В джунглях Москвы. Роман - Петр Алешкин

За едой Ванек хмуро молчал. Его охватило желание бросить все и рвануть в деревню. Но представил, как приятели, особенно Петька Чеботарев, начнут подсмеиваться, и решил: ладно, поработаю недельку, может, втянусь, легче станет. Он вспомнил, как, узнав, что его не приняли в институт, бродил по городу, читал объявления, начинающиеся со слова «требуются». Тогда он и выбрал машиностроительный завод, считая, что на большом заводе можно получить направление на подготовительное отделение в институт. Егоркин понимал, что для этого нужно хорошо работать, и до сегодняшнего дня он не сомневался, что будет не хуже других. Видел Ванек себя на заводе у станка, и уж конечно, не у такого, какой стоял у них в колхозной мастерской. С ним-то Егоркин быстро научился управляться. Он понимал, что на заводе станки посложней, но верил, что пусть не сразу, но и с ними справится.

После обеда Маркина с Егоркиным стали подгонять. Ваньку начал помогать бригадир-инструктор Субботин. И, несмотря на это, к концу смены руки не слушались Егоркина. Ключ выскальзывал. Костяшки пальцев были сбиты до крови. Большой палец, которым он давил на кнопку пневматической машинки, ныл. Волосы растрепались, лезли в глаза, а поправить нельзя: руки в машинном масле.

Движения Маркина тоже замедлились. Он изредка взглядывал на Егоркина и видел, что старается парень, вымотался, а не отдыхает, не щадит себя. Другой бы на его месте давно плюнул, раз все равно не получается…

Когда мастер, подойдя, спросил у него о Егоркине, Антон ответил:

– Вроде ничего… Копается… Мокрый весь, а не сдается… Ничего, разработается. Невелика наука!

– А ты говорил…

– По первому дню судить трудно, – не сдался Маркин.

Мастер ушел, и тут же появилась Катерина, контролер участка. Тонкая, высокая, темнолицая.

– Эй вы, мудрецы! – сказала она строго. – Идите снимайте «тарелку»!

– А что такое? – отвлекся от работы Антон.

– Шестеренку не вставили.

– Это я, наверно, – сказал виновато Ванек.

– А что же ты так? – улыбнулась Катерина, сменив тон на доброжелательный.

– Так быстрее. Ее пока вставишь, замучаешься! И «тарелке» она мешает на место вставать, – серьезным тоном объяснил Егоркин.

Катерина недоуменно посмотрела на него, потом поняла, что он шутит, и засмеялась:

– Рационализатор!

– Что, хороша девка? – спросил Антон у Ванька, когда Катерина отошла.

– Ничего…

– Как раз под твой рост. Но ты не заглядывайся на нее, не заглядывайся. Она парня из армии ждет. Моряк! К ней уж не один подступался. Бесполезно!

– А я и не собираюсь. У меня в деревне есть, – солидно ответил Ванек и подумал, что сегодня надо обязательно написать письмо Вале. А то она уже ждет, наверное.

– Ступай, замени «тарелку», – сказал Антон.

Егоркин обрадовался случаю отдохнуть от конвейера и торопливо направился к лежащей на полу бортовой передаче. Снимая «тарелку», Егоркин думал о Маркине. К нему Ванек отнесся поначалу настороженно, недоверчиво. Ждал подвоха. Помнил, как Антон принял его утром. Не понравились Ваньку и шутки Маркина «орел», «тамбовский волк», но Егоркин старался не обращать внимания на них, не заводиться. На вопросы отвечал односложно и серьезно. Пусть развлекается сам с собой, если охота, а он повода для насмешек не даст. Но когда Антон стал ему показывать, как нужно собирать «тарелку», Егоркин почувствовал в его голосе участие и немного оттаял. Больше всего Ванек боялся, что Антон начнет над ним насмехаться из-за того, что он копается. Сам-то Маркин крепил одну «тарелку» за другой. Да еще и ему подсказывал, помогал. Егоркин удивлялся: только глянет и сразу говорит, почему рычаг не работает. Правда, и у Маркина иногда «тарелка» капризничала, и он с болтами мучился. Это потому, объяснял Антон, что рычаг часто отклоняется в сторону. Три нижних болта машинка не докручивает полностью: мешает корпус «тарелки», нависающий над конвейером. И приходится подтягивать ключом. Руку не подсунешь! А докручивать надо. Если резьба в бортовой передаче нарезана плохо, то даже вдвоем трудно успевать за конвейером. И все-таки, несмотря на это, Маркин быстро крепил «тарелки»… Интересно, сколько же он их за смену поставил, думал Егоркин. Но спрашивать постеснялся. А когда после работы Антон записывал в книгу нарядов количество «тарелок», поставленных за смену, Ванек углядел, что он записал шестьдесят восемь. Ого, это больше тринадцати рублей! За день! Да-а! Егоркин быстро прикинул заработок за месяц. Неужели и он будет столько зарабатывать? Так за полгода можно такой же, как у Кольки Скворца, магнитофон купить. Настроение у Егоркина поднялось. Усталость показалась приятной… Надо только быстрей научиться работать! Пусть сегодня он заработал всего три рубля, но это же в первый день. Завтра больше соберет «тарелок».

