Острова и море - Эрнест Хемингуэй

– Черт меня подери! – воскликнул Роджер веселым голосом. Он сидел спиной к яхте и даже не повернул голову.

На этот раз яхтсмен вышел в пижамных штанах и куртке, но главное – в руках он держал ружье. Томас Хадсон перевел взгляд с ружья на его лицо, на котором живого места не было. Кто-то уже его обработал, наложил марлевые повязки и пластыри, густо смазал меркурохромом. Однако с ухом ничего поделать было нельзя. Оно опухло и страшно раздулось, став самой приметной частью лица. Томас Хадсон представил себе, как будет больно, если до него дотронуться. Все молчали, молчал и мужчина с изуродованным лицом, просто стоял на палубе, сжимая дробовик. Наверное, он и видел-то плохо – глаза его сильно заплыли. Он стоял на палубе, не говоря ни слова, и все вокруг тоже молчали.

Роджер неторопливо повернул голову, посмотрел на него и бросил через плечо:

– Оставь ружье и ложись в постель.

Мужчина не двигался с места. Распухшие губы шевелились, но не мог выговорить ни слова.

– У тебя достанет подлости выстрелить в спину, но в остальном ты слабак, – спокойно, все так же через плечо произнес Роджер. – Поставь ружье на место и ложись в постель.

Роджер по-прежнему сидел спиной к мужчине. Затем он решился на выходку, которая Томасу Хадсону показалась отчаянной.

– Не правда ли, заявившись на палубу в ночном белье, он немного смахивает на леди Макбет? – задал он вопрос остальным, кто был с ним на корме.

У Томаса Хадсона перехватило дыхание. Но ничего не произошло. Спустя некоторое время мужчина повернулся и спустился в каюту, прихватив с собой ружье.

– Вот теперь мне намного лучше, – сказал Роджер. – А то прямо пот градом лил. Пошли домой, Том. С ним все в порядке.

– В порядке ли? – засомневался Джонни.

– Нормально, – сказал Роджер. – Выживет.

– Пошли, Роджер, – сказал Томас Хадсон. – Побудешь у меня.

– Ладно.

Попрощавшись с Джоном, они пошли по Королевскому шоссе к дому. Кругом продолжалось веселье.

– Хочешь, зайдем в «Понсе»? – спросил Томас Хадсон.

– Ну уж нет, – ответил Роджер.

– Я подумал, нужно сказать Фредди, что с этим типом все обошлось.

– Скажи сам. А я пойду к тебе.

Когда Томас Хадсон вернулся домой, Роджер лежал ничком на кровати в дальнем углу застекленной веранды. Из темноты еле доносились звуки нескончаемого праздника в честь королевы.

– Ты спишь? – спросил Томас Хадсон.

– Нет.

– Хочешь выпить?

– Вроде нет. Спасибо.

– Как рука?

– Распухла и болит. Но это ерунда.

– Тебе снова не по себе?

– Да. Что-то опять накатило.

– Завтра приедут мальчики.

– А вот это замечательно.

– Ты правда не хочешь выпить?

– Правда, дружище. А себе налей.

– Пожалуй, выпью виски на сон грядущий.

Томас Хадсон подошел к холодильнику, смешал напитки, вернулся на веранду и сел в темноте рядом с лежащим на кровати Роджером.

– Сколько на свете таких вот ублюдков, – сказал Роджер. – Этот тип настоящий подонок.

– Ты кое-чему его научил.

– Не думаю. Унизил его – да, врезал – в меру. Но он отыграется на ком-нибудь другом.

– Он сам нарывался.

– Это да. Но я не довел дело до конца.

– Ты его только что не убил.

– Вот и я о том же. Теперь он еще хуже будет.

– Кажется, ты преподал ему хороший урок.

– Нет. Не уверен. То же самое было и в Калифорнии.

– А что там случилось? Ты мне так ничего и не рассказал.

– Тоже драка – вроде этой.

– С кем?

Роджер назвал фамилию человека, занимавшего высокое положение в том, что именуется промышленным производством.

– Я этого совсем не хотел, – сказал Роджер. – Все случилось в доме женщины, с которой у меня возникли осложнения, и, по правде говоря, быть мне там совсем не полагалось. А этот тип донимал меня весь вечер. Донимал и донимал – еще хуже, чем сегодня. И когда уже не было сил терпеть, я так залепил ему – залепил по-настоящему, ни о чем не думая, что он ударился головой о мраморные ступени, ведущие к бассейну. Кстати, вся сцена разворачивалась у бассейна. В себя он пришел только на третий день в «Ливанских кедрах», так что убийцей я не стал. Но они уже состряпали дело. Свидетели и все такое – мне еще здорово повезло.

– Ну и что потом?

– Когда этот хлыщ смог приступить к работе, он отыгрался. По полной программе. Дальше некуда.

– В чем тебя обвинили?

– Да во всем. Чего там только не было.

– Может, расскажешь?

