Фамира-Кифарэд - Иннокентий Анненский

В начале речи Фамиры сатиры поднимаются: они собрались около корифея и с любопытством слушают Фамиру, разглядывая его лиру и следя за его неудачными попытками что-нибудь сыграть.

Иль, может быть, оглох я?Нимфа, слышишьМою игру? Играю я иль нет?Скажите же мне, люди… Слушай, сатир,Я знаю — вы искусники. СыграйМне что-нибудь на этой деревяшке.

Силен берет из рук его кифару и играет. Сатиры аплодируют.

Га… Слышишь ты, ты слышишь ли, старик?Иль музыка под пальцами твоими?Нет, — это мышь летучая в полночьПод своды залетела и крылами,Незрячая, по мшистым стенам бьется.Вы плещете, козлята? Ха-ха-ха!Тут даже ритма нет… И это дажеНе бубен — о, теперь я убежден.Что ты меня дурачишь… Не довольно ль?Бери свою и мне отдай мою…

Силен продолжает играть медленно и выразительно. Фамира точно разбирает музыку или припоминает что-то. Он закрыл лицо руками.

Иль отведи дурман от сердца, сатир!

(С жестом мольбы.)

Я погибаю, сжалься!

Музыка прекращается. Вокруг говор. Сатиры приветствуют Силена.

Отчего жСлова так ясно слышу я… а струны?..Где ж музыка, Силен?

Силен (мягко, но серьезно)

Ты не привыкЕще к изменам, мальчик. Сами богиСтрадают от измены. Только НочьИ День верны друг другу, да ПолярнойНичто Звезды не сдвинет.ПокорисьВсеобщему закону. После счастья,Как после дня приходит ночь, а богВ решениях, как полюс мира, стоек.

Нимфа (тихо)

К чему же бог его приговорил?

Силен (так же тихо)

Чтоб музыки не помнил и не слышал.

Нимфа и сатиры звуками и жалобными возгласами выражают охватившее их сочувствие; Фамира, наоборот, успокаивается и становится неподвижен, как человек, что-то обдумывающий. Воцаряется минута молчания.

Силен

О, боже мой! Уж будто не живутБез дудок и без струн на белом свете?Еще диви бы сатир!.. ТанцеватьТому нельзя без музыки. А этотМудрец — по струнам плачет.

Фамира

Нет, Силен,Не плачу я. Удар волны был мягок,И где ж она, волна? Лишь головойВ песок ушел я глубже, да соленыйОстался вкус во рту.Но тот же сонВладеет этим сердцем… ПросыпатьсяНе думаю, старик, я.

Силен

Добрых снов,Почтеннейший Фамира. Лучше средстваНе выдумать и Зевсу. Но и сонОтраден нам лишь сладострастьем мысли,Что это не конец, а только сон,Что захочу — и нет оцепененья…Вынь эту мысль из сердца, — что тебеОстанется, коль не свинцовый ободНа голове, иль ядовитый хмель,Иль колдуна дурачество, чтоб желтойНе вспоминать могилы? Плохо спишьБез женщины, Фамира, если молод,Иль доброго бокала… Хочешь: дамНатянемся по холодку винишки,Судья и подсудимый, а мешокПожертвуем Фемиде — неказист,Да ведь она считается слепою.

Фамира

Оставь, Силен… На сердце без тогоТяжелый хмель. Пускай осядет плесень.

Силен

Ты, Нимфа-мать, таилась так давноМеж этих бликов лунных и цветов,Что дашь совет какой-нибудь ФамиреИ моего полезней, верно. О, тебеМолчания иначе не прощу я…Вибрации серебряные намОдни еще от вас перепадают…

Нимфа

Фамира, сын мой. Музыка идетВ сердца людей — не только по дрожащимИ серебристым струнам. Может быть,Там, на горах, дыханье бога флейтыТебе излечит душу.Хочешь: мыПойдем в фиас. Я попрошу искусниц,Моих сестер. Мы уберем тебяВакханкою. О, как пойдет небридаИ виноград тебе, и тиса цвет,И плюща цвет, когда вовьются в локон!Ты сон зовешь — безводья слаще нет,Дитя мое, как в горных перелесках,Янтарною луною полных. ТамЕще не спят.Подумай — ты отдашьсяВесь чьей-то страстной воле. А потом?Как знать, потом что будет.ДионисаЯ умолить сумею — спросишь, чем?Кошачьей лаской, цепкостью змеинойИ трепетом голубки, а возьмуУ вышних счастье сына… Но сначалаПусть будет ночь, и день за ней, и ночь,И ночь опять со мною… О, не медли!

