Аномальщик - Андрей Розальев

меня нет привычки документы на телефоне хранить. А почта? Надо просто сброс браузеру сделать, и всё. Ну а фотографии — сколько угодно пусть смотрят, ничего такого там нет.

Шурик глянул за пределы моего поля зрения. Кто там сидел — можно было только догадываться.

— Давайте договоримся, — нахмурился Крыс, — прежде чем удалять банковское приложение, вы нам номер счёта покажите, мы перепишем. Тоже, знаете ли, а вдруг.

— Не шпион ли я? — мне оставалось только улыбнуться, хотя по спине пробежал холодок. — Не получится, сеть не ловит, а без сети я не смогу в него войти и показать реквизиты. Но у меня есть сохранённые в отдельном файле. Устроит?

Опять обмен взглядами с кем-то за пределами видимости.

— Устроит, но если в приложение нельзя зайти, может, и удалять его не обязательно? — Крыс прищурился.

Сука! И то верно! Аааа, хрен с вами! Кажется, я всё же перестраховываюсь. Не зря же на самом приложении дополнительный пароль стоит! Да и крупные транзакции с телефона запрещены, нужно дополнительное подтверждение. А по предприятию и вовсе — две цифровые подписи, одна моя, другая главного бухгалтера. В общем, риск минимальный… Наверное.

— Да, согласен, — ответил я, стараясь не показывать волнения.

Мне передали мой телефон через ящик в стене, я его разблокировал. Пролистнул экран с установленными приложениями, заглянул в галерею. Вроде ничего особо криминального. Окончательно снял блокировку, вернул обратно.

Шурик, прежде чем взять его в руки, надел резиновые перчатки и обработал сам телефон какими-то салфетками, которые тут же упаковал в подставленный Крысом пакет с застёжкой. Хм, серьёзно! После всех этих телодвижений Шурик пропал. Залип в моём телефоне, причём мне было видно, хоть и под неудобным углом, что шарится он не в приложениях, а в настройках. Ну пусть себе.

Так-то, если подумать, знакомство с наручниками стало достаточно убедительным аргументом в пользу сотрудничества. Ведь могли и выбить разблокировку. Там нет ничего настолько ценного, чтобы я стал сильно упираться. А они вон, мягко как работают. Правда, эта мягкость вполне может быть и обманчивой. В конце концов, я ведь им не гражданин и даже не товарищ. Так, объект для изучения. Необязательно зачитывать мне конституционные права или ждать, пока я преступление совершу. Упрятать вполне надёжно можно не в тюрьму, а в психушку.

Почему-то всё это пришло мне в голову только сейчас.

А Крыс, как оказалось, приготовил мне ещё полсотни вопросов.

— Давайте пройдёмся по истории, — заговорил он. — Великая отечественная у вас была?

— Была, мы победили в 45-м. И каждый год празднуем, хоть и страна уже другая.

— Можете вспомнить руководителей страны, последовательно, одного за другим?

— Ленин, Сталин, Хрущёв, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачёв, — пожал я плечами. Простой вопрос.

— Маленкова забыли. Или не было у вас? — Крыс сделал у себя в блокноте пометку.

— Если честно, не помню, — развёл я руками. — Вот Горбачёва застал, это уже при мне было, хотя я совсем мелкий был. С 1985 по 1991.

— А после него?

— А после него всё. Этот великий реформатор дореформировался, что СССР приказал долго жить. С тех пор у нас капитализм.

— Но вы-то не против, насколько я понимаю? — Крыс прищурился. — Судя по желанию вернуться обратно.

— Я вырос в новой стране и не помню старой, так что мне не о чем жалеть. Да и жаловаться грешно, я смог многого достичь. Но я помню, какая безнадёжность была в глазах моих родителей. Как отец приходил домой и говорил, что им снова зарплату не дали, предложили запчастями для трактора взять. А нахрена нам эти запчасти? По полгода зарплату не платили. Хорошо у нас свой сад был. Яблоки на картошку обменивали, мешок яблок на мешок картошки. Великую страну продать за джинсы и уверения в вечной дружбе от вчерашних врагов — это талант надо иметь! В общем, не любят у нас меченого, независимо от того, кто как в жизни приспособился.

Как-то незаметно для меня захлестнули эмоции. Действительно, лично для меня всё получилось просто прекрасно. Спасибо отцу, который несмотря ни на что, старался не раскисать, занимался спортом, меня приучал. Эти уроки преодоления и позволили развернуться, а потом и пережить кризисы. Но, что называется, за державу-то всё равно обидно.

— Бывали за границей? — спросил Крыс.

— Регулярно, — кивнул я.

И тут же вспомнил, что у меня в телефоне фотографии со всего света.

Шурик что-то показал Крысу на моём телефоне.

— В США тоже бывали, судя по фотографии?

— Мы поставляем туда свою продукцию, так что да, бывал, и не раз, — не стал я отрицать.

— Расскажите о вашем предприятии, какую продукцию вы производите?

Крыс спрашивал и спрашивал. Я старался отвечать кратко, но ёмко, чтобы не было никаких подозрений, что я что-то утаиваю. И когда прошёл час, они ушли, а окно снова стало зеркальным.

Я повернулся к Майе. Всё время нашего с учёными разговора её было не видно и не слышно, похоже, она как сидела на стуле, так и не шелохнулась за всё это время. Но сейчас она была какой-то… бледной, что ли.

— Майя, ты в порядке? — спросил я. — Температуры нет?

Подойдя ближе, я хотел положить ладонь ей на лоб, но она отстранилась и легла в кровать.

— Тимур Маратович сказал, что после разговора с учёными у нас отбой, — сказала она бесцветным голосом. — Я посплю, если не возражаете.

— Ну хорошо, спокойной ночи, — я хмыкнул и лёг на свою кровать.

Столько событий, столько информации! Я думал, мозг просто взорвётся! Но нет, стоило голове коснуться подушки, как я моментально уснул.

Проснулся ночью от странного звука. Прислушавшись, понял, что лейтенант Бурова плачет, стараясь не выдать себя. Тревожить не стал. Мало ли какие у девушки причины…

* * *

— Ну, что скажете? — Тимур Маратович жестом руки пригласил сесть двух давешних учёных.

— Модель телефона необычная, — первым заговорил тот, что изучал сотовый, — но многие микросхемы нам знакомы, протокол обмена данными тоже нам известен. Отличия от имеющихся образцов американской техники присутствуют, но не больше, чем между гражданской и военной продукцией, к примеру.

— То есть это вполне может быть просто неизвестная нам модель? — уточнил полковник.

— Да, запросто, — кивнул его собеседник. — Я больше скажу, я не верю, что за сколько там лет?

— Около сорока лет, — подсказал второй, смахивающий на крысу. — Если предположить разделение потока на два параллельных, то примерно до товарища Андропова наши данные совпадают. Разумеется, это первое приближение, и мы не знаем, как именно происходит разделение потоков, плавно или резко.

— Да, благодарю, — кивнул ему первый. — Так вот, не верится, что