Горький ветер свободы - Ольга Куно

Поэтому поначалу я даже не стала есть подаренный продукт, невзирая на острое чувство голода. Но и выбрасывать его не собиралась: все же я не настолько глупа. Кто знает, собираются ли меня кормить вообще, и уж во всяком случае неизвестно, с какой частотой.

В комнаты Ренцо и Данте меня вести не стали. Немного посовещавшись, оставили во внутреннем дворике. Это был совсем небольшой участок земли, огороженный со всех сторон высокой стеной. Так что почти тюрьма под открытым небом. Зато со скамейкой, на которую я и села, едва эти двое исчезли в здании. Какая же на меня накатила усталость! Именно в тот момент, когда я получила возможность ненадолго расслабиться. Сразу же выяснилось, что ноги нещадно болят. Да что там ноги, болела и спина, и вообще все тело.

Я напряглась, увидев, как в мою сторону устремилась девушка, работавшая на постоялом дворе. Небогатая, довольно скромно одетая, но и не рабыня: я не увидела у нее знака дракона, да и вообще, кажется, начинала отличать рабов от свободных людей по внешнему виду и манере поведения.

И чего она от меня хочет? Скажет, что нечего рабыням рассиживаться? Или и вовсе приспособит к какому-нибудь делу, чтобы рабочая сила не пропадала, пока хозяину я все равно не нужна?

Но вопреки моим ожиданиям девушка, сочувственно на меня посмотрев – кажется, я увидела в чьих-то глазах сочувствие впервые с того момента, как моя нога коснулась земли Арканзии, – вручила мне большой кусок хлеба и кувшин с молоком. Поблагодарив ее кивком головы, я с жадностью вцепилась зубами в хлеб. Ела совершенно неприлично, но сил на то, чтобы остановиться и скорректировать свое поведение, уже не осталось. Девушка сразу ушла, я же поглотила всю свою порцию в считанные секунды и стала столь же жадно запивать ее молоком. По подбородку потекла струйка, я вытерла ее резким движением и продолжила пить.

Хорошо, но мало. Угощение закончилось, а я бы, кажется, съела еще несколько раз по столько же. Я даже подумывала о том, чтобы подойти к девушке и попросить у нее еще. Но, во-первых, мне было не вполне удобно это делать: я ведь и за первую порцию заплатить не могла. А во-вторых, по легенде я не знала арканзийского языка и, следовательно, ничего не смогла бы ей объяснить.

И тут я вспомнила про припрятанный в платок подарок Ренцо! Извлекла его на свет и тут же съела. Я даже не успела почувствовать вкус, хотя местные сладости считались чрезвычайно изысканным яством. Но во всяком случае мой желудок стал хоть немного более полным. И хорошо, что я не съела эту зеленую штуку сразу: думаю, на голодный желудок от сладкого мне стало бы нехорошо.

В путь отправились на джамалях – это животные, весьма похожие на верблюдов и даже считающиеся их разновидностью. Тоже горбатые, точнее двугорбые, покрытые густым коричневым мехом. Идеально приспособленные к суровому климату пустыни. От остальных представителей семейства верблюдовых они отличаются главным образом тем, что, во-первых, способны развивать большую скорость (хотя, как правило, передвигаются, наоборот, неторопливо, экономя силы и ресурсы), а во-вторых, их ноги покрыты до колен очень толстой шкурой. Как я узнала позднее, эта особенность развилась у арканзийских джамалей как необходимое условие для выживания в здешних пустынях, таких как Дезерра. Дело в том, что эти места кишмя кишели ядовитыми змеями, и прочная шкура предохраняла верблюдов от укусов.

Наш отряд, в скором времени собравшийся на улице за стенами постоялого двора, состоял из восьми человек. Все, кроме меня, мужчины. По большей части это была свита Илкера. При нем были давешний телохранитель, двое рабов (включая того, которого я видела в таверне) и надсмотрщик, призванный следить собственно за рабами, равно как и прислуживать своему господину. Данте и Ренцо, со своей стороны, путешествовали вдвоем (если не считать меня).

Сперва я даже слегка удивилась тому, что рабы, как и все прочие, отправлялись в путь верхом. Даже я, для которой наверняка изначально джамаль предусмотрен не был. Это уже потом выяснилось, что путешествовать по Дезерре по-другому просто нереально.

