Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

и о тебе, Уго, – от имени вдовы Эстаньола.

Так прошло несколько дней, а потом еврейский доктор, за которым посылал Жоан Наварро, разрешил Уго подняться и вернуться на верфь. «Только не перетруждайся», – предупредил он. Несмотря на такой совет и на боль в руке, с лицом, свободным от повязки, зато со шрамом возле уха – этим шрамом он хвастался перед другими мальчишками, – Уго подхватил ядро своего генуэзца и целиком отдался работе. «Если не будешь лениться, станешь mestre d’aixa», – эхом звучали в голове Уго слова мастера, которые он так часто слышал в доме Жоана Наварро.

Однажды ночью, когда луна мерцала на поверхности моря и озаряла спящий город, Уго почувствовал неодолимое желание навестить свою сестру. Арсенда, должно быть, волнуется, ведь брат обещал приходить к ней часто, а с их последней встречи прошло уже много ночей – Уго проводил все свое время на верфи. Даже не ходил к мессе в церковь Святой Марии. «Дева не будет тебе за это пенять, – успокоил его Наварро. – Ты ведь увечный». Но сам Уго знал, что дело совсем не в этом. Он просто боялся встречи с тем, что ждало снаружи… наверное, причина была в этих мерзавцах из семейства Пуч. А что, если на улице он наткнется на того, в синем? «В следующий раз тебе так не повезет», – предупреждал его юный Пуч. Стоило мальчику вспомнить эти слова, как у него начинало сосать под ложечкой. Они его убьют: им ничего не стоило отрубить голову мисеру Арнау, что уж говорить о нем. Уго хорошо чувствовал себя на верфи, среди мастеров, кораблей и ватаги мальчишек, включая и тех, кто постарше, которые после его подвига прониклись к товарищу уважением и завистью. Когда не было необходимости носить ядро за генуэзцем, Уго искал, кому бы еще помочь. «Помогай, кому хочешь, только не другим mestre d’aixa, – вот на каких условиях дал разрешение Доменико Блазио. – Не ровен час, они тебя сглазят», – усмехнулся он. Уго успел подружиться с корабельными плотниками и пильщиками, мастерами-весельщиками, но больше всего – с конопатчиками, которые затыкали щели в обшивке паклей, замазывали смолой, добываемой из спиленных сосен, и варом – основным клеящим элементом, который готовили из сосновой смолы. «Гляди-ка, а вдруг из него вместо mestre d’aixa конопатчик получится! – веселились работники, позволяя мальчику большущей ложкой перемешивать смолу или вар, а сами в это время подливали в месиво жир. – И что тогда скажет его генуэзец?»

В ту ночь Уго долго ждал, пока генуэзцы и их помощники перестанут кашлять и начнут ровно сопеть, а потом тихонько поднялся. Все корабелы спали в общем зале перед открытым двором, между каркасами огромных кораблей. Собаки завиляли хвостом даже раньше, чем Уго успел добраться до внешней стены. Парнишка поздоровался с лохматыми сторожами, чуть-чуть поиграл, потом без труда вскарабкался на стену и прыгнул вниз. Плеск волн, лениво лизавших берег, ничуть не переменился от легкого шелеста, с которым кожаные абарки Уго коснулись земли. В памяти мальчика снова возник образ Арнау: это ведь он подарил своему питомцу сандалии с подошвой из добротной кожи, а не из мочала или дерева, как у других ребят, которым вообще посчастливилось ходить обутыми. «Их носил мой сын, теперь они ему уже малы», – пояснил старик. У мальчика снова защипало в глазах; он вслушался в тишину, стараясь избавиться от мыслей о мисере Арнау. Вгляделся в ночную тьму: повстречать кого-нибудь в этом месте в этот час было бы странно. За спиной раскинулось море с серебристой полоской, подрагивавшей на водной глади, – то был подарок от луны. По левую руку, до самого подножия горы Монжуик, простирались возделанные поля. Впереди лежал квартал Раваль – новая, почти не обжитая часть города, которую только предстояло обнести стеной. Справа, за старой стеной, высился монастырь Фраменорс. А за обителью начиналась живая Барселона – только в этой стороне можно было кое-где разглядеть слабые отблески света.

Уго торопился, почти бежал, Арсенда занимала все его мысли. Обойдя край старой стены, упиравшейся в Фраменорс, он оказался на берегу, в окружении вытащенных на сушу кораблей. Уго прислушался к морю, прислушался к тишине и ночному бризу, задрожав от холода, тихонько ругнулся. Из одежды на беглеце была только рубашка, перепачканная ржавчиной от ядра генуэзца. Уго хотелось бы и дальше идти вдоль берега, пользуясь возможностью посмотреть все корабли до самой церкви Святой Марии у Моря, а уже оттуда подняться по улице Мар к площади Блат и дальше, к монастырю, но он предпочел пройти по кварталу горшечников, более малолюдному, где с меньшей вероятностью можно было наткнуться на стражников, ведь было запрещено ходить ночью по Барселоне без фонарей или факелов, как он это делал. Уго зашагал вдоль старой стены. Временами он переходил на бег и подпрыгивал, чтобы справиться с холодом; так Уго обогнул весь город и оказался возле монастыря, где его сестра находилась в услужении у монахини по имени… Уго никак не мог это имя запомнить. Зато прекрасно помнил, что она принадлежит к одному из самых влиятельных семейств Каталонии, как и все тридцать женщин, спасавших душу в монастыре Жункерес. Здешние обитательницы принадлежали к ордену Сантьяго и пользовались такими привилегиями, какие не сильно напоминали затворничество и строгую дисциплину других обителей. Монахини Жункереса были богаты; монастырь получал щедрые пожертвования. Проживали женщины не в кельях, а в отдельных домиках; в некоторых окна даже выходили на улицу. За каждой монахиней была закреплена собственная часовенка внутри монастырских стен. Богачки пользовались услугами рабынь или служанок, и Арсенда была одной из них. Облачения им тоже не полагались, только поверх одежды белые плащи с крестом святого Иакова в форме меча. Они имели право составлять завещание в пользу третьих лиц, не входящих в общину. С разрешения настоятельницы женщины принимали посетителей, выходили на улицу и даже ночевали за пределами монастыря, но, самое главное, они в любой момент могли заключить брак и вовсе забыть о монашеском укладе.

Уго миновал церковь Святой Марии у Сосны и вскоре добрался до женского монастыря Святой Анны, на противоположном от моря краю города. Тут кончалась Барселона. Мальчик свернул направо и вскоре уже стоял перед монастырем Жункерес, где церковь, арочная галерея и прочие постройки занимали площадь в форме треугольника: две его стороны составляли ручей Жункерес и улица с тем же названием, а третью образовывали городская и монастырская стены.

Со всей осторожностью, поминутно оглядываясь по сторонам, мальчик подобрался к улице Жункерес, на которую выходили и церковные ворота, и маленькая дверца, через