Алтарь - Андрей Панов

— Интересно ты говоришь, Иван, — сказал Поликарп, а сам подумал: «Лечить его надобно. Горячка, видать, белая уже. Как не понял я, когда про звезду свою он толковал. Ведь начало только было. А это уже конец…». — А зачем им корова-то нужна была?

— Почём я знаю? — буркнул Иван. — И спрашивать не стал — жисть дороже.

— Так… И куда ж ты её дел-то, корову?

— Черти сказали в лесок отвесть. Где берёзки. И там к дереву привязать, а они уж потом заберуть.

— Отвёл?

— А то как же? Всё, как велено, сделал: отвёл, привязал и убёг куда дальше…

— Так. Сейчас пойдем, деревце то отыщем — покажешь мне его…

— Не-не, Евграфыч! — замахал руками Иван. — И не проси. Не пойду я туды — боюсь я. Чертей энтих боюсь: вернутся ведь…

— Не вернутся. Это я тебе обещаю.

Иван нахмурился:

— Обмозговать надобно, Поликарп.

— Что тут мозговать? — повысил голос бородач, вставая на ноги. — Аль в тюрьму захотел?

— Не, Евграфыч! Только не туда!.. Хорошо. Идём.

Корову они нашли быстро. Та стояла привязанной к стволу берёзы и мирно щипала траву.

— Вот она родимая! — вскричал Иван радостно. — Не забрали сволочи, едрить их!

— Некому было забирать, — сказал Поликарп. — Почудились тебе черти, Ваня. Да, почудились. Пьёшь ты много…

— Да ну что ты, Поликарп? — начал было Иван.

— Не спорь, — оборвал его бородач. — Лечиться тебе надо. К врачу ехать… Но об этом после. Отвязывай корову и иди домой. Я ж к Захару пойду, верну пропажу.

— А что ж я-то? — испуганно спросил Иван.

— Не бойся — о тебе не скажу Захару. Иди спокойно. Я зайду к тебе после.

Иван отвязал корову и побрёл в село.

— И чтоб не пил мне, — крикнул вдогонку Поликарп.

XI

Поликарп проснулся с рассветом. Сел на кровати, потянулся, затем надел штаны и вышел на крыльцо. На небе не было ни облачка, и восходящее солнце ярко освещало деревенские просторы.

«Жарко сегодня будет», — подумал Поликарп, приглаживая всклокоченную после сна бороду. — «Ну да ничего. Не помеха».

Он вытянул ведро воды из колодца, с удовольствием окатил себя ледяным потоком, вытерся и, сев на бревно, начал набивать трубку. Из дома вышел Серый и, остановившись на крыльце, начал принюхиваться к новому утру. Между его лапами проскочил суслик, — уже без бинтовой повязки, — и, подбежав к Поликарпу, вспрыгнул ему на колени.

— Ну что, дружок, — усмехнулся бородач, погладив зверька. — Выздоровел ты уже. Пора тебе в лес обратно отправляться. Вот поедем сегодня с Ваней в город, по пути и тебя домой отнесём…

Поликарп подпалил трубку и тут заметил вывернувшего из-за угла Ивана с сумкой в руке. Одет он был, как подобает для выезда в город: чистая рубаха, коричневый костюм и туфли. Когда Иван подошёл ближе, Поликарп заметил ему:

— Ну и принарядился ты, Ваня.

— А как же, — засмущался тот. — В область всё ж еду. Вот, — он вытянул вперёд левую руку, — даже часы старые в шкафу отыскал. Как человек поеду. Не мог же я в старом, перед доктором-то!

— Молодец, Ваня, — похвалил Поликарп. — Только рано ты что-то: я не завтракал ещё.

— Да я тут… вот… покумекал… у меня-то дома шаром покати…

— Ладно-ладно, — засмеялся Поликарп. — Заходи — накормлю тебя, чем могу. После и поедем.

Бородач затушил трубку и вместе с Иваном направился к дому — завтракать.

октябрь 2000 — февраль 2001, июнь 2005.

Диссертация

Выйдя из автобуса, Анджей направился в сторону медицинского института, где ему предстояло некоторое время работать в должности старшего лаборанта. По специальности он был микробиолог и несколько лет в одном из российских научных центров исследовал способность бактерий питаться нефтепродуктами, однако, этим летом лаборатория по какой-то несчастливой случайности не получила ни одного гранта. Оставшись с «голой» (и, по правде говоря, неприлично мизерной) зарплатой с одной стороны, и съёмной квартирой с другой, Анджей принял решение вернуться в свой родной город. Родной по происхождению, но далеко не духовно. Бывший когда-то городом заводов, фабрик и научных институтов, сегодня он мог побороться разве что за звание торговой столицы Черноземья. Казалось бы, кем ещё работать в таком месте, как не менеджером по продажам каких-нибудь унитазов или рекламных площадей вдоль крупных городских артерий?! Вакансий — море. Но, к несчастью, у Анджея были убеждения, никак не согласующиеся с требованиями времени. Ведь известно, что зачастую, чтобы продать товар, нужно обладать способностью умело скрыть от лопоухих покупателей его недостатки и убедить в превосходстве (которого может и не быть) перед другими изделиями того же типа. А лгать Анджей не любил, особенно ради материальной выгоды. Поэтому на первое время решил подыскать себе место в одном из учебных заведений города, где, как оказалось, должности выше старшего лаборанта для него не нашлось.

