Маска, я тебя знаю - Екатерина Черкасова

Некоторое время я просто лежала, потом выпила еще немного воды. Когда глаза привыкли к темноте, я обнаружила, что Мила уже спит на соседней кровати. Я сначала не хотела ее будить и смотрела на потолок, куда через листья отсвечивал уличный фонарь. В какой-то момент показалось, что я вижу в этих бликах лицо старика из моего ночного кошмара. Стало страшно. Я тихонько заскулила, а потом позвала:

- Мила, ты не спишь?

- А,- встрепенулась она,- Насть, что случилось?

- Ничего, все нормально, просто кошмар приснился.

- Дать водички?- предложения Милы разнообразием не отличались.

- Нет, спасибо, уже пила,- я помолчала, а потом решилась.

Может, поболтаем немножко, а то как-то жутковато молча лежать.

- Давай поболтаем,- Мила сладко зевнула и подвинулась

на кровати в мою сторону, положив подушку под грудь, чтобы было удобнее разговаривать,- только давай шепотом говорить, а то у Ксанки тут соседи очень нервные.

- Отлично,- охотно согласилась я, поскольку шепот у Милы гораздо приятнее, чем ее неповторимый тембр,- расскажи про себя что-нибудь.

- Про меня неинтересно, я тебе лучше про всех наших расскажу...

В эту ночь я узнала от Милы почти все про ребят, Оксанку, про все

их несчастные и счастливые любови и случайные половые связи, а также все сплетни общежития. Также я получила уверения в том, что я очень милая, но слишком скромная, и поэтому Мила сама подыщет мне надежного кавалера с "серьезными намерениями и московской пропиской".

И в довершение мне было поведано под строжайшим секретом, что у Милы с Эльдарчиком, несмотря на их длительную интимную связь, уже давно вызревают теплые чувства, но никак окончательно не вызреют из-за его повышенной сексуальной готовности. К счастью, обо мне она практически не спрашивала...

* * *

Меня ругала пожилая женщина. Когда она слишком увлекалась ругательствами, я пыталась защититься, но мне это слабо удавалось. В конце она заявила, что я- "это черт знает что такое!", и пообещала нажаловаться на меня отцу, после чего я начала театрально ломать руки, обещая при этом, что полностью исправлюсь.

- Негодная девчонка,- прокричала она напоследок и стала трясти меня за плечо.

Этого я вынести уже не могла и попыталась скинуть ее руку.

- Ты что, взбесилась, Настя?

Я открыла глаза и увидела перед собой удивленное лицо подруги.

- Доброе утро, - сказала я.

- Бонжур,- неожиданно ответила мне Мила.

Это показалось мне странным, и я рассмеялась.

- Вставай, завтрак готов, хотя можешь не торопиться, еще только десять часов, а Гоша нас ждет всю первую половину дня,- Мила мечтательно потянулась,- как же не хочется идти работать.

- А разве ты работаешь?- удивилась я, вставая с постели.

- Ну, если это можно назвать работой, - Мила явно набивала

себе цену,- скорее, подрабатываю.

- Это что, какой-то секрет?- поинтересовалась я.

- Никаких секретов, раньше брала ночные дежурства, как медсестра,

а сейчас работаю официанткой в ночном клубе, две ночи через четыре,

вот так!- Мила ухмыльнулась.

- Слушай,- изумилась я, садясь завтракать,- но

это, наверное, тяжело, как же после ночной работы на учебу ходить?

- А кто тебе сказал, что я после клуба иду на занятия?

- Но как же ты учишься?

Мила победно посмотрела на меня и, вскинув голову, ответила:

- На "отлично"!

Я посмотрела на нее с благоговением, но все-таки переспросила, усомнившись в правдивости ее слов:

- Мила, а почему ты раньше всегда ночевала дома?

- Девушкам такие вопросы неприлично задавать,- съехидничала она, но потом добавила:- Между прочим, официантам тоже отпуск полагается.

Быстро позавтракав, мы направились в больницу, где работал Гоша, Георгий Эдуардович. В клинике со мной подробно побеседовал профессор, у которого Гоша писал диссертацию, спросил, когда была травма головы, в какой больнице я лежала. Очень удивился, когда узнал, что до сих пор ничего не помню из моей жизни до травмы. Потом они вместе осмотрели меня, и я чувствовала себя неловко, хотя мне и не пришлось раздеваться. После всего мне сделали рентген головы, потом еще какие-то исследования, в бумажках направления, которые дал мне Гоша, они были обозначены странным шифром: ЭЭГ, Эхо-ЭГ, РЭГ и еще какие-то неудобопроизносимые названия. Затем мне сказали, чтобы я не волновалась, рекомендовали не пить алкоголь и напоследок уверили, что все обойдется, и попросили прийти через 10 дней.

- Ну, как там?- поинтересовалась ожидающая внизу Мила.

- Хорошо,- бодро сказала я, уверенная в том, что все на самом деле будет хорошо.

- Поехали домой,- предложила она.

