Боярышня Дуняша 2 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Вот как теперь смотреть на людей? Они поверили ей, а всё идет сикось-накось! Все только ссорятся и сердятся друг на друга. Хорошо, Фёдор наиболее буйных отправил заготавливать дрова и возить глину поселившемуся у них в прошлом году гончару. Как ни крути, а рабочих рук оказалось намного больше, чем имеющегося инструмента, и кузнец не успевает решить эту проблему.

А время идёт неумолимо, а вместе с ним тает вера в Дунину колхозную идею. А может, действительно глупая мысль? Ведь колхозы развалились, а до этого дискредитировали себя деревенские общества во главе со старостой.

Дуняша оделась потеплее и побрела к речке. Когда она была крохой, то берег речки казался ей далекой страной, а сама она виделась себе отважной попаданкой, которая изменит мир.

Боярышня улыбнулась. Удивительно, как сочетается в ней память о прошлой жизни и подходящее нынешнему возрасту восприятие окружающего. Нет, не стоит жалеть об избавлении от маминых жизненных установок! Ведь жила вполсилы, если не на четверть и стала никому не заметной, никому не нужной…

Остановившись на берегу, она посмотрела на метки, где были опущены верши. Если побродить, то можно найти раковины с речным жемчугом. Его немного, да и качество паршивенькое…

Нет, жемчуг не подходит для быстрого обогащения и вообще для обогащения. Тогда может как-то использовать перламутр в раковинах? Наверняка есть технологии…

Дуня вздохнула и отбросила эту идею. Тут без знаний не обойдешься, а она об этом нигде не читала.

Можно было бы ловить раков, но их, как и лягушек, на Руси не уважали, брезговали. Вот если бы их можно было быстро доставить в Европу!

А может развить гончарное дело? Гончар есть, а в деревне вон сколько талантов. Понаделали бы разной красоты…

Дуня помотала головой. Идея неплоха, но требуется время, вдохновение и хороший план по продажам. А если так, то лучше на игрушках остановиться. Они хотя бы ещё никому глаза не намозолили.

Но деньги нужны прямо сейчас! Вот бы клад найти! Это было бы идеально. По берегу Дуня дошла до скалистых берегов и помахала рукой показавшейся на краю обрыва Любаше. Та всплеснула руками и уточкой побежала вниз.

— Боярышня! Радость-то какая! — кричала она.

Дуня отвернулась, чтобы не видеть, как дуреха несётся по крутому спуску. Любаша растеряно притормозила и уже не так уверенно продвигалась к Дуняше.

— Боярышня? — робко позвала она.

— Любка, вот пороть тебя некому! — повернулась к ней Дуня. — Совсем ополоумела с животом дурниной бежать?

— Ай, да я привычная! — расцвела Любаша. — Да и живот ещё не так чтоб очень, — она обняла его руками и светло улыбнулась.

— Как живешь? Как Яким? Не обижает?

Любаша выпрямилась и начала обстоятельно отвечать:

— Живем… а Яким старается, работает. Он добрый и каждый день за него богу молюсь.

— Люба, перебирайся к зиме в наш дом. Чего ты тут… — Дуня замолкла и вздохнула.

— А Яким?

— Останется тут работать.

— Нет, я его не брошу. Он же как дитё! Замёрзнет и не поймёт, что делать.

Дуняша посмотрела на неё с сочувствием. Не такой уж Яким беспомощный, но, похоже, говорить об этом бесполезно.

— Я скажу Фёдору, что дал тебе продуктов и соли, но ты сама не зевай. Лови рыбу, как в деревне это делают, суши ягоды… придумай, что можешь смастерить на продажу. Ты же жила со мной и много видела.

Любаша энергично кивала, а потом выдала:

— Так не с чего мастерить… Тати всё унесли. Даже готовить не в чем.

— А как же вы…

— Яким из дерева плошки вырезал. Мы в тайный лаз вместе с его инструментом хоронились. Ой, боярышня, тяжело было лежать в камне. Я думала, что не вылезу оттуда, — глаза Любаши заблестели при воспоминании о том, что ей пришлось пережить, прячась в каменном отнорке.

Дуню даже передернуло, стоило ей представить, как Любашка пряталась с Якимом. Она бы уже через пять минут билась головой о камень, крича, чтобы её выпустили, а им часами пришлось там таиться.

Дуня подошла к воде и по камням добралась почти до середины быстрой реки.