Поднявшись на второй этаж мединститута, Анджей прошёл по длинному коридору к кабинету заведующего одной из кафедр. Внутри его встретил огромный тучный мужчина лет шестидесяти, Вячеслав Артёмович Войновский, с которым Анджей разговаривал пару недель назад по телефону. Заведующий кафедрой хотел взять старшего лаборанта по науке, что, соответственно, исключало многие не очень приятные обязанности, такие, как, например, материальная ответственность.

Войновский любил говорить. Точнее, не говорить, а рассказывать.

— Садись, — сказал он Анджею, когда тот вошёл.

— Я знаю — ты парень с амбициями, — продолжил Войновский.

— Кто это вам сказал? — удивился Анджей, поскольку сам в себе больших амбиций не чувствовал.

— Не важно, — улыбнулся завкафедрой. — У меня свои источники. Это не плохо. Хорошо даже. Молодые должны быть амбициозны. Я в своё время тоже таким был. За что и поплатился…

И Войновский пустился рассказывать:

— Студентом я тогда ещё был. Активистом комсомольским. Вступился раз за своих ребят на совете, а ректору это и не понравилось. Перестал он тогда меня замечать; даже в колхоз командиром отряда не послал. А когда пришло время в аспирантуру поступать, мне сказали: «Посиди ещё в комсомоле: на следующий год примем». Взяли они тогда дочку какого-то чиновника. Вот и остался я в комсомоле. На одиннадцать лет остался! Тогда я начал ходить в научный кружок на кафедре патологической физиологии. Заинтересовался. Был у меня один знакомый, профессор, Давид Моисеич. Нравился я ему. Так он и говорит мне: «Неужто, Слава, нравится тебе с этой мочой крысиной возиться?». «Нравится», — говорю. Тогда начал он ректору часто обо мне упоминать. А, в конце концов, приняли меня в аспирантуру на кафедре этой. Когда ж кандидатскую защитил, опять начали давить. Три года преподавателем просидел. Другие, смотрю, год-полтора проходит — им уже доцентов дают, а я всё в преподавателях. Тогда Моисеич опять помог. После этого и доцента дали и дальше пошли продвигать. Так я в этом кресле и оказался. Даже не будучи доктором. Вот такие дела…

Анджей молча ждал, когда разговор, наконец-то, зайдёт о походе в отдел кадров. Но Войновский, как оказалось, ещё не закончил.

— Я тебя посажу в лаборатории, — продолжил он. — Здесь, в компьютерной, постоянно телефон звонит. Зачем тебе каждый раз вскакивать? Да и общаться с бабами меньше будешь. Вообще, на кафедре меня держись. А дела иметь тебе — только с доцентом Крючковым и ассистентом Телегиной. Остальных, если будут лезть, посылай на х… И говори, что это я тебе так сказал. А то на шею сядут…

— Они давно уж моё доверие потеряли, — добавил заведующий. — Работать не работают, так… Слышал, что у нас летом было? Нет? Ну, так вот… Ассистентку нашу, Дубовскую, на взятке поймали. Пять тысяч в папке несла, за «зачёт» хватанула. Деньги, понятно, меченые… Взяли её и меня вызывают. Свидетелем сделали… Опозорила, сука, всю кафедру! Дело потом закрыли: вроде не доказали, что брала до этого случая. А она говорит: подставили её… Но мы всё равно с ней будем расставаться, уволю на х..!

Войновский помолчал, посмотрел на часы и сказал:

— Ладно — пора тебе. Иди, оформляйся.

Анджей взял протянутое ему подписанное заявление и вышел из кабинета.

Началась работа в мединституте. Надо сказать, была она до смешного проста: в обязанности Анджея входили помощь преподавателям кафедры в проведении лекций и набор на компьютере различных документов и методичек. Первые две недели никто даже не заходил к Анджею в лабораторию, где он оборудовал себе рабочее место, поставив в угол у окна стол со стулом. Откопал в каком-то шкафу стопку журналов «Наука и жизнь» за 80-90-е годы и проводил всё время за их чтением. Сначала, правда, достаточно много сил пришлось затратить на уборку захламлённой лаборатории и утепление окон: в помещении стоял жуткий холод — был декабрь, и в щели постоянно дул ветер. К тому же, у одного окна два стекла во внутренней раме были разбиты, что составляло основную проблему. Забив дыры досками, заклеив щели в рамах и поставив около стола обогреватель, Анджей стал чувствовать себя намного комфортнее.