Корифей (Нимфе)

Тайной черной ночи длинны,Тайной розовой медвяныНо Фамира твой из глины,Если он не деревянный…Материнского призываОн не слышит, он не хочет,Так в лесу дичает живоИз гнезда упавший кочет.

Один из сатиров, который заслушался Нимфы, начинает сначала робко, потом сильнее и громче подыгрывать ей на флейте. Речь Нимфы переходит в мелодекламацию. Флейтисту и Нимфе под конец полюбилась одна фраза, и то флейта, то голос уступают друг другу, чтобы нежно поддерживать одна в другом общее желание.

Нимфа

Я разведу тебя с твоей обидойИ утомлю безумием игрыИ будем спать мы под одной небридой,Как две сестры.Ты только днем, смотри, себя не выдай:Сердца горят, и зубы там остры…А ночью мы свободны под небридой,Как две сестры.Пусть небеса расцветятся Иридой,Или дождем туманят их пары…Что небо нам? Мы будем под небридой,Как две сестры.

Фамира

Как две сестры… Не слишком ли уж близко,И горячо, и тесно? Так не спят,Чтоб плесенью покрылось сердце — ночи,И месяцы, и годы…Этот планНе подойдет нам, женщина. Ты губыЗамкнула нам минутой счастья, иЯ не скажу ни слова ни с укором,Ни в похвалу тебе. Но не зовиНа мертвую дыханье флейты. СердцуОно нечисто. Кровью налилисьНа лбу флейтиста жилы, и животнымЕго подобны губы — так же ихОдушевить не может слово. КрасныИ, пухлые, противны.Если чтоЕще отдать хотел бы я — так тени,Которые все манят… а куда?..О, если б их не видеть, как не слышуЯ музыки…Когда б еще чернейИ глубже вырыть яму ночи… Да…Эфир так беспокоен…Ты ж, о Нимфа,Ты красотой и трепетом тенейНа этом бледном лике, на цветахЖалка мне и страшна… Уйди отсюда.

(Пауза, тише.)

Иль ты судьба Фамиры? И тебеНет больше места в мире?.. Так что солнцеЗажжется и опять наступит ночь,А ты со мной все будешь… и придетсяМне полюбить судьбу.Но ты ведь ядЧерез глаза мне в сердце льешь…Не видетьНе слышать — не любить.А вдруг любовьНе слышит и не видит?..

Подходит к Нимфе и берет ее за руку, та следует за ним, как очарованная.

О, последний,Чуть слышный луч от музыки! В глазаМои спустись, там приютишься в сердце,Безмолвный, безнадежный. И воследЯ не впущу ни тени.

Нимфа хочет прижаться к нему, хочет что-то сказать, но Фамира отстраняет ее.

Розы… губы,Не открывайтесь больше. Мне ни слов,Ни вас самих от вас не надо… КосыПушистые… рука…

(Поднимает и оставляет упасть одну из бледных рук Нимфы.)

ланиты… слезНедавние следы…

(Отстраняется, видя, что Нимфа снова делает движение к нему.)

ПрикосновеньяНе надо — нет. Лучей, одних лучей.Там музыка…

(Убегает.)

СЦЕНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

БЕЛЕСОВАТАЯ

Общее изумление. Минуту все молчат. Порыв ветра, за ним другой, третий. Из лесу летит пыль, и в ней кружатся листья, где-то скрипят ветки. В шуме ветра можно различить сначала смешанный, потом яснее не то вой, не то стон. Тем временем луна зашла за облако, и сцена остается освещенною лишь ее белесоватым отблеском. Между Силеном и Нимфою появляется тень Филаммона. На шее у него веревка. Лицо сохраняет синий оттенок и сразу без луны кажется почти черным.