стал долго думать. Природный темперамент не позволял выдержать паузу в разговоре, выпитое за ужином вино развязало язык. Я хочу, чтобы так было всегда, сказал он, подразумевая – пусть всегда море будет спокойным, небо чистым, матросы здоровы, довольны жизнью и послушны, а мои дела – в полном порядке. Если бы он потрудился это разъяснить, все наверняка повернулось бы иначе, но Джон думал, и так понятно, что он имеет в виду, а старик невозмутимо кивнул и пообещал: будет. Всегда.

На следующий день он вежливо, но решительно отказался от небольшой суммы, которую предложил ему капитан, чтобы как-то продержаться первое время, сказал, у него в этом городе есть родня, разыскать ее будет нетрудно, поспешно сошел на берег и исчез в толпе, Джон слова вымолвить не успел. А несколько дней спустя на корабль явился смуглый, но безукоризненно одетый джентльмен, назвался внучатым племянником спасенного, поставил матросам угощение, а капитану предложил вечную дружбу. И это были не пустые слова, он не раз потом оказывался рядом в трудную минуту, готовый предоставить помощь и покровительство, но это уже совсем другая история, вернее, много разных историй. Некоторые из них чрезвычайно любопытны и поучительны, но прямого отношения к предмету нашего разговора они не имеют, поэтому отложим их на потом.

Капитан Джон Дарем прожил хорошую и по тогдашним меркам довольно долгую жизнь. Он был до конца дней удачлив в делах и в любви, охоч до приключений и новых знаний, оставил после себя троих сыновей, чье будущее было вполне обеспечено, да и умер, можно сказать, счастливо – в собственной постели, во сне, так и не сообразив поначалу, что случилось. Просто вдруг, как ему показалось, проснулся и обнаружил, что стоит на палубе «Морской птицы», полная луна приближается к горизонту, звезды сияют так, что впору ослепнуть, дует теплый ветер и душа поет.

Матросов, впрочем, на корабле было довольно мало. Неукомплектованный экипаж, больше половины невесть куда подевались. Спят, что ли? Просто они еще живы, сказал боцман, положив руку ему на плечо. Я пришел сюда первым и долго оставался один, потому что раньше всех помер, помнишь? Примерно через полгода после того, как пьяный дурак голландец Ван дер Декен, которому ты продал нашу «Птичку», расколотил ее в щепки где-то у мыса Доброй Надежды. Надеюсь, ты хорошо погулял на моих поминках, капитан. Ничего, скоро уж все соберемся, добавил он чуть погодя. Никто не живет вечно – кроме нас с тобой, Джон, и еще этих счастливчиков, – он кивнул в ту сторону, где мертвые матросы увлеченно играли в кости, совершенно не тяготясь собственной диковинной участью. А что ж, обещанных чертей с вилами нет рядом – вот и слава богу.

Джон Дарем довольно скупо рассказывал о том, как провел свои первые посмертные дни, вернее, ночи на «Морской птице». Но к этому моменту между нами уже возникло полное взаимопонимание, какое редко случается даже между старыми знакомцами. Вот в детстве это было в порядке вещей – отправишься на рынок поглазеть на шарманщика с обезьяной, сведешь там знакомство с кем-нибудь из мальчишек, а к вечеру кажется – всю жизнь дружили, ни одного секрета друг от друга не осталось уже, зато общих тайн, никому больше не известных, великое множество. У взрослых так не получается.

Все это я к тому, что и без особых разъяснений понял: поначалу Джону пришлось нелегко. Во-первых, он даже поверить, что умер, никак не мог. Стоял часами на палубе, разглядывал свои руки, сквозь которые явственно просвечивала луна, думал: я совсем рехнулся на старости лет, вот уж не ожидал, что так повернется.

Если бы перед смертью он болел, мучался или, скажем, в бою погиб, было бы куда как проще. А когда ложишься спать в домашнюю постель, а потом просыпаешься не в раю, не в аду, не в чистилище даже, а на своем самом первом корабле, от которого, если верить слухам, давным-давно и щепки не осталось, довольно непросто разобраться, что ты теперь собой представляешь, принять новые правила игры и тем более решить, как теперь все будет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});