Трибунал для судьи - Вячеслав Денисов

Я выплюнул в сугроб доселе торчащую из моего рта сигарету и рявкнул:

– Только у себя-то ничего незаконного не творите! Все к нам норовите! Финны – водку жрать, а немцы – русских пугать! Чем это заканчивается – всем известно. Историю учи, девочка, а не учебники по хирургии.

Видя, как девушка задумалась, я решил ставить точку в разговоре.

– На синей «Мазде» – твои «помощники»?

Получив утвердительный ответ, я сел в машину и захлопнул обе дверцы.

– Машину заберешь на стоянке у вокзала. До города дойдешь сама. Пять километров для бешеной собаки – не крюк. И прошу тебя, забудь про эту дурацкую идею – забрать у меня пса. Порву, как Маркус – Мильен Ди…

Я развернулся и, проезжая мимо Виолы, сказал:

– Кстати, медицинского института в нашем городе нет.

Я нажал на педаль подачи топлива. Пора забирать Рольфа и делать ноги.

Глава 4

Не было печали…

Жил себе тихо и никого не трогал.

Не совсем, конечно, тихо, и, если честно, то кое-кого трогал, но это никоим образом не связано с тем, как в последнее время трогают меня. Были и угрозы, и драться приходилось, и даже – скрываться. В жизни каждого судьи рано или поздно наступают такие периоды. Но вот только в моем случае подобные издержки профессионально выполняемой работы стали носить характер константы. Жены-изменницы грозили меня, «подонка», сжить со света, когда я вынужденно оглашал в присутствии их «папиков» границы ареала их сезонного обитания. Директора и президенты фирм – «бабочек-однодневок», созданных для того, чтобы, взяв кредит, к вечеру «умереть», задыхались от ярости в моем судебном процессе, когда узнавали о невозможности «кидняка». Шли в другой банк, и через некоторое время все для них повторялось. Это все настолько обыденно в трудовой деятельности судьи, что хамство и угрозы начинаешь воспринимать, как обычное дело. Взяток я не брал, «договорным» никогда не был, и ко мне в кабинет никто и никогда не заходил, предварительно не спросив на то разрешения. Зарплата достойная, если судить из регулярных докладов министра труда на тех или иных заседаниях Правительства. Не скрою, по своему объему она хоть и не была Нобелевской премией, но позволяла жить безбедно. Пиво под матчи чемпионата России по футболу и цыпленка под чесночным соусом в кафе по воскресеньям я имел регулярно. Но судья, честно отработавший в СИСТЕМЕ хотя бы десять лет, все больше режет свой бюджет на неизвестные ранее цели. Те самые, о которых умалчивает министр труда. Квалифицированное лечение, дополнительный отдых и… просто человеческое к себе отношение. СИСТЕМА укрепляется, пережевывая слабых. И часто слабым является самый беззащитный от судейского произвола судья. Тот, кто не брал чужой копейки, аккуратно упакованной в пакет, и не вел масляных разговоров с людьми иного предназначения – адвокатами, прокурорами, денежными родственниками подсудимых. Часто именно они бывают беззащитны, неугодны. СИСТЕМА – пылесос. Она всасывает в себя мусор и выбрасывает чистый воздух. И не забивается только потому, что ей не позволяют себя выбросить самые «чистые» из чистых.

Никто не задумывался над простым вопросом – зачем человек изобрел пылесос? Да потому что после работы веником вся грязь – налицо. И ее много. Попробуй, отдели агнцев от козлищ…

А пылесос может работать сколь угодно долго, и весь шлак можно разглядеть лишь после капитальной чистки накопителя. В быту этот процесс называется вытряхиванием мусора из мешка. По-научному это звучит, как РЕФОРМА. Важно лишь то, КТО ее проводит и с какой целью.

Все шло своим привычным чередом, пока в моей жизни не появился Рольф. И теперь, если враги еще не сожгли мою родную хату, то лишь по той причине, что они меня там ждали. Голову даю на отсечение – рядом с домом, во дворе, выставлен пеший пост наблюдения. Скорее всего – один человек. При моем бесшабашном появлении он тут же доложит в квартиру. Кричать оленем во время брачного периода, подавая условный знак, он, конечно, не будет. Просто передаст информацию по станции. А в квартире меня будут ждать еще двое. Пристегнут судью Струге Антона Павловича к батарее центрального отопления и, наивно обещая подарить ему жизнь в обмен на информацию о местонахождении щенка, станут «колбасить» до полусмерти. Кажется, когда-то это уже было…

Нет, им не двадцать тонн валюты нужно. Им нужен Рольф. Точнее, даже не Рольф, а процесс его обмена на пару-тройку миллионов евро. Виолетта наверняка рассказала им все. Эксперт по России, мое-твое… Дура ты, а не эксперт.