4

Возвращаясь в общежитие, Ванек перебирал в памяти прошедший день. Вспомнилась Катерина, разговор о ней с Маркиным. Потом вспомнил он Валю, последний вечер в деревне, короткий поцелуй на автобусной остановке у сруба. И Егоркин заторопился домой писать письмо. Матери он написал сразу, как узнал, где и кем будет работать, а Валюшке не успел и теперь спешил домой, чтоб засесть за стол. Нежные слова так и лились из его сердца. Только записывай! Но когда перед ним оказался чистый лист бумаги, он долго мучился, не зная, как обратиться к Вале, как назвать ее. Слово «дорогая» звучало сухо, затерто. Рука не решалась вывести и «милая», «любимая». Про себя он называл ее еще нежнее. Но обратиться к девушке так откровенно Ванек не смел, стеснялся, как она отнесется к этому, не станет ли насмехаться, не обидится ли.

Егоркин, промучившись полчаса, начал письмо просто: «Здравствуй, Валюшка!» Рассказал, что работает на заводе, сборщиком, написал, как скучает по ней, что видел ее во сне, даже сон придумал. Сны свои Ванек не запоминал, но знал, что каждому человеку они снятся. Значит, и он вполне мог видеть во сне Валю, да просто ему этот сон не запомнился.

Придя на другой день на работу, Антон Маркин был приятно удивлен. Все детали уже лежали на столе, а Егоркин стоял рядом и нанизывал шайбы на болты. И делал он это намного быстрей, чем вчера.

– Здорово! – как можно приветливей сказал Антон и протянул руку. Но удивления своего не показал, сделал вид, что все идет, как обычно. Он сразу же встал к столу и начал собирать рычаги.

В цехе было тихо. Вдоль конвейера спокойно висели пневматические машинки, словно отдыхая после второй смены. Слышно было, как приглушенно шипел сжатый воздух, негромко позвякивал металл да переговаривались рабочие.

– Во, молодцы! – весело крикнул бригадир-инструктор Субботин, пробегая мимо Маркина. – С вечера надо приходить! Только так успеете за конвейером!

Мастер Набоков, торопливо шагавший своей обычной суетливой походкой, услышав слова инструктора, засмеялся и сказал:

– Я их скоро домой отпускать не буду, если из-за них хоть раз конвейер остановится!

Антон будто бы не слышал шуток приятелей, возился с деталями, мурлыча себе под нос:

В королевстве, где все тихо и ладно,

Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь

Это значило, что настроение у него было прекрасным

– Покажите, как рычаги собирать, – попросил Егоркин, отодвигая коробочку с болтами и нанизанными на них шайбами.

– Смотри! Вот как. Это просто!

Маркин испытывал сегодня к Ваньку даже какую-то нежность. Егоркин помог ему помириться с женой. Косвенно, конечно. Но если бы мастер вчера не привел его, то неизвестно, сколько времени длилась бы их ссора. Антон всегда переживал, когда в семье что-то не ладилось, боялся, что это отразится на учебе сына. Вовка окончил первый класс с одними пятерками, круглый отличник! Маркин любил ходить на родительские собрания, ему нравилось слушать, как учительница говорит о его сыне хорошие слова. «Я балбесом вырос! Может, хоть сын человеком станет!» – думал он. Но сам не баловал его и Люсе запрещал. Читал в газетах, что, балуя, может вырастить эгоиста, от которого потом взвоешь, да и самого парня счастливым не сделаешь. Антон заставлял Вовку пересказывать прочитанные книги, которые подбирал ему сам. Читать научил, когда Вовке было пять лет. В последние дни отец с сыном возились с конденсаторами, проводками, пытались собрать стереоприемник.

Вчера Маркин вернулся домой уставшим, разбитым. Войдя на кухню, где жена чистила картошку, тяжело опустился на табуретку и сказал так, будто бы между ними не было ссоры:

– Ух, и вымотался я сегодня!

Люся сурово молчала. Антон понял, что прощать она не собирается, но продолжал, потирая колени, как ни в чем ни бывало:

– Ученика мне дали. Сам начальник участка привел. Говорит, будь у него наставником! Мы, говорит, не сомневаемся, что ты воспитаешь из него такого же мастера, как и сам.