Оседлать животное оказалось легко, гораздо легче, чем вскочить на лошадь: джамаль опустился на колени, и его туловище оказалось таким образом очень низко. Зато потом, когда я оказалась в седле, а он начал подниматься, мне резко стало не по себе. Меня раскачивало, будто на штормящем судне, и, почувствовав, что вот-вот упаду, я судорожно вцепилась обеими руками в деревянную ручку, приделанную к седлу спереди, видимо, специально для того, чтобы в случае необходимости помочь всаднику удержать равновесие. Рабы Илкера наблюдали за моим ужасом с усмешкой, телохранитель на всякий случай приблизился, чтобы помочь, если возникнет такая потребность; остальные просто не обращали внимания на рабыню. Мне все же удалось удержаться самостоятельно. Было по-прежнему страшновато: сидеть на джамале оказалось выше, чем на лошади, к тому же при движении по-прежнему создавалось легкое ощущение морской качки. В придачу и сидеть в седле (также принципиально отличавшемся от лошадиного и расположенном между двумя горбами животного) следовало не так, как я привыкла, а скрестив ноги, будто на циновке в таверне. Причина этого была выше моего понимания, и поначалу я все же настояла на том, чтобы сидеть так, как привыкла. К счастью, моя юбка была достаточно широкой, да еще и разорванной в нескольких местах, что позволяло свободно располагаться в седле.

Удивляло сперва и то, как тщательно одеты были мои спутники. Одежда их была из легкой ткани, но практически не оставляла обнаженным ни одного дюйма тела. Арканзийцы были буквально-таки закутаны в странно выглядящие темные хламиды. Наряд галлиндийцев был более привычен глазу, но и у них на головах были намотаны тюрбаны, примерно такие же, как у арканзийцев. Даже мне перекинули какой-то кусок светлой ткани, и я худо-бедно нацепила его на голову, чтобы избежать солнечного удара.

Первый день путешествия, вернее его остаток, прошел относительно спокойно. К езде на джамале я быстро привыкла. Эти животные безропотно следовали за тем, которого считали вожаком. Мы неспешно ехали вереницей, и управлять джамалем было практически не нужно. Что и хорошо, ведь я этого делать не умела. Один сложный момент возник, когда мой джамаль сильно заинтересовался росшими слева от нашего пути колючками. Шагнул в сторону и медленно опустил длинную шею, чтобы пожевать это сомнительное лакомство. Я же почувствовала, что вот-вот скачусь с седла носом вперед. К счастью, недисциплинированность верблюда была вовремя замечена, и телохранитель, соскочив с собственного джамаля, парой громких окликов и хлопком по боку призвал животное к порядку.

Солнце зашло чрезвычайно быстро. Вроде бы только-только начался закат – и вот уже пустыня погрузилась в темноту. Но арканзийцы, видимо, знали об этой здешней особенности, поэтому своевременно подобрали место для ночлега. Собственно, здесь и выбирать-то было особенно не из чего, куда ни кинь взгляд – огромный песчаный ковер да барханы. Спешиваться не торопились. Определив место, телохранитель медленно повел джамаля по его периметру, раскидывая по ходу маленькие красные камушки. Лишь после того, как эта работа была закончена, мы проехали на джамалях внутрь отмеченной зоны и уже там спешились. Такие приготовления нисколько меня не удивили, поскольку мне были известны свойства этих красных камней. Они имели магическую природу и часто использовались при изготовлении оберегов. Камушки должны были защитить место нашей стоянки от подстерегающих в пустыне опасностей. К примеру, отогнали бы хищного зверя и даже смягчали порывы не на шутку разошедшегося к ночи ветра.

Затем рабы Илкера стали устанавливать огромный шатер, один на всех, извлекая его составные части из крупной дорожной сумки. Высокий складной каркас из неизвестного мне материала, наверху тряпичная «крыша» и такие же тряпичные «стены» по бокам. Внутрь быстро покидали несколько маленьких ковриков – все, что возможно в походных условиях для удобства господ.

Затем один раб, Берк, занялся приготовлением пищи, а второй, знакомый мне по таверне Юркмез, принялся расседлывать джамалей: животные нуждались в отдыхе не только от наездников, но и от седел.

Я села на песок, стараясь держаться как можно дальше ото всех, и обхватила руками колени.

– Эй, ты! – крикнул Юркмез. Вообще-то он был в курсе, что я не понимаю арканзийского, но не счел нужным придать этому особое значение. – Что расселась, как госпожа? Давай помогай с джамалями!

Возможно, обратись он ко мне другим тоном, я бы встала и принялась помогать. Тем более что к животным я относилась хорошо. Но в этом окрике было столько презрительного высокомерия, словно передо мной был не раб, а по меньшей мере визирь. Вынужденный пресмыкаться перед Илкером, надсмотрщиком, да и многими другими, он решил, что сможет отыграться на мне. К тому же я дико устала, а говорить о моем настроении и вовсе бессмысленно. Я просто ненавидела весь мир. Тихо, но оттого не менее сильно.