Том 2. Стихотворения 1917-1922 - Велимир Хлебников

20 апреля 1920, 1921-1922

«О, единица!..»*

  О, единица!Подслушай говор звездИ крикни мой завет.«Вот моя охота, – лапу положив,Она прекрасна, моя дичь!»Все бросятся отнять твою добычуИ тоже скажут – мой завет.И ты, Аттила без меча,Всех победив,Их сделал данниками звездИ завоевал для небаВеликий рычагами я.

1920

«Помимо закона тяготения…»*

Помимо закона тяготенияНайти общий строй времениЯровчатых солнечных гусель,Основную мелкую ячейку времени и всю сеть.

Люди! утопим враждуВ солнечном свете!В плаще мнимых звезд пусть ходят – я жду –Смелых замыслов дети,Смелых разумов сын.

1920

«Люди! Над нашим окном…»*

Люди! Над нашим окномВ завтрашний деньПовесим ковер кумачовый,Где были бы имена Платона и Пугачева.Пророки, певцы и провидцы!Глазами великих озерБудем смотреть на ковер,Чтоб большинству не ошибиться!

<1920>, 1922

«Как снег серебровое темя…»*

I

Как снег серебровое темя,Огнями глаза зажжены,А рядом великое немяМирами могатой волны.Игрою небес небесничиеПромчатся среди голубее,И кроткое льется величиеПотоком вечерних инее.Веокие перья и очи,Качается солнечный глаз,Перо серебреющей ночи,На ветке качается час.Они голубой Тихославль,Они золотой Ярославль,Окутаны вещею трустью,Летят к доразумному устью.Потоком синеющих сонзНад миром печали и стонз,Одеты легчайшей веяной,Пролиты как тучи руно,Промчались нездешней сияной,Как неба быть синим могно.Крыла белоснежного махари,Земли голубые всегдавцы,Дахари света, земли иногдавцы,Полета усталого знахари.

II

На длинной нити девы имяРесницей черною одето,Как снежный глаз, плывет за нимиИз полумглы и полусвета.Но снежным ветром не забытаВ потопе востока всегдава.Летуры инесного быта,Всегдаве небес иногдава.Когда же идет темногдаИ небо нечаянной дайнойОчертится черною тайной,Исполнено черной межбыЗа вихрями белой нежбы,Раскинув ночное прахно,И дышит в чужое духно,Как призрак безвестный и странный,Промчавшись вечерней виданой.

III

Усталые крылья мечтога,Река голубого летога.Нетурные зовы, нетурное имя!Они, пролетевшие мимо,Летурные снами своими.Дорогами облачных сдвиговПромчались, как синий Темнигов.Незурное младугой пение,Они голубой окопад.Но синей в ресницах грезурьюДавая дневному нетеж,Летите к земному вразурью,Безбурному ночи грезурью.Они в голубое летеж.Крылатые белой незурьюВечернего воздуха дайныИ ветер задумчивой тайны.

IV

Леляною вести, леляною грустиЕе вечеровый озор.Увидев созвездье, опустимМы, люди, задумчивый взор.Ни шумное крыл махесо,Ни звездное лиц сиесо,Ничто нас тревожить не может.Они голубой Тихославль,Они в никогда улетавль,Они полетят в Никогдавль.Несутся вечерней сияной,Нездешнею дикой шуманой,Шумящей и звездной веяной,В созвездиях босы,Где умерло ты,Грезурные косы,Грезурные рты.

8 июля 1920, 1921

«Летели незурные дымы…»*

Летели незурные дымы,Они молодой вероглавль,Всегда голубой тучеплавль.Толпа синеглазых нощерСквозь белые дня лиесаНесется, несется толпой в инесаИ мчится, как птица,Лилица заоких тихесНа зовы поспешных идее.Радуний прекрасных радеж,В ресницах пел черный нетежИщерами древнего часаИ темени вился сетеж.Бегурное племя, вразурные сни,Враждебноокие, широкие дни.Ударом серебряных вицИ глагою черных ресницЛетели в мечтоги зовели.Незурные лица. Умчурное племя.Смеется оно.И ветер, лелея воздушную лею,Толпу чернобелых блещер,Вервонцам доверит былое…

<1920>, 1921

«Я верю…»*

Я верю:Где роем звезд расстрел небес,Как грудь последнего Романова,Бродяга дум и друг повесПерекует созвездье заново!И точно кольца обручальныеПоследних королей и плахиНоситесь в воздухе, печальныеРаклы, безумцы и галахи…Цари, ваша песенка спета!Помолвлено лобное место.И таинство воинства это– В багровом слетает невеста.Пришедший! раною болея,Срывая с зарева засов,Хватай за ус созвездье Водолея,Бей по плечу созвездье Псов!Ты разорвал времен русло,Чтобы летали пехотинцы,И точно солнце, что взошло,Всему созвездью дав весло,Ты королей пленил в зверинцы,Назвав правительством число.В день смерти зим и раннею веснойНам руку подали венгерцы.Свой замок цен, рабочий, стройИз камней ударов сердца.Пусть небо ходит ходуномОт тяжкой поступи твоей:Скрепи созвездие бревномИ дол решеткою осей.И пусть пространство ЛобачевскогоЛетит с знамен ночного Невского!Проклятьем души окровавитьТому, что жмет, гнетет и давит!И он сидит, король последыш,За четкою железною решеткой,Оравы обезьян соседышИ яда дум испивши водки.Это шествуют творяне,Заменивши Дэ на Тэ!Ладомира соборянеС трудомиром на щите!

1920, 1921-1922

«Стеклянный шест покоя над покоем…»*

Стеклянный шест покоя над покоемВдруг побледнел и вдруг померк.И поле битв, где людоед лежит на людоеде,Слагая сказку улиц птиц,Снимая шкуру с бешеных волчиц,Мешая белену с волной лесных криниц,Чуме священной молится Восток.Ты вся – столетий решето,И твой прекрасный сын – никто.И более холма кумирС улыбкой смотрит на цветок,И шеи жен под тяжестью секир…Всё помнит огненный Восток.

1920

Азия*

Всегда рабыня, но с родиной царейНа смуглой грудиИ с государственной печатьюВзамен серьги у уха,То девушка с мечом, не знавшая зачатья,То повитуха мятежей – старуха,Ты поворачиваешь страницы книги той,Где почерк был нажим руки морей,Чернилами сверкали ночью люди,Расстрел царей был гневным знаком восклицанья,Победа войск служила запятой,А полем – многоточия,Чье бешенство не робко,Народный гнев воочию,И трещины столетий – скобкой.

1920, 1921

«О, Азия! тобой себя я мучу…»*

О, Азия! тобой себя я мучу.Как девы брови я постигаю тучу.Как шею нежного здоровья –Твои ночные вечеровья.Где тот, кто день иной предрек?О, если б волосами синих рекМне Азия покрыла бы колени,И дева прошептала таинственные пени.И, тихая, счастливая, рыдала,Концом косы глаза суша.Она любила, она страдала –Вселенной смутная душа.И вновь прошли бы снова чувстваИ зазвенел бы в сердце бой:И Махавиры, и Заратустры,И Саваджи, объятого борьбой.Умерших их я был бы современник,Творил ответы и вопросы.А ты бы грудой светлых денегМне на ноги рассыпала бы косы.– Учитель, – мне шепча, –Не правда ли, сегодняМы будем сообщаИскать путей свободней?

1920, 1921

Единая книга*