Бладхаунд. Играя на инстинктах - Алексей Фролов

до кости человеческие пальцы с обрывками поджаренной плоти торчат из земли.

Эти двое наивно надеются перехитрить охотника. Хайт приземлится за особняком и сразу побежит к лодочной станции, где можно установить рацию. Само собой, рации при нем нет, ведь она в ремонтном блоке, где ее отыщет Нимбл. Но артефакт отцу понесет не сын, он пошлет того, кого не жалко, скорее всего – Брейва. И пока Бладхаунд будет разбираться с ними у лодочной станции, Нимбл проведет Ритуал Очищения над колодцем, отняв эту землю у Порчи. Это навсегда лишит охотника покровительства Эссенциала.

Как просто! Если бы этот план удался, то Хайт, пожертвовав собой и еще парой эскейперов, несомненно спас бы сына и кого-нибудь в придачу, вероятно – премиленькую Елену, которую Бладхаунд уже мысленно прозвал Кьюти.

– Вот только ничего у вас не выйдет, еретики, – прошептал он и рванулся вперед со всей скоростью, на которую было способно его благословленное Порчей тело. Нареченная Мгла окутала охотника с ног до головы, поглощая случайные звуки и скрывая от вероятных взоров.

Он оказался в пылающем блоке раньше группы, которую туда уже вел Нимбл. Бесшумно забравшись на верхний этаж, охотник затянул Сумеречную Колыбельную, а затем выждал несколько минут для усиления эффекта и, широко размахнувшись, опустил топор на портативную рацию пульта связи. Раздался оглушительный скрежет, пульт заискрил, что-то в его глубине глухо стрельнуло, ржавую металлическую панель охватило голубое химическое пламя.

Бладхаунд выбрался на крышу, отметив, что его маневр сбил Нимблу все планы и теперь тот спешно уводит группу прочь, в сторону лодочной станции. Неужели у них действительно не было запасного плана? А ведь он так надеялся!

Не переставая напевать Сумеречную Колыбельную, охотник спрыгнул с крыши ремонтного блока, одним махом преодолев двадцать метров, пружинисто приземлился и рысцой побежал к сараю у кукурузного поля, где у южной стены в деревянном ящике лежали медвежьи капканы.

Вскоре он уже расставил их по округе, просчитав наиболее вероятные маршруты обреченных. Потом остановился посреди луга, принюхался, и блаженно закатив глаза, когда понял, что группа возвращается. Все вместе они идут обратно. Нет, не обратно. Прямо к колодцу!

Бладхаунд изогнул тонкую черную бровь и глухо рыкнул. Самоубийцы что ли? Сектанты какие-то, решившие вложить свои бренные души прямо в руки жнеца тенебрисов? Охотник такого еще не встречал, поэтому, следуя неодолимому зову любопытства, решил пока не мешать им.

Он уже представлял, как возникнет за их спинами из тьмы и сходу вскроет сонные артерии Хайту и Нимблу. За тремя оставшимися он будет охотиться всю ночь, наслаждаясь их страхом, капля за каплей вытягивая из них надежду. А когда ему надоест, он по одному принесет их в жертву Эссенциалу…

Но время шло, а ничего не происходило. И тогда Бладхаунд, устав ждать, вышел прямо на людей, сгрудившихся напротив брошенного особняка. И мгновенно понял, что совершил непростительную ошибку.

Охотник недооценил смертных.

По нему открыли огонь из трех пистолетов и двух самозарядных винтовок. Он тут же скрылся за углом здания – помогли звериная скорость и Нареченная Мгла. И все же несколько пуль зацепили его правую руку, а один особенно удачный выстрел даже повредил сухожилие в локте. И черт бы с ним, но это были не простые пули!

Охотник зарычал и отбежал подальше в лес за особняком. Он чувствовал, как пуля, застрявшая в кости прямо над медиальным надмыщенком, жжет его плоть текучим колким огнем. Он присел на одно колено, выхватил топор и точным росчерком матового лезвия увеличил входное отверстие. Потом залез в рану грязными пальцами, морщась от боли, нащупал свинцовый конус, подцепил его ногтями и с ревом вытащил на свет отнюдь не божий.

Бладхаунд отбросил пулю, которая даже глаза обжигала, накрыл рану рукой и стал читать Темный Заговор. Когда охотник закончил, рана исчезла, но поврежденному сухожилию нужно больше времени на восстановление – пройдет не меньше часа, пока в руку вернется ее истинная сила.

Твою мать! Оказывается, Хайта не интересовала точка связи. Он знал (откуда-то знал!) о старом военном схроне в подвале лодочной станции. Более того – розданное остальным обреченным оружие он заговорил, используя древние герметические мантры. Выходит, эти двое не просто знают о тенебрисах и их посланниках. Им известны способы борьбы с Порчей.

Это немыслимо!

Оружие смертных неспособно причинить значительный ущерб сущности жнеца тенебрисов – только его телу, которое легко восстановить. Но заговоренные пули, осененные знаком Элоим и окропленные настоем артимисии, – совсем другое дело. Они ранят плоть, но их цель – его черный дух. Они лишают его связи с Храмом Тайн, забирают силы, дарованные Порчей.

Ему нельзя, никак нельзя подставляться! Одно прямое попадание и два касательных – и вот уже усталость ощутима. Бладхаунд не мог сказать точно, но полагал, что полдюжины пуль полностью разорвут цепи, что связывают его с Эссенциалом. Это будет эндшпиль, и он окажется слабейшей стороной.

О Порча, ведь он сам дал им время, полагая, что разгадал замысел отца и сына! Досадная ошибка. Страшная. Но – не критическая. И сокрушаться о своем жестоком просчете он будет потом. Сейчас нужно вернуть доверие тенебрисов.

Бладхаунд поднялся в полный рост, закрыл глаза. Затем поднес к лицу топор, которым только что вскрывал свою рану и, высунув неестественно длинный язык, провел им по острому лезвию. Мутный ручеек черной крови, перемешанной со слюной, пролился на землю. Охотник спрятал топор и встал на колени перед небольшой лужицей, отливающей всеми оттенками тьмы в неверном свете восходящей царицы ночи.

Он взглянул на луну. Та криво улыбнулась в ответ.

Бладхаунд произнес тайные слова, опустил в лужицу кончики пальцев и кровь забурлила. Не переставая шептать рваные строки нечеловеческого языка, от которого само пространство истончалось и сворачивалось, как пергамент от жара костра, охотник поднял руки к лицу и провел ими ото лба до подбородка.

– Я знаю, – ответил он Эссенциалу, который с усмешкой задал ему очевидный вопрос.

– Я верну расположение Порчи, и эту жатву Храм Тайн запомнит надолго, – посулил Бладхаунд, поднимаясь. Не глядя на своего повелителя, стоявшего за его левым плечом, он уверенно зашагал в сторону особняка.

Он шел, широко разведя руки в стороны. Обнаженные топоры зловеще блестели в переливах сумраках. Охотник не таился. Он собирался ловить зарвавшуюся дичь на живца, и сам с удовольствием сыграет его роль!

Хайт и Нимбл тем временем выстроили обреченных вокруг колодца и дали указание стрелять только по ясно различимой цели. Услышав это, Бладхаунд злобно ухмыльнулся. Патронов у