Единственный - Любовь Пушкарева

– Уту, за что меня прокляли? Что я такого ужасного сделал?

– Эх, сынок, ты много чего сделал и плохого и хорошего. Плохого достаточно, чтобы та, умершая богиня, могла тебя заполучить. И хорошего тоже достаточно, чтобы я не забыл тебя в посмертии и помогал твоему роду до седьмого колена.

– Правда? Ты знал меня человеком?

– Да, ты верил в меня – бога солнца и справедливого суда.

– Солнца?

– Да, я ходил по лучу.

– А сейчас?

– Если ты поверишь – пойду. Но не о том я хотел поговорить. Расскажи о себе.

– О себе… У меня дочка! И названная сестра. И, похоже, будет жена.

– Что? Та заноза? Которая, то плачет, то смеется, то посуду бьет, то ластится?

– Да, Эль-виси, – улыбнулся он. – Она хорошая. А Пати… Пати – утренний свет. Теплый и чистый. Она спасла меня. Какое счастье, что она есть, – от этих слов что-то кольнуло в сердце у Древнего. Зависть?

– Но она такой еще ребенок, ее надо защищать и учить… – продолжил Единственный.

– Вот учить ее не надо. Поверь, тебе не надо, – серьезно ответил Уту.

Задумался.

– Наверное, ты прав. Иначе она станет второй Элейни.

– Твоей Пати и так… спокойной жизни не видать. Позвала убийцу богов… Э-хе-хе. Что из нее вырастет – неизвестно, – Уту по древней привычке размышлял вслух.

– Мы справимся. Если уж это пережили, то и остальное переживем.

– Да, сынок.

– Ты нам поможешь?

Древний оторопел.

– Какая вам польза от немощного старика?

Единственный лукаво и обаятельно улыбнулся.

– Того, кто ходит по лучу немощным не назовешь.

Уту смотрел на него мгновение – другое. Потом расхохотался

– Ты! Ты всегда таким был! Узнаю! Я, действительно, мало что понимаю и умею сейчас. Но и ты, сын, и твоя Пати можете на меня рассчитывать.

– Спасибо… отец.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});