Я не искала любовь (ЛП) - Джусти Амабиле

В толпе пешеходов я двигаюсь как автомат. Чувствую себя маленькой инопланетянкой, немного похожей на робота, который скитается по тротуарам Верхнего Ист-Сайда, недоверчиво озирается по сторонам и задыхается, потому что не знает дороги, а воздух здесь чужой и не подходит для неё.

«Маленькая раненая фея».

Я должна перестать думать об Ароне Ричмонде. Хотя мысли о нём помогли мне не думать о худших вещах, но с этого момента я должна убрать их в архив. Ничего серьёзного не произошло, просто нужно освободить больше места в ящике, полном призраков моей жизни, и запереть на тройной замок.

К сожалению, несмотря на эти намерения, воспоминание о его взгляде сопровождает меня всю дорогу до станции метро. У него красивые глаза. Если смотреть на них вблизи, они кажутся сделанными из лепестков. Однако, лепестки, погружённые в лёд, лишены мягкости. Кусочки василька, оторванные и утопленные в морозильной камере. Я не думаю, что он жестокий мужчина, как Джеймс Андерсон, но не из-за доброты характера. Возможно, он просто умнее.

И всё же он мне нравится.

В первый раз я увидела Арона почти год назад, это было поздно вечером. Он остался работать в офисе после закрытия. Мужчина снял пиджак, рукава шёлковой рубашки были закатаны до локтей, воротник расстёгнут, галстук брошен на стол, взгляд устремлён на монитор компьютера. Я сразу заметила ту устрашающую татуировку. Да, она показалась мне жестокой — чёрное морское чудовище, щупальца которого поднимались к лицу, обвивали шею и тянулись к одному виску. Руки Арона тоже покрыты татуировками. Хотя стояла далеко, я узнала племенные знаки, также пропитанные первобытной дикостью, усиленной рельефными венами на мускулистых предплечьях.

Арон не заметил, что из темноты коридора я наблюдаю за ним через открытую дверь кабинета. Его светлые волосы, короче, чем сейчас, были зачёсаны назад. Я смотрела около десяти минут, как чёрное щупальце царапает его ухо. Мне казалось, что это щупальце ползёт и по мне, то пытаясь задушить, то приятно лаская.

Моё сердце забилось быстро, и я испугалась, что его грохот разнесётся в тишине пустынного коридора. Удары усилились, когда он встал и вытянул руки. Затем Арон зажёг сигарету и начал курить. Его губы целовали фильтр с чем-то сродни ярости. Мне хотелось стать этим фильтром. Биение моего сердца превратилось в бурю.

Мне нужно было уходить оттуда, иначе на этот раз он услышит. Я сделала шаг назад, с нетерпением человека, который хочет убежать, хотя за мной никто не гнался. Грохот падающего объекта показался мне похожим на перекат лавины камней. По правде говоря, вышло не очень громко, но достаточно, чтобы привлечь внимание Арона. Он поднял голову, затушив сигарету в пепельнице.

— Кто там? — спросил он властно.

Я помалкивала, кроме сердца, которое не хотело ничего слышать. Я уронила корзину для мусора, и сразу наклонилась, чтобы собрать разбросанные по полу вещи, именно тогда его голос пробился сквозь удары моего сердца.

— Это вы подняли шум?

Я осталась в том же положении — наклонившись и намереваясь поднять упавшее. Прошептала в ответ слабое «да». Я извинилась, продолжая стоять к нему спиной. Не хотела, чтобы Арон меня увидел. Если бы он посмотрел на меня с ужасом, меня бы поглотило унижение. Внезапно его голос стал ближе: он наклонился рядом со мной, чтобы помочь собрать всю макулатуру.

Я продолжала не смотреть на него, а лишь показывала часть своего скрюченного тела, погружённого в темноту лестничной площадки, надеясь, что Арон уйдёт. До моих ноздрей долетел его пряный парфюм и лёгкий запах выкуренной ранее сигареты. Я не могла поверить, что Арон Ричмонд, внук и сын владельцев юридической фирмы, помогает мне.

— Забудь про мой кабинет и не мешай. Мне нужно работать, — сказал он, вставая. Серьёзный, но не злой. Решительный, но не жестокий.

Я снова кивнула, не произнося ни слова. Если бы Арон решил задуматься обо мне, возвращаясь в свой кабинет, он мог подумать, что я немая или, возможно, умственно отсталая.

