Кодекс - Николай Буторин

Впереди стали появляться торговцы-ловушки, такие персонажи, которые подходят к людям и спрашивают что им надо. А ещё торговцы-перевертыши, эти всегда носят свой товар с собой.

– Да сколько же можно! Отстаньте, у нас нет денег!

– Мы не местные, живем милостынью! – подхватил Льюис.

Галдеж усиливался, и толпа уже явно напоминала давку. В таком шуме ни ловушки, ни перевертыши ничего не могли услышать. Они не понимали криков и все предлагали и предлагали. Но вот, наконец-то. Площадь!

Именно здесь толпа начала разжижаться, люди довольные проходили с покупками, а нищие недовольно держали вытянуто руки. Именно здесь собираются массы. Никто и никогда не может объяснить магию площадей, они просто своими масштабами призывают неведомый народ. Этот народ безликий и безыдейный. Безликий он потому, что все группы, передвигающиеся в этом общем потоке, совершенно не знают иные группы, которые также являются участниками этого события. А безыдейный потому, что только боги имеют представление о том, зачем все эти люди здесь.

– Эх, большая площадь, – вздохнул Роб.

– И людей много.

– И шума много, ладно, надо подготовиться, давай спрячемся в каком нибудь темном месте.

Они нашли у края площади потаенный уголок. Только нищий мог обратить на них внимание, но он был слишком занят молением перед более богатыми людьми.

– Сейчас, значит наложим «Всеобъемлющий глас» на твоё горло, не переживай, заклинание снимается касанием заклинателя.

Льюис проглотил комок.

– Потом на шарманку «Идеальный звук». Заклинание добавит красок звуку, от чего люди будут в восторге.

Льюис прижал к себе мешок с шарманкой.

– И наконец «Триумф победителя» будут грандиозные эффекты, когда ты в конце произнесешь «Я победитель». Ну как? Ещё не испугался?

Льюис не смог выдавить из себя слов. Магия на человеке, на вещах, которые кормят человека. Это действительно страшно.

– Это страшно.

Роб улыбнулся.

– А ты не думай о заклинаниях, не думай об испытаниях и выборе. Ты подумай о финале, о том, что тебя ожидает в конце.

– Заработок? Деньги?

– Нет. Триумф Победителя!

Люциус немного помялся, но через пару секунд кивнул.

– Вот и молодец!

Все заклинания были наложены, страницы растаяли в воздухе. Льюис был счастлив, он жив, а ещё он был счастлив, потому что его шарманка действительно стала звучать божественно. Он долго ломал голову, почему Роб раньше не предложил ему сделать такой апгрейд, но потом он перестал думать обо всех мелочах. Он уже стоял в центре площади, готовый начать выступление.

Постой народ, не торопись уходить.

Не надо просто взять и пройти мимо.

Ведь если вы пропустите мой лик,

То поступаете вы явно не красиво.

Ведь голос мой настолько гениален,

Что позавидовал ему наш добрый царь,

Ну, и еще как парень я шикарен,

Нескромный, дерзкий, и бунтарь.

Вы ничего не потеряете, лишь деньги,

За то что угадали красоту.

За то что я расслаблю нервы,

Ну, и заполню вашу пустоту.

Удивительно, но такого аншлага, такого интереса публики Льюис не наблюдал никогда. Он не знал почему так. Может это голос, который под усилением магии стал более звонким и пробивным. Может это необыкновенно красивое звучание шарманки. А может все вместе, хотя, возможно сама кричалка в совокупности всех этих факторов убедила людей. Заставила поверить, что перед ними не маленький и ничтожный музыкантишка по имени Льюис, а легендарный Льюис Максимус. Они могли не слышать его до этого момента, могли даже не знать имени, но что-то в его исполнении настолько было убедительно, что люди поневоле собирались вокруг него. Они как зачарованные облепили шарманщика, радовались шутливым песням, плакали с песней о потери любимой, смеялись от текста про волшебников, и удивлялись напевам простых фермеров. Льюис менялся от песни к песне, как своеобразный музыкальный калейдоскоп. Может быть это и оказалось тем маленьким секретом простого музыканта.

Публика подпевала знакомым мотивам, и все, все хотели бросить немного мелочи Льюису в мешок. Сам Льюис был счастлив. Кто бы мог подумать, что народ может ликовать простому шарманщику, ведь нехитрое дело крутить ручку и подпевать. Но в итоге подпевал не Льюис себе под нос крутя ручку, а публика, голосу музыканта.

Конечно, не все были в восторге от такого расклада. Нищие, которые с протянутыми руками лежали по разные стороны площади полностью потеряли шанс заработать. Они не могли принять тот факт, что их хлеб отбирают. Большинство из них подвинулось ближе к «сцене», в надежде на щедрость людей. Простые обыватели и так мало внимания обращали на попрошаек, а тут они совсем обнаглели. Вылезли из нор и ходят на своих двоих с протянутой рукой. Люди даже представить не могут, что в их королевстве, в отличии от других, попрошайка – самая сложная профессия. Мало кто может отдать деньги лишь за спасибо. Мало кто способен вообще обратить внимание на лежащего на земле человека. И выходит, что это отдельный мир, невидимый, незаметный. Лишь редкое позвякивание монет и едва заметная протянутая рука. И вот, даже поднявшись и придя к толпе, эти странные существа так и остались незамеченными, точнее, люди старались их не замечать.

«Что для одного горе, для другого сласть». – звучала песня исполняемая Льюисом. И она как никогда подходила этой ситуации. Ведь среди всех попрошаек был один особый попрошайка. Он крутился вокруг одного человека, вокруг другого человека, словно назойливая муха. Он не просил денег, не жаловался на свою жизнь. Он выглядел приятнее других, но был наглее. Все жертвы его «нападений» старались не обращать внимания, но именно с этим попрошайкой это было трудно. Как оказалось, на Роба трудно не обращать внимания.

Он специально вырубил одного из нищих и переоделся в его одежды. Он подумал, что это будет отличная маскировка, никто не захочет вглядываться в оборванца с протянутой рукой. Это прикрытие оказалось просто гениальным. Он был словно невидимка. И пока люди его не видят, он с помощью заготовленной заранее магической перчатки, отбирал у людей кошельки.

Роб думал «Наверно, нам бы и так хватило денег с концерта.  Но с другой стороны, чем больше денег, тем лучше».

Он пробирался в самую гущу толпы, где народ был максимально поглощен выступлением.

Я в восхищении от ваших губ,

И из-за вас встаю так рано

И вижу— вы стоите прямо,

И не прийти я не могу.

Да, мои губы синеваты

Так уж случилось, ну и пусть,

Вас не должна печалить грусть,

На этом кладбище проклятом.

Как жаль, что больше не смогу.,

Прийти к вам в это воскресенье,

Придётся, на свою беду,

Лежать на кладбище осеннем.

С этой песней начались возгласы, кто-то в толпе кричал что-то наподобие «гнать надо этих выскочек, пусть гниют и не воскрешаются», кто-то кричал иные слова «трупы тоже люди! у них тоже есть чувства!» «да! все имеют право на любовь!». Льюис не стал как-то реагировать на общие крики. Он сразу продолжил петь какую-то шутливую песню про мясника. В ней рассказывалась история мужчины мясоеда