Путь ведьмы (СИ) - Канарейкин Андрей

Нет, я не могу прокрутить воспоминания о снах. Тебе придётся заглядывать внутрь себя истинным зрением.

— Ну что ж…

Виктория сосредоточилась, и вошла в состояние медитации, а затем устремила всё своё восприятие к душе, сквозь причудливые конструкции разума.

Это были не сны. Это были воспоминания. «Глубокая память» — выбранный накануне апгрейд системы похоти, позволявший заглянуть в прошлые жизни. «Если так подумать, почему такая штуковина вообще включена в систему похоти? Как она связана с силой той самой Похоти, чья метка находится в моей душе?» — вместе с этим вопросом, почти одновременно в разум Виктории проникло осознание одной простой истины: однажды я найду ответ. Восприятия мира истинным зрением было, мягко говоря, своеобразным процессом, а собственного разума и подавно. Что же до снов…

Обрывки. Клочки бумаги, на которых размытыми чернилами написаны фрагменты какой-то древней истории на неизвестном языке. Такой уровень понимания сейчас был у Виктории. И всё же… Были в этих клочках знакомые очертания, привычные образы, понятные интуитивно. Блондинка сосредоточилась на первом фрагменте, раз за разом прокручивая его перед собой.

Воспоминание первое:

«Я бегу по незнакомым коридорам. Мимо мелькают закрытые двери, все они огромны, ручки находятся над моей головой. Я бегу так быстро, как только могу. Мне нужно что-то сказать Ей, что-то важное. Несколько раз я спотыкаюсь, мои хрупкие локти и колени отзываются болью. Слёзы бегут по моим щекам, я встаю и продолжаю бежать. Наконец я вижу Её. Она возвышается надо мной даже сидя. Как всегда, Она прекрасна. Её платье, кольца, серьги и ожерелье красивее всего, что я знаю. Я не понимаю, почему Она говорит, что это пустышки, не стоящие и тени моей улыбки. Моя улыбка не такая красивая. На Её лице беспокойство, когда Она видит меня. Я подбегаю, и из моего рта вырываются слова: испуганные, обеспокоенные. Она заправляет прядь своих белых как снег волос за длинное остроконечное ухо, берёт меня на руки и усаживает к себе на колени. Она что-то говорит, и я сразу же успокаиваюсь. Я хватаю Её палец, и не отпускаю, мешая Ей вытирать мои слёзы. Она смеётся…»

Виктория вернулась в реальность.

— Ох, ё-моё, это сложно, — пробормотала блондинка.

Голова гудела. Погружение в виденные фрагменты глубокой памяти требовало слишком высокой концентрации. На всё это была израсходована капля маны, по сравнению с общим запасом океана, но мозг, скотина такая, отказывался выходить за пределы своей производительности.

Странно. Язык, на котором говорят мать, и ребёнок из этого воспоминания не просто не переводится, он вообще ни на что не похож. Я не могу даже на уровне последовательности звуков запомнить слова.

— Да, такая же фигня, — сказала Вика.

Блондинка встала с кровати и отправилась на кухню. Сириус дрых, и совершенно не обращал внимания на хозяйку.

Ты же не собираешься туда возвращаться?

— Туда — нет. Но есть ещё один фрагмент, и я хочу его увидеть.

Это слишком энергозатратный процесс, а толку от него ноль.

— Я должна знать, кем была раньше. Что со мной было раньше. Моя жизнь по сути началась в Верданте, с искусственной памятью и поддельной личностью. Я хочу узнать историю своих прошлых жизней, своей души. Своё настоящее прошлое. Как ты не понимаешь?

Вика, ебать тебя стадом коней, ты МНЕ это говоришь? У меня нет ни прошлого, ни собственного тела, у меня даже личности не было когда Вердантский Архидемон сделал меня частью твоей Системы Похоти. Естественно, я понимаю, что ты чувствуешь, даже не учитывая тот факт, что у меня есть постоянный доступ к твоим эмоциям. Я просто боюсь, что ты опять перестараешься и надорвёшься.

— Я никогда не надрываюсь, — заявила Виктория.

Ты ВСЕГДА надрываешься, а потом делаешь вид что ничего плохого не случилось.

— Бе-бе-бе, отстань.

