Служители Зла - Степан Ставрогин

– Оставьте трупы на столах, – обратился он к своей ассистентке, низенькой, приземистой и усатой женщине, скорее отпугивающей, чем привлекающей особ мужского пола. – Остальные тесты мы проделаем завтра.

Сестра София, заработавшись, пропустила мимо ушей слова доктора. Она брала мазок мочеиспускательного канала мужчины на предметное стекло.

– Похоже, он имел половой акт перед смертью, – заключила она. – Здесь явные следы спермы.

– Вот как? – переспросил доктор. – Это очень интересно.

Интересно другое, цинично подумал он, видела ли ты этот продукт хоть раз в жизни живьем?

Доктор Микаловичюс с наслаждением зевнул, рискуя вывихнуть челюсть, тщательно помыл руки и повесил свой белый халат на вешалку. Ассистентка, ругаясь сквозь зубы, собирала разбросанные красавцем-доктором препараты и инструменты.

Она не любила незавершенную работу, а это дело явно не было закончено, поскольку пенис пациента (именно так она называла трупы, поступавшие на обследование) не был досконально исследован. Сестра София была настоящим фанатом своего дела. И делом этим было коллекционирование пенисов. В тайниках ее жилища одинокой женщины было оборудовано настоящее хранилище баночек и колбочек, в которых хранились пенисы мужчин всех возрастов. Трогательный пенис младенчика, массивный маятник старого забулдыги со вшитыми под кожу крайней плоти пластмассовыми шариками, куцый пенис одного еврея, угодившего под трамвай, и еще десятки и десятки причиндалов, которые она настригла за тридцать лет своей работы в патологоанатомичке.

Более того, она коллекционировала и искусственные пенисы всех цветов и форм, гибкие и жесткие, с электрической вибрацией и с подогревом. Все их она испробовала на себе и порой, разрезвившись на софе представляла, как оживают, набухают и устраивают вокруг нее хоровод все натуральные пенисы из ее коллекции. Лишь представляла, поскольку до сих пор ее вагина не испытала прикосновения живого мужского полового члена. В жизни она была тяжелой, грузной старомодной сорокавосьмилетней тетей с густыми, почти мужскими усами, одышкой и побаливавшими почками. В мечтах же это была пылкая нимфа, соблазняющая десятки мужчин, совокуплявшаяся одновременно с несколькими самцами… Такими, например, как этот…

Надо будет завладеть его пенисом раньше, чем эта идиотка, его жена, распорядится увезти его хоронить. Этот прекрасный образчик, с крупной сизоватой головкой и отчетливо выступающими на всем стволе венами, будет истинным украшением ее коллекции.

Без пяти двенадцать. Голое, полупустое помещение было щедро залито холодным лунным светом. Мертвые тела Ивана Золотова и Лизы Калистратовой мирно лежали под простынями из искусственного полотна на своих столах. Было очень холодно.

Наконец в подвале воцарился обычный порядок, и сестра София, еще раз полюбовавшись на результаты своего труда, подошла к мужскому трупу и приоткрыла простыню. Да уж, повезло этой девке. Сестра София потрогала, погладила и взяла в руку вялый холодный комок мышц и представила, как в нее входит этот напряженный, твердый, как палка, грибочек, как он начинает скользить в ней, обильно орошаемый секретом, как тыкается ей в матку часто-часто, часто-часто, час…

Она и не заметила, как запустила свою руку под халат и стала тереть себя в самом сладеньком месте. Рука сразу же стала влажной. Два скрещенных пальца глубоко проникали в глубь заветной щели. Мастурбировать над трупом красавца-мужчины было гораздо приятнее, чем над тем пьяницей-утопленником, что попался в прошлый раз. Да и над тем безголовым, что был в позапрошлый…

Одной рукой она держалась за пенис, другой ласкала себя, и неожиданно ей показалось, что пенис начинает твердеть. Он запружинил, напрягся, увеличился в размерах… Сестра София застонала, закричала от радости – наступал оргазм, да такой длительный и бурный, какого давно не было.

Неожиданно оргазм отпустил ее, сменившись холодной пустотой и безразличием. Текли секунды. Все замерло. Тишину не нарушал ни один звук. Городские часы пробили полночь.

Неожиданно медсестре послышался шорох. Она обернулась.

Внезапно зашевелилась простыня, под которой лежал труп бывшей супермодели Лизы. Искромсанное, покрытое укусами тело девушки обнажилось во всем своем безобразии. Теперь она была вполне готова занять место модели в паноптикуме самого дьявола. Бескровное тело было белее простыни. По законам природы в нем не должно быть и искры жизни.

Медсестра обернулась и с ужасом убедилась, что член в ее руке, и в самом деле, находится в состоянии сильной эрекции. Она попыталась отдернуть руку, которой все еще сжимала его, но труп оказался проворнее – его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. Следом начало двигаться и тело Ивана Золотова.

Мускулистый, красивый торс рыжеволосого молодого человека был также изрезан скальпелем и искусан.

Трупы сели на столах и сбросили простыни на пол. Медсестра попыталась издать крик ужаса, но задохнулась – ледяной рот монстра накрыл ее губы и впился зубами в них и в язык, жадно всасывая в себя кровь.

Раздирая больничный халат, вампир-зомби раздвинул медсестре бедра и, насадив ее на себя, стал яростно насиловать ее. Выпустив ее окровавленный рот, он с алчным урчанием впился в запрокинутую шею жертвы. В последнее мгновение угасающего сознания сестра София ощутила еще один укол боли – это девушка-вампир впилась зубами в ее бедренную артерию и жадно зачавкала над фонтаном брызнувшей крови.

Покончив с медсестрой, живые трупы медленно двинулись по направлению к открытой двери. Они с уверенностью лунатиков, прошли по темному коридору и поднялись на первый этаж.

Вопреки инструкциям, дежуривший в эту ночь охранник отлучился на несколько минут для обхода здания и задержался в котельной, пробуя деревенскую сливянку. Это и спасло ему жизнь.

Центральный вход он запер на ключ, но задняя дверь оказалась задвинутой лишь на защелку. Труп Ивана Золотова немедленно распахнул дверь, и два мертвеца, завернувшись в белые простыни, крадучись, вышли в темный переулок.

Морг располагался на задворках полицейского комиссариата, на узенькой, незаметной и всегда безлюдной улочке. Прижимаясь к стенам домов, ожившие трупы исчезли в парке, граничившем с центральной улицей города.

Жажда крови была странным чувством. Оно было далеко от обычной естественной жажды с ее сухостью во рту, пересохшей гортанью, горечью запекшейся слюны. Это не было и вульгарным голодом в обычном его понимании с сосанием под ложечкой и пустотой в желудке. Нет, жажда крови начиналась с душевного томления, с чувства одиночества и тоски. Затем она выплескивалась наружу и затопляла сознание. Ближе всего она была к современному чувству наркотической ломки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});