За квартал от своего дома я сбросил скорость и загнал «восьмерку» в тупик, в глубину капитальных гаражей. В одном из этих гаражей содержал своего «Блюберда» Мыльников. Я открыл багажник в надежде найти что-нибудь подходящее для предстоявшей битвы. Стрелять из «газовика» средь бела дня в собственной квартире мне не улыбалось – потом неделю проветривать. Хотя вряд ли я откажу себе в этом, если придется. Так… Набор инструментов, трос… Вешалка для одежды – очень нужная в багажнике вещь… Бейсбольной биты, клюшки для игры в хоккей на траве или, на худой конец, монтировки, чье пребывание в багажнике было бы более оправданно, нежели вешалки, я не нашел. Зато обнаружил вещицу, на которой даже на секунду не задержит свой взгляд обыватель, если будет искать оружие. Но человек, который этой вещицей пользовался или получал аналогичной по голове, сразу обрадуется. Эта вещица в ряде стран мира используется полицейскими и сыщиками в качестве ударного инструмента. Эффект – потрясающий. Двадцатипятисантиметровая дубинка напоминает собой ложку для надевания обуви, только очень толстую. Эта игрушка входит в разряд тех, которыми сразу хочется поиграть, как только они попадут в руки. И еще – это единственное, с чем приехала в Россию Виолетта отстаивать чистоту родословной Рольфа.

Интересно, чем она сейчас занимается? Бредет, наверное, со слюнявым мутантом по пыльной дороге и думает о своем пошатнувшемся авторитете частного сыщика. Пусть. Пусть идет и думает. Я ее в это дерьмо не втаскивал. И не мне должны заплатить сто пятьдесят тысяч евро. «Евро»… Язык даже не поворачивается деньгами это назвать. Впрочем, ей и это тоже не заплатят. Уж я-то расстараюсь.

Сунув дубинку за пояс, я направился к дому. Войти в подъезд незамеченным вряд ли удастся. Получается, что задачей номер один является поиск и обнаружение наружного «поста наблюдения». Я обогнул стоящую фасадом к моему дому пятиэтажку, закурил и подпер плечом угол здания. Все как на ладони. Вот площадка с детишками. «Блюберд» Мыльникова. Двое бродяг что-то распивают из полуторалитровой пластиковой бутылки. Не минеральную воду. Это ясно, потому что ее не нужно занюхивать просаленным рукавом. А вот и искомое. «Газель» цвета «белая ночь» с номерами «Пассата» цвета гнилой вишни. Нет, это – артисты театра «Сатирикон»! Да простит меня Константин Аркадьевич… Сначала номер «Газели» вешают на «Фольксваген», потом демонстрируют мне саму «Газель» с этими же надоедливыми «три-пять-два». Я даже не знаю, как они будут выходить из тупиковой ситуации, когда все варианты перемешивания будут исчерпаны. Остался последний – «пасти» меня на «Газели» с номерами «Пассата». А свой джип «Мазда» синего цвета с перламутровым оттенком и игрушечными боксерскими перчатками, болтающимися на зеркале заднего вида, они используют исключительно для «сопровождения» и погонь, очевидно, как наиболее неприметную машину…

Я распахнул дверцу водителя «Газели» в тот момент, когда водитель пытался прикурить сигарету. Надо было видеть его глаза в этот момент. Это были не глаза, а противотуманные фары. Я имею в виду, конечно, размер. Звук от удара дубинки по голове подсказал, что оба предмета сделаны из однородного материала. Повалившись на бок, водитель зацепил рукавом рычаг под рулевым колесом и щетки, как бешеные, стали стирать пыль с лобового стекла. Не дожидаясь, пока прозвучит глупый и неуместный в данной ситуации вопрос: «За что?», я обошел «Газель» и сел в машину.

Когда юный следопыт пришел в себя, а это произошло уже через полминуты после отключения мною щеток, его руки были стянуты «мертвой петлей» его же собственным ремнем.

– Очнулся? – повторил я вопрос Виолы.

Отроку было лет двадцать, не больше, но наши габариты, несмотря на почти двадцатилетнюю разницу, совпадали. Я даже не уверен, что вышел бы победителем из честной схватки с этим дитем порока. Он смотрел на меня оловянными глазами и пытался вспомнить, кто он и зачем.

Времени для его воспоминаний у меня не было, поэтому я схватил его за орган слуха и произвел испытанный милицейский прием – «загиб уха за спину». Но этого оказалось недостаточно. Реакция на внешний раздражитель – нулевая.

– Ну, хорошо, давай начнем с самого начала. Готов? Повторяй за мной – «ма-ма мы-ла ра-му»…

Я, собственно, шутил, пытаясь разговорить парня, тем более что по «противотуманкам» я понял, что он меня узнал, но, очевидно, я не рассчитал силы удара.