Закончив необходимые гигиенические процедуры, Виктория уселась за стол и снова попыталась проникнуть в фрагменты глубокой памяти, начисто проигнорировав опасения Ники.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Воспоминание второе:

«Я лежу в железном саркофаге. Вокруг — бесконечные слои высокотехнологичных сплавов. У меня перед лицом, у меня в голове бесконечные меню, информационные панели… Тело покрыто скафандром. На голове шлем, чья компьютерная начинка обеспечивает мне связь с машиной. Единство с машиной. Этот шлем выполнен в традиционной форме, такой же с виду шлем тысячи лет назад носил мой предок, с мечом в руках защищавший границы родины от врагов. Сегодня я делаю то же самое. Но моя родина — это уже не маленький клочок суши. Где-то бесконечно далеко за моей спиной сквозь пустоту бескрайнего космоса несётся звезда, и полтора десятка планет, вращающихся вокруг неё. Это — моя родина. Конечно, её нельзя защитить мечом. Но у меня в руках другое оружие. Машина вокруг. Сплав передовых достижений всей цивилизации. Я един с со своим кораблём. Сотни тысяч автоматизированных механизмов и компьютерных программ делают возможным управление этой боевой махиной в одиночку. Всё что им нужно — моя воля. Вокруг целый флот машин. Каждая едина со своим пилотом. Мы ждём. Мы знаем, откуда придёт враг. Мы знаем, что нужно врагу. Мы знаем, как сражается враг. Мы победим врага. Наконец, бесконечные доли секунд ожидания подходят к концу. Вдалеке сенсоры фиксируют искажение. По самому пространству-времени проходит рябь. Появляется трещина. Я вижу. Я чувствую. Я знаю. Машина показывает мне, говорит мне. Из трещины появляется враг. Двурукое, двуногое млекопитающее с птичьими крыльями за спиной, держащее в руке примитивный кусок металла. Существо, само существование которого является насмешкой над тысячами лет нашей науки. Уничтожу. Уничтожу! УНИЧТОЖУ!!!»

Виктория очнулась. Блондинка зажмурилась и задумалась об увиденном. Флот космических кораблей. Чувство непередаваемой национальной гордости и ненависть к неведомому врагу. «Почему то, что появилось из портала посреди космоса, выглядело как ангел? Ну серьёзно… Это была человеческая девушка в скромном белоснежном платье, с белыми крыльями, золотым мечом и нимбом над головой. Кем была прошлая я, управлявшая космическим кораблём? И такие эмоции… Я думала, что ненавидела нескольких… существ в своей жизни, но после этого воспоминания мне кажется, что я никогда даже не злилась по-настоящему,» — думала Вика.

Ну чё, узнала что-то полезное?

— Ты же сама знаешь, что нет.

Так я и не спрашиваю, я издеваюсь и наслаждаюсь чувством превосходства от собственной правоты. Не стоило лезть в эту фигню. Лучше жди, пока «глубокая память» подкинет что-то полезное.

— Как я выясню, полезное оно или нет, если не буду вникать во фрагменты?

Я думаю, когда твоя душа подкинет действительно ценное воспоминание, тебе не придётся в него вникать… По крайней мере не придётся так напрягаться.

— И с чего у тебя такое мнение?

С того что я вижу внутренние механизмы работы различных магических штук.

Виктория вздохнула.

— А использовать этот аргумент сразу ты, конечно же, не могла.

А ты бы меня послушала?

— Нет.

Ну вот. И смысл? Вика, когда ты начнёшь вспоминать о том, что я по сути своей одушевлённый персональной модуль глобальной системы магического контроля, и имею к этой самой глобальной системе куда больший доступ, чем ты, а потому мои советы могут быть основаны на принципиально недоступных тебе знаниях, ТОГДА у меня будет повод этими знаниями аргументировать тебе свою позицию.

— Ладно, о великая системушка, в знак извинений за своё упрямство, я послушаю один твой мудрый совет и сделаю как ты скажешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пои Сириуса подчиняющим молочком.

— Э? Чего? Почему?

Он твой фамильяр, у него абсолютный уровень лояльности. Следовательно, оно никак на него не повлияет, не затронет внутренние тонкие энергии. Значит не будет влияния маны на организм, усталости и сопротивления. Он сможет хлебать его литрами — он всё-таки не обычный пёс, а магическое создание, поверь мне, физические объёмы сожранного ему важны в последнюю очередь. И всё это будет засчитано в квест.