После этого я видела его снова. Арон часто задерживался в офисе допоздна. Пару раз он проводил видеоконференции с кем-то на другом конце света, где был день. Я наблюдала за ним (хотя шпионить более подходящий глагол), незаметно и не роняя предметов, с более укромных мест. Он всегда был элегантен, всегда серьёзен, всегда печален.

Любой другой назвал бы Арона просто погружённым в работу, но когда он делал паузу, когда тёр лоб, веки и щёки, на которых быстро отрастала щетина, когда он курил или смотрел на мир за окнами без штор (Манхэттен, полный огней, живой как никогда), Арон казался терзаемым чем-то: воспоминанием, предзнаменованием, сомнением, которое не касалось ни его работы, ни настоящего.

Когда не заставала его в офисе, я испытывала разочарование. Тогда спрашивала себя: есть ли у него женщина и был ли он с ней. На его столе не было фотографий, и я не стала доводить своё безумие до того, чтобы рыться в ящиках. Я была очарована, заинтригована, увлечена, но не сошла с ума.

Потом стала немного сильнее. Сумасшедшей, я имею в виду. Но это была не только моя вина: это была судьба.

Если бы однажды судьба не подала мне знак, я бы ограничилась тем, что тайком вечно созерцала его в кабинете, не пытаясь узнать о нём больше. Но потом произошло событие, и я не смогла остаться равнодушной к намерениям судьбы привести Арона Ричмонда в мою жизнь.

По выходным я работаю официанткой в небольшом греческом ресторане в Астории (район Куинс), недалеко от места, где живу. Не то чтобы я имела греческие корни. Мои родители и предки на протяжении многих поколений были скучными американцами. На мой взгляд, владельцы «Аркадии» тоже не греки: они больше похожи на жителей Нью-Мексико, чем на афинян, но меню ресторана типично эллинское.

В один из вечеров уик-энда несколько месяцев назад это случилось.

За столиком сидел он. Арон Ричмонд. Сначала я подумала, что это кто-то похожий на него или даже совсем не похожий, просто я видела его повсюду, потому что не могла выбросить из головы. Потом увидела, как Дорота расстёгивает блузку, красит губы помадой и обмахивается меню, словно её хватил внезапный тепловой удар.

Дорота стала спорить с Артемидой, другой официанткой, о том, кто должен обслуживать тот столик, и поняла, что это правда: в ресторане действительно находился Арон Ричмонд, один, одетый в стиле кэжуал. Красивый, как слепящее солнце, и чувственный, как дьявол.

Я спряталась за перегородкой и ошеломлённо уставилась на него. Моё сердце пульсировало и билось так сильно, что казалось, оно выпрыгивало наружу и возвращалось обратно.

Я знала, что со мной произошло.

Это было просто смешно.

Отстойно.

Любовь с первого взгляда: вот что это было.

Бессмысленная влюблённость, потому что я ничего о нём не знала.

Притяжение, которое впервые за целую вечность заставляло меня пылать.

Cон наяву и с открытыми глазами.

Мечта каждой, судя по реакции Дороты и Артемиды.

Что Арон делал в «Аркадии»? Куинс — это не Манхэттен. Лонг-Айленд — это не Манхэттен. Даже в джинсах и джемпере он заставлял меня смотреть на него не отрываясь.

В конце концов к своему столику пошла Дорота. Когда она вернулась, не хватало только пены изо рта. Я подслушала их с Артемидой разговор в кладовке, и всё сводилось к тому, чтобы заметить татуировку, и плечи, и глаза, и «если он встанет, чтобы сходить в туалет, мы посмотрим на его задницу», и «по-моему, у него огромный член», и «с таким языком я бы позволила ему лизать меня где угодно», и другие фразы, похожие на те, что говорят мужчины, когда видят красивую девушку. Те, кто считает, что женщины более романтичны, не слышали пикантного разговора Дороты и Артемиды тем вечером.

Арон же ничего не сделал в ответ на сальные взгляды двух официанток. Думаю, он их даже не заметил. Поел, заплатил и ушёл. Арон выглядел грустным, а если не грустным, то глубоко задумчивым.

Мне захотелось приласкать его. Я бы с удовольствием последовала за ним. Но я ничего не сделала, только прячась, обслуживала свои столики, подальше от места, где сидел он. Я не переставала задаваться вопросом, почему Арон покинул Верхний Ист-Сайд и что хотела сказать мне судьба, приведя его прямо сюда. В мегаполисе почти девять миллионов жителей и такое количество ресторанов, что человек может прожить шестьдесят лет и каждый день питаться в разных местах. И всё же однажды вечером Арон оказался в ресторане, где работала я, по случайности, которая, возможно, не была случайностью, возможно, это был знак.