– Нет. Незачем тебе это знать. Поверь на слово, все было подстроено. Такое мне приписали, что люди стараются со мной об этом не говорить. Разве ты не обратил внимание?

– Пожалуй.

– Вот потому мне так скверно сегодня. Сколько еще бродит по земле таких подонков! Отпетых подонков. И драки с ними ничего не решают. Может, они специально нас провоцируют? – Роджер перевернулся на спину. – Зло – страшная вещь, Томми. И дьявольски изощренная. А ведь в старину неплохо разбирались в добре и зле.

– Многие люди не назовут тебя добряком, – сказал ему Томас Хадсон.

– Конечно. Да я на это и не претендую. Хотя мне жаль. Борьба со злом не делает тебя добрым. Сегодня я выступил против зла, но и сам поддался ему. Оно накатывало на меня волнами.

– Все драки – зло.

– Знаю. Но что делать, если уже ввязался.

– Тогда надо побеждать.

– Правильно. Я уже с первой минуты испытал азарт.

– Азарт был бы сильнее, если бы тот тип умел драться.

– Надеюсь, – сказал Роджер. – Хотя трудно сказать. Когда я дерусь, мне хочется уничтожить зло. А если сам увлекаешься, то чем ты отличаешься от того, с кем дерешься.

– Он полная мразь, – сказал Томас Хадсон.

– Но не хуже того, с кем я сцепился в Калифорнии. Несчастье в том, Томми, что их слишком много. Они есть во всех странах, и их число постоянно растет. Неважные времена, Томми.

– А когда они были другими?

– Нам часто бывало хорошо.

– Это правда. Нам было хорошо в разных хороших местах. Но времена-то оставались плохими.

– Не знаю. Говорили, что времена хорошие, а потом всех скрутило. Когда у всех были деньги, у меня денег не было. А когда у меня завелись деньжата, настали по-настоящему плохие времена. Но все-таки люди тогда не были такими злыми и подлыми.

– Вокруг тебя и сейчас мерзавцев хватает.

– Попадаются и хорошие.

– Не так уж и часто.

– Достаточно часто. Ты не всех моих друзей знаешь.

– Ты якшаешься черт знает с кем.

– А с кем мы провели сегодняшний вечер? С твоими или моими друзьями?

– С общими. Не так уж они и плохи. Никчемные – но не подлые.

– Согласен, – сказал Роджер. – Не подлые. Фрэнк, правда, с гнильцой. Причем основательной. Хотя подлым я его не считаю. Но теперь я на многое смотрю иначе. Они с Фредом быстро катятся вниз.

– Я кое-что смыслю в добре и зле. И не стараюсь делать вид, будто ничего не понимаю.

– А я мало что знаю о добре, потому что с ним мне не слишком везло. Моя фишка – зло. Я его сразу вижу.

– Жаль, что вечер пошел насмарку.

– Мне просто немного не по себе.

– Хочешь спать? Оставайся здесь.

– Спасибо. Пожалуй, останусь, если не возражаешь. Только раньше пойду в библиотеку и немного почитаю. Где те австралийские рассказы, которые я видел у тебя прошлый раз?

– Генри Лоусона?

– Да.

– Сейчас принесу.

Томас Хадсон пошел спать, а проснувшись среди ночи, увидел, что свет в библиотеке все еще горит.

5

Когда Томас Хадсон проснулся, дул легкий восточный ветерок, песок на берегу под ярко-синим небом был белым, как кость, а гонимые ветром маленькие облачка отбрасывали темные подвижные тени на зеленую воду. Флюгер вращался на ветру, а само утро было чудесным и свежим.

Роджера уже не было, и Томас Хадсон завтракал в одиночестве, читая доставленную накануне мэрилендскую газету. Он специально отложил ее, чтобы прочитать за завтраком.

– Когда приезжают мальчики? – спросил Джозеф.

– Около полудня.

– Значит, к ленчу будут?

– Да.

– Когда я пришел, мистера Роджера уже не было, – сказал Джозеф. – Ушел, не позавтракав.

– Может, еще придет.

– Бой сказал, что он вышел на шлюпке в море.

Покончив с завтраком и дочитав газету, Томас Хадсон перешел на веранду, обращенную к океану, и приступил к работе. Работа шла хорошо, и он почти заканчивал утреннюю норму, когда услышал шаги Роджера на лестнице.

– Хорошо получается, – сказал Роджер, заглядывая ему через плечо.

– Может быть.

– А где ты видел такие смерчи?

– Нигде не видел. Это я пишу на заказ. Как твоя рука?

– Опухоль пока не спадает.

Роджер следил за движениями кисти, а Томас Хадсон не оборачивался.

– Если бы не рука, все могло бы казаться дурным сном.

– Да уж, дурнее не бывает.

– Так ты думаешь, этот тип действительно вышел с ружьем?

– Не знаю, – отрезал Томас Хадсон. – И знать не хочу.

– Прости, – сказал Роджер. – Наверное, мне лучше уйти?

– Нет. Побудь здесь. Я скоро закончу. Ты мне не мешаешь.