- Согласна.

- Мороженое хочешь?

- Если честно, то да, но у меня, понимаешь, сейчас денег немного,- я смутилась.

- Подумаешь, фигня какая,- своеобразно утешила меня соседка.

Когда мы доели удивительный "Волшебный фонарь" и направились к выходу из ухоженного сквера перед больницей, я спросила:

- Мила, а первокурсников берут на какую-нибудь работу в больницы?

- Вообще-то не очень охотно,- честно призналась она,

а ты именно в больницу хочешь?

- Ну, если получится, просто я не уверена, что...

- Это все ерунда, но я должна тебя предупредить, что ты сможешь

пойти работать пока только санитаркой, нянечкой или уборщицей,

и платят за это до смешного мало.

- А сколько примерно?- поинтересовалась я.

- Не знаю точно, но, наверное, не больше трехсот рублей.

Поищем что-нибудь, будь спок, не кисни,- ободрила меня

Мила,- кстати, можно у Тишки спросить, он у нас уже где только не работал!

Я очень обрадовалась, потому что вместе со стипендией мне должно хватить этой, и, может быть, даже меньшей суммы на жизнь, к тому же я хорошо себе представляла, какой она будет, если я не стану работать.

ГЛАВА 5

Я сидела в широком, освещенном ночниками коридоре клиники. Только что вымыла везде полы и решила устроить себе небольшой перерывчик. Надвинув шапочку по самые брови, чуть прикрыла глаза, не опасаясь, что засну на своем боевом посту.

Мне казалось, что я живу в Москве, учусь и работаю здесь уже целую

вечность, хотя прошел только месяц. Я попыталась вспомнить, что значительного случилось с тех пор, но перед глазами все спуталось и странно переплелось в липкую паутину, в центре которой висела я, голодная и уставшая...

Через несколько дней после моего посещения больницы меня устроили на работу. Мила расстаралась, насколько это возможно, и меня взяли ночной санитаркой в клинику психических болезней им. С. С. Корсакова, где помимо основной работы еще добавили полставки уборщицы, пообещав общую сумму оклада в триста восемьдесят рублей, предел моих мечтаний. Сдесятого сентября я вышла на свое первое дежурство.

К этому времени я неплохо обжилась в комнате Оксаны и даже перенесла туда часть своих вещей. Мила очень трогательно меня опекала и немножко подкармливала. Я самостоятельно съездила в клинику к Гоше, где получила разрешение на ночную работу, повторный строгий запрет на спиртное, а также наказ явиться на еще один осмотр. Я уехала оттуда совершенно счастливая. Я думала, что легко справлюсь с работой и учебой одновременно, но все оказалось не так просто.

В психиатрической клинике первое время было страшновато, хотя и интересно. Я жалела всех больных, особенно пожилых. Мои обязанности на работе казались бы не слишком обременительными, если бы не одно обстоятельство- ночью нельзя спать. Иногда мне удавалось почитать учебник, а иногда

я только бегала из палаты в палату как мышь.

Смотреть на чужое безумие тяжело, наверное, поэтому после дежурства мне стали часто сниться кошмары.

Я сильно уставала, первое время засыпала на лекциях после дежурства. Приходя в общежитие, я часто ложилась не поев, так как не было сил приготовить еду. Правда, иногда душевная моя Мила оставляла на моей полке в холодильнике что-нибудь вкусное.

Если в выходные не было дежурств, то в субботу я отсыпалась, а в воскресенье что-нибудь зубрила.

Общалась я исключительно с Милой, и то не очень часто, поскольку графики досуга у меня с ней не совпадали. В нашей же комнате происходили постоянные возлияния, на которые я после приступа даже смотреть не могла. Правда, на мое счастье, приступы больше не повторялись, но теперь у меня часто стали возникать какие-то новые ощущения, будто я уже когда-то то ли это видела, слышала, что нечто подобное уже происходило со мной. Но больше всего пугали сны, когда в самых страшных моих кошмарах я жила совершенно другой, чужой жизнью, и вообще была другим человеком!

Я стала бояться сойти с ума.

Однажды Мила спросила у меня, говорю ли я по-французски. Я ответила, что не знаю, и рассказала ей историю с чернокожими девушками. Тогда подруга привела к нам огромного африканца из Кот-д'Ивуара, чтобы он поговорил со мной по-французски. При этом она постоянно встревала в разговор, потому что это язык, который она "когда-то изучала в школе". Эксперимент полностью провалился. Я ничего не поняла, кроме "спасибо и здравствуйте", хотя Мила измучила и меня и Чану, так звали юношу. А после того, как он ушел, Мила еще и обиделась на меня, заявив при этом, что сама прекрасно слышала, как я разговаривала во сне по-французски, и что это было наутро перед моей первой поездкой в больницу к Гоше. Я была в шоке, а Мила не разговаривала со мной после этого три дня. Правда, потом мы помирились, и я поняла, что, в сущности, кроме Милы, друзей у меня нет.