— Ой, ловкая ты, боярышня! — засмеялась Любаша.

Дуня оглянулась, улыбнулась, а потом попыталась наметить себе обратный путь, но по другим камням. Увлеклась, взмокла. Всё-таки слишком утеплилась она. Нагнулась, зачерпнула воды, смочила лицо. В воде увидела красивые камешки.

А что, если золото намыть? Вдруг сюда что-то принесло с ледников? В будущем многие люди болтали, что золото можно в любой речке намыть! Озаренная идеей, Дуня раскорячилась и прямо с камешка опустила руки в воду и давай шебуршить. Перебаламутила воду, но в руках никакого золота не оказалась.

— Боярышня, что случилось? — заволновалась Любашка.

— Тащи мне миску!

— Так нет же…

Дуня сердито отмахнулась и понеслась в имение, а оттуда обратно. Неслась так, что распарилась словно в бане была! Когда она вернулась, то Любаши на берегу уже не было, видно, она поднялась к себе в домик.

— Ну и ладно! Баба с возу — кобыле легче, — подбодрила себя боярышня и, задрав подол, полезла в воду золото намывать. Попищала из-за прохладной водицы, но ничего, свыклась.

Работа оказалась непростой и никак не ладилась. То подол в воду сползал, то тяжёлое корытце выскальзывало, то спину заломило.

— Да где же моё золото? — упарившись, воскликнула Дуня, шлёпая деревянным корытцем по воде.

— Какое золото? — услышала она голос деда и резко обернулась.

— Деда-а-а-а! — схватившись за сердце, воскликнула она. — Ну нельзя же так пугать!

— А ты пошто по сторонам не смотришь? И о каком золоте идёт речь?

— Да я вот подумала, — Дуня описала руками резкий и быстрый процесс размышлений, приведший её к воде, но сдувшись, выдала только конец всей цепочки действий: — …а вдруг?

Еремей усмехнулся. Ему как доложили, что его внучка уже час воду в речке в корытце набирает и трясёт, так он сам побежал посмотреть. А она, оказывается, золото моет! Неужто ей старый хрен Веденей, пусть земля ему будет пухом, рассказал, как ребёнком с отцом к Рифейским горам ходил и золото в реке собирал? Еле ноги унёс оттуда, а его отец там остался со стрелой в груди.

— Ну и чего? Нашла?

Дуняша огорчённо помотала головой и побрела к бережку.

— Деда, может нам воду продавать?

Еремей поперхнулся.

— Это как?

— Ну-у, наберем в кувшины, запечатаем и на рынок отвезем. Скажем, что вода у нас зело полезная, насыщает тело влагой, — неуверенно предложила она.

— Не купят, — пряча улыбку, ответил ей Еремей. — Подумай ещё.

— Я уж всю голову себе сломала. Кстати, тебе есть на что шерсть для Митькиных валенок покупать?

— Князь жалование исправно платит, — со вздохом произнёс он.

— Ну вот, будут у нас на продажу валенки, деревянная… — тут Дуня на миг замолчала и бодро продолжила: — …московская игрушка, а ещё валяные игрушечки. Игуменья Анастасия заказала десять полных телег гранитных брусков и обещала заплатить за них сто рублей. Мне пришлось уступить в цене, но бабушка нам ещё продуктов даст… точнее, яблок.

— Сто рубликов хорошо, — оживился Еремей, — только вряд ли наши лошадки потянут полную телегу камней, но заказ хороший! А зачем нам столько яблок?

— Ей их девать некуда, — вздохнула Дуня, вспомнив переработку яблок летних сортов на пастилу, кувшины со сброженным соком и просто сушёные яблочки. А вскоре в монастырском саду поспеют поздние сорта яблонь, которые некому перерабатывать.

— Точно ли заплатит нам игуменья за брусчатку? — засомневался Еремей. — Я читал её грамотку, но не верится мне что-то…

— Она на перьях для письма уже трижды отбила эту покупку, — фыркнула Дуня. — Знаешь, сколько она брала с князей за серебряные перья? Так вот, лучше не знать, чтобы спать спокойно!

— Настя всегда хваткой была, — одобрительно кивнул боярин. — Тебя хвалила.

— Угу.

— Пишет, что ты красиво трапезную расписала.

— Можно и так сказать, — вяло согласилась девочка.

— О её монастыре сейчас все только и говорят, — обронил Еремей. — Долги многим простила…