В ночном небе - Наталья Кравцова

Подошла Бершанская. Штурман Глаша Каширина шагнула ей навстречу.

– Товарищ командир... задание выполнено. – Она глотнула воздух и шепотом добавила: – Летчик... Дуся... убита.

Я смотрела на Дусю. Казалось странным, что она никогда не поднимется, даже не пошевельнется...

Прожектор погас, и только луна освещала голубоватым светом ее лицо. Белела цигейка отвернутого борта комбинезона. Светлели пятнистые унты из собачьего меха. Трехцветные – из рыжих, белых и черных пятен. В полку только у Дуси были такие, и она хвасталась, что поэтому ей всегда везет...

Рядом стоял Дусин самолет. Прозрачный козырек в передней кабине был пробит. Снаряд прошел через плексиглас, оставив в нем круглое отверстие, и разорвался в кабине.

На следующий день Глаша рассказала, как это случилось.

Они уже взяли обратный курс, чтобы лететь домой, когда справа, чуть выше, на фоне луны мелькнула тень. Глаша успела различить двухфюзеляжный немецкий самолет. Он пролетел и тут же исчез. Сказав об этом Дусе, она стала еще внимательней смотреть по сторонам. Дуся тоже вертела головой.

Справа под крылом поблескивала Цемесская бухта. На берегу, раскинувшись большим полукругом, светлел Новороссийск. Время от времени над Малой землей, плавным уступом вдающейся в море, желтоватым светом вспыхивали «фонари» и, оставаясь висеть в воздухе, освещали позиции наших войск. Вражеские самолеты бомбили прямо по траншеям...

И все-таки немецкий летчик увидел их раньше Он атаковал «ПО-2» спереди, спикировав на освещенный луной самолет. На мгновение яркая вспышка ослепила Глашу, и в тот же момент темная громада, закрыв собой небо, с шумом промчалась над ними.

Глаша сразу поняла, что означала эта вспышка Она окликнула Дусю. Раз, второй, третий!

Дуся не отвечала. Голова ее была опущена на правый борт, как будто она разглядывала что-то внизу, на земле. Но так странно опущена... Лбом она упиралась в борт!

Поднявшись с кресла в своей кабине, Глаша протянула руку вперед, к Дусе, тронула ее за плечо, затормошила, затрясла. Дусина голова беспомощно закачалась и ткнулась в приборную доску.

Глаша почувствовала, как от ужаса холодеет сердце. Неужели! неужели убита?!

Тем временем самолет, опустив нос, разворачивался, набирая скорость. Когда Глаша взялась за ручку управления, оказалось, что двигать ею почти невозможно: тело Дуси осело вниз, надавив на ручку.

Глаша встала во весь рост, перегнулась через козырек кабины подальше вперед и, захватив руками меховой воротник Дусиного комбинезона, с силой потянула его кверху, приподняв отяжелевшее тело. Руки стали липкими... Совершенно спокойно она вытерла их о свой комбинезон. С этого момента чувства ее притупились Она знала, что нужно делать и как поступать. Все же остальное ее как будто не касалось...

Перед самой войной Глаша училась летать в аэроклубе. Теперь это ей пригодилось.

Она с трудом вела самолет. Тело Дуси сползало вниз, и время от времени Глаша вставала и подтягивала его кверху, чтобы высвободить управление. Она летела, как во сне. Ей казалось, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим.

Точно такое же чувство она испытывала, когда вместе с Соней Озерковой, инженером полка, выбиралась из окружения. В то время она была механиком самолета. Прошло восемь месяцев, и многое изменилось: Глаша стала штурманом. С Дусей она полетела на задание впервые. И вот теперь возвращалась с ней, с мертвой.

Дусю убили... Неужели убили?! Дуся! Лучший летчик в полку. Своенравная и резкая, веселая, остроумная, жизнерадостная. Таких или любят, или нет, но равнодушными к таким не остаются.

Время тянулось медленно. Рядом с самолетом бежала луна. Та самая луна, которая провожала их до самой цели и потом так предательски осветила самолет. Но теперь она немного отставала и держалась на некотором расстоянии, поглядывая на самолет издали, как будто боялась к нему приблизиться.

Увидев знакомые огоньки аэродрома, Глаша словно очнулась от сна. Волнуясь, дрожащими руками она зарядила ракетницу. Ракету! Красную ракету! Предстояло самое трудное – посадить самолет. Сможет ли она?.. Двинуть ручку управления на себя было невозможно!

Убрав газ, Глаша планировала на посадочную полосу, освещенную прожектором...

Утром после трагической ночи, когда кончились полеты, Бершанская сказала Ире:

– Себрова, перегоните самолет Носаль на основную точку.

Ирин самолет требовал небольшого ремонта, и его решили оставить здесь, на аэродроме «подскока», куда мы прилетали ежедневно для боевой работы.

– Есть! – ответила Ира, и мы пошли туда, где отдельно от других стоял Дусин самолет.

Провожая Иру, я задержалась на крыле, и мне бросилась в глаза забрызганная кровью фотография на приборной доске. На меня смотрел чубатый парень с орлиным носом и решительным ртом. В форме летчика, с петлицами. Это был Грыцько, Дусин муж.

И я вспомнила, как попала сюда эта фотография. После того как однажды в полете из отверстия на приборной доске вылез мышонок и страшно напугал Дусю, она решила заклеить отверстие. Потом ей пришла в голову мысль закрыть его фотографией.

Прикрепляя фото своего Грыця, она в шутливом тоне приговаривала:

– Вот. Пусть! Пусть попробует, что такое война. А то сидит себе там, в тылу. А жена должна воевать.

Грыць был инструктором в летной школе на Урале. Он готовил летчиков-истребителей, и его не пускали на фронт. Дуся часто вспоминала его. Они собирались воевать вместе. У них было горе. Большое общее горе.

Только один раз Дуся рассказала нам об этом. Слишком тяжело было вспоминать.

За несколько дней до начала войны у нее родился сын. В то время они с Грыцем жили в пограничном городе в Белоруссии. Дуся еще лежала в роддоме, когда рано утром началась бомбежка. Рухнули стены, развалилось здание. Дуся чудом осталась жива. Но она не могла уйти с того места, где еще недавно стоял большой, светлый дом. Там, под обломками, лежал ее сын... Ее оттаскивали силой, а она скребла ногтями землю, цеплялась за камни...

Дуся старалась забыть все это. Она летала, летала и каждую ночь успевала сделать больше боевых вылетов, чем другие. Никто не мог угнаться за ней. Она всегда была первой.

...Через день мы хоронили ее. Она лежала в гробу строгая, с перебинтованной головой. Трудно было сказать, что белее – ее лицо или бинт...

Прозвучал салют. Три залпа из винтовок. Низко-низко пролетели парой краснозвездные истребители. Они покачали крыльями, посылая прощальный привет.

Свежий холмик вырос на окраине станицы. С деревянного памятника смотрела Дуся: темные крылья бровей, внимательный взгляд, упрямый подбородок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});