Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого - Валерий Перевозчиков

— А когда это было?

— Это был 1965 год, незадолго до смерти моего отца. Да, могу точно сказать — 14 января 1965 года. Отец был уже очень больной, но сидел с нами и слушал Володю… И все время нам говорил:

— Что он там на гитаре бренчит — это ерунда. Вы слова слушайте!

Отец у меня был простой человек, прошел фронт…

— Вы слова, слова слушайте!

— А на концертах Высоцкого Вы бывали?

— Да, но один только раз, и дело было так… У Володи уже была громадная популярность, — я тогда работал в МВТУ, и ко мне пристали ребята из комитета комсомола института:

— Пожалуйста, попросите Высоцкого приехать к нам.

Они знали про наши отношения, а я говорю:

— Да мне как-то неудобно пользоваться нашим знакомством… А потом, вы думаете — что у него мало таких приглашений?

Но отговориться мне не удалось.

Мы приехали в театр перед спектаклем, стояла большая толпа, и все просили билетики. И конечно, многие обращались именно к нему — Володя не умел отказывать. Заходим через служебный вход:

— Попросите Высоцкого.

Там сидела такая очень суровая бабка:

— Высоцкого? Сейчас позовем.

Володя выходит:

— Кому я тут нужен? Ой, Циклоп! (Циклоп — это мое прозвище по Большому Каретному). Ты что, хочешь на спектакль? Пошли прямо сейчас.

— Володя, я не по этому делу…

— Быстренько, а то нам уже надо одеваться…

— Вот секретарь комсомольской организации нашего МВТУ…

Володя все понял, и сказал, что раньше марта у нас выступать не сможет…

— Смогу приехать в конце марта часа на полтора. Вот только ради этого человека вам и обещаю.

И показал на меня.

И Володя не подвел. У нас прекрасный Дом культуры, и студенты приняли его великолепно! Все сразу вытащили магнитофоны, и Володя говорит:

— Я вообще-то не люблю это дело, ну ладно, студенты — пишите. Он пел без перерыва два часа, и студенты его буквально на руках вынесли!

Да, но Володя был у нас еще раз, я ничего про это не знал, смотрю — висит афиша. И ко мне со всех сторон начали обращаться, главным образом — наши ребята-трюкачи, потому что попасть на этот концерт было невозможно. (А я как снялся у Кевосяна в «Неуловимых мстителях», так и стал работать в кино трюкачом-каскадером. Вошел во вкус и снимался в нескольких фильмах за год. Мы только начинали как каскадеры, и все было очень интересно.) Вот на этот концерт я и привел своих ребят.

Ну а потом мы встречались редко, да и смерть Левы Кочеряна нас немного развела. Лева заболел очень серьезно, но все же вышел из больницы, — встал на ноги, оклемался… Он даже был на премьере своей картины: «Один шанс из тысячи». В это время Кевосян поехал снимать «Новые приключения неуловимых», и Лева говорит:

— Кес-джан, ты возьми меня с собой!

И тут я на Леву стал кричать:

— Куда тебя несет! Ты что, не знаешь, какая у тебя болезнь? Тебе же нельзя!

Лева же прошел тяжелейший курс лечения какой-то химией…

— Ты не учи меня! И нечего тут сопли разводить! Мне теперь все можно…

И Лева поехал, даже снялся у Кевосяна: он там сидит на корабле в феске, пьет кофе. Это я потом уже понял, что он захотел хоть на пленке остаться живым.

А вскоре Лева снова попал в больницу, но все время убегал оттуда. Выскочит, схватит такси и домой! Лева боролся еще год и семь месяцев.

А Вы знаете, что на Володю ребята очень обиделись? Он же не был на похоронах Левы Кочаряна… Я, честно говоря, не думаю, что это произошло потому, что Володя зазнался… Но с его занятостью, с неожиданными поворотами в жизни — все могло быть. Но тогда мы немного отдалились друг от друга.

С Володей меня еще раз свела судьба через много лет. И снова это было связано с Кочаряном. Когда Лева снял «Один шанс из тысячи», то задумал сделать еще одну картину по роману Вайнеров «Эра милосердия». Вместе с Вайнерами они даже сделали сценарий, и в этом сценарии и для меня была роль, но вскоре Лева заболел…

И вот через девять или десять лет Станислав Говорухин решил снимать этот фильм, и пригласил меня на роль, которую наметил еще Лева Кочарян. И на этом фильме мы с Володей снова встретились.

Первая встреча была очень интересной. Я закончил эпизод, почти всю ночь мы не спали, — а утром должен был лететь в Москву. И примерно в это время прилетел

Володя вместе с Аркадием Свидсрским. Они вышли из самолета и идут мне навстречу. И я взял и схватил его в охапку, даже приподнял немного…

— Да ты что, очумел! Мне же больно!

Володя буквально закричал на меня, а я же не знал, что он болен: никто и никогда не говорил мне об этом, а сам он все время скрывал. Я поставил его на землю:

— Извини, Володя, — я не знал.

И вся наша встреча была испорчена… Я, конечно, обиделся, потому что, когда мы встречались, всегда радовались, бросались друг к другу. В общем, я «психанул» и улетел в Москву.

А потом, когда мы начали вместе сниматься, Володя подошел сам. Он был такой человек, что, если кого обидел, то больше сам переживал…

— Ну, ладно, ты что уж совсем на меня обиделся?..

Мы встречались, разговаривали, вспоминали. Но Володя часто был усталый, мрачный, раздражительный. Он к тому времени здорово изменился — мне показалось, что он очень сдал. Он выглядел старше своих лет, часто плохо себя чувствовал… Даже характер у него изменился: появились какие-то другие черты. Прежняя его веселость бывала уже очень редко.

Вот так мы помирились, все наладилось, но уже каких-то веселых моментов не было. Работал Володя, если честно говорить, на износ… Правда, я помню, что к концу картины он немного ожил. Не знаю, успел ли он посмотреть эту картину… Мы ее закончили, наверное, в марте — апреле, а Володи не стало в июле…

— А как Вы узнали о смерти Высоцкого?

— Ну, как я узнал… Поздно вечером мне позвонил Сви-дерский и сказал, что умер Володя…

— Олег, завтра, часов в семь я тебе позвоню, поедем забирать его из Склифософского.

А мне как обухом по голове ударило:

— Как, что случилось? Почему? Объясни!..

— Нет… Долго рассказывать… Умер у себя на Малой Грузинской… А если там хватит народу, я тебе перезвоню, тогда приезжай прямо в театр.

А у меня какой-то шок, ничего сообразить не могу…

Проснулся я часов в шесть, сижу и жду звонка. И только в восемь часов звонит Свидерский:

— Никуда ехать не надо, все уже сделали, приезжай прямо в театр.

Пригласили, называется. Я приезжаю на Таганку часов в десять утра, а милиция уже не выпускает из метро. Я хоронил Урбанского, Шукшина, но такого же не было! Много народу — да, но чтобы столько!..

Я же не буду объяснять милиционерам, кто я и что я и какое отношение имею к Володе… Стоим мы с сыном на углу и потихонечку-потихонечку протискиваемся… Думаю: не могу я просто так уйти! Не может этого быть, чтобы я не попал в театр! Чтобы я не попрощался с Володей! Хотя, конечно, надежды мало: люди стоят в шесть рядов, а там еще милиция…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});