Марго и демиург. Роман - Маргарита Минина

– А ты тоже должна… гладить мне грудь, – столь же смущенно зашептала Элька.

Я протянула руку и, замирая от стыда, коснулась сначала соска, а потом и всей груди и почувствовала, какая она горячая и как растет под моими пальцами.

– Теперь другую, – попросила Элька.

Вот так мы стояли на коленях, вытянув вперед руки, словно приклеившиеся к груди другой. И не решались даже пошевелиться. Эти переплетшиеся руки смутно напоминали какую-то забытую детскую игру. Я чувствовала, что оставаться в этих неудобных позах как-то глупо, но совершенно не знала, что делать.

Элька тоже хихикнула, осознав комизм ситуации, а потом сказала. – Ты можешь сжать их сильнее – они не оторвутся.

Я крепче стиснула обе ее грудки и начала осторожно их гладить. Это неожиданно оказалось удивительно приятно. «Начинаю понимать мальчишек!» – подумала я.

***

Элька вдруг сказала:

– Что мы стоим, как две дурочки! Давай хоть поцелуем друг дружку… в соски, что ли…

И она принялась целовать мою грудь и снова меня обслюнявила. Но одновременно мне стало как-то остро-сладко. Я даже застонала от удовольствия, хотя тут же прикусила губу от смущения, что не смогла это скрыть.

Но на груди Элька не остановилась, ее голова скользила все ниже и ниже, пока не уткнулась в мою «чернобурку», вообще-то скорее рыжеватую, вернее, медную. И стала там меня целовать.

– Элька, не надо!.. – я закрылась рукой, изо всех сил стиснула ноги и начала отчаянно отводить ее губы как можно дальше от моего самого потаенного места:

– Почему не надо? В «Эммануэль» именно так делают… – зашептала она.

– Ну, тебе будет неприятно… Там же у меня, э-э… сыро.

– А то я не знаю, – хмыкнула Элька. – Не бойся, не простужусь.

Я очень боялась, что Элька – известная чистюля и брезгливица – может почувствовать какой-то запах оттуда или, что еще хуже, вкус моих выделений, наверняка отвратительный. Но она все-таки оттолкнула мою руку и, довольно больно упершись локтем мне в живот, как-то сбоку все-таки пробралась туда.

– Ох, ну вот, – забормотала я. – Тебе же, наверное, противно… Скажи, ведь противно? Только не ври!..

– Какой там противно! Наоборот! Знаешь, какая ты там вкусная?

– Ты серьезно? – даже опешила я, хотя нисколечко ей не поверила.

Тут Элька приподняла голову и сказала, немного запыхавшись.

– Абсолютно! Я где-то читала, что у девственниц там всегда пахнет хорошо, и на вкус они сладкие. Это уже потом, когда женщины теряют девственность, запах становится кислым и даже горьким. Нет, правда, правда… Вот и я, как та пчела. Стараюсь добраться до твоего, как его… до сезама и вкусить нектар, пока ты еще не успела «прокиснуть». А ты мне только мешаешь…

Тут мы, несмотря на смущение, невольно засмеялись. Голос ее звучал совершенно искренне, так что я сказала:

– Ну, если ты не врешь, то я, так уж и быть, открою тебе свой сезам. Сдвигайся ниже, пока ты мне своим локотком дырку в животе не проделала… – я нерешительно убрала руку, откинулась на спину и слегка развела ноги, чтобы Эльке стало удобнее.

Она пристроилась между ними, стала снова там целовать и даже быстро-быстро заработала язычком.

***

Я продолжала гладить ее спину, «пересчитывая позвонки». Но очень скоро бросила это занятие, почувствовав, как стремительно нарастает во мне почти мучительное возбуждение, больше похожее на зуд. Я закрыла глаза, стараясь полностью сосредоточиться на своих ощущениях. Мне показалось, что вот-вот испытаю, как тогда во сне, то же сокрушительное наслаждение. Забыв про стыд и смущение, я заерзала бедрами, а потом приподняла их, зажав голову Эльки между своими ногами, так что она, бедная, не могла и шевельнуться. Моя подружка отчаянно застучала кулачком по моему бедру. Так (я однажды видела это по телевизору) стучат по татами борцы, когда сдаются после того как против них провели болевой прием.

– Марго! Отпусти сейчас же! Ты же меня задушишь! – чуть ли не завопила она, пытаясь высвободить свою голову, стиснутую моими ляжками.

– Ох, прости, Элька! Я совсем не хотела сделать тебе больно. Просто забылась на мгновение, – я тут же ослабила хватку.

– Она не хотела… – заворчала Элька, сделала несколько глубоких вдохов и постепенно отдышалась. А потом спросила: – Ты, наверное, все почувствовала? Да? Все-все?..

– Нет, не успела… – созналась я, с сожалением ощущая, как спадает возбуждение, только что бушевавшее во мне. Я пыталась его удержать. Но куда там! Оно уходило, как море от берега во время отлива.

– Марго, я сейчас передохну немного, а то губы и особенно язык устали, – пожаловалась Элька. – А потом снова все повторю, чтобы ты успела… Оказывается, это непростая работа…

– Из болота тащить бегемота, – подхватила я.

– Вот-вот, именно что… – подтвердила моя подруга.

– Нет уж, отдыхай, потому что теперь моя очередь попробовать… не прокисла ли там ты… – набравшись решимости, произнесла я и невольно улыбнулась.

– Хорошо, – прошептала Элька, – Только если тебе будет неприятно, ты так и скажи. Ладно?..

– Обещаю, – ответила я, выбралась из-под нее и уже сама устроилась между ее ног. И, пусть и неуклюже, но не чувствуя особого стыда, стала повторять то, что она только что проделывала надо мной. Я прильнула губами к шелковистой на ощупь поросли, таинственно темневшей в низу ее живота, и почувствовала, как Элька будто распахивается передо мной. Я стала скользить все дальше и дальше, пока мой язык не проник внутрь.

– Ты тоже вкусная, – удивленно, но искренне прошептала я, приподняв голову и смахивая с губ прилипший к ним волосок.

И снова прильнула к ней. При этом я ощущала себя буквально первопроходцем, каким-то Ермаком, перед которым распахнулось заповедное пространство. И по нему еще не ступала нога, а вернее, рука и язык ни одного человека.

Время от времени я приподнималась, оглядывая наши с ней тела. И вдруг поняла, на что это похоже – на очень медленный и грациозный танец. В нем начинали попеременно солировать разные части тела – я уже не различала – чьи: Элькины или мои. То вдруг бросался в глаза удивительный изгиб тонкого локтя, тянувшегося к груди – моей? ее? То расслаблено и бесстыдно отведенное колено, то круто вздымающееся прямо перед глазами бедро… А темп танца все ускорялся.

Я поняла, что имела в виду Элька, когда, вспоминая фильм, говорила, что это очень красиво…

– И вправду балет какой-то! – прошептала я.

***

Вдруг Элька дернулась, ухватила меня обеими руками за волосы и буквально вжала мою голову в себя. Она стала быстро вертеть бедрами, заставляя мой язык работать безостановочно. Своим коленом я ощущала, как задрожала и мелко забилась щиколотка на ее правой ноге, по ощущению напоминая мотылька, трепещущего в зажатом кулаке. Вдруг она протяжным и незнакомым мне низким голосом, чуть ли не баском завыла: «Ох, ма-моч-ка-а!» Мне этот крик показался столь оглушительным, что я зажала ей рот рукой и шикнула: «Тише! Родителей разбудишь!..» Наверное, Элька закусила губу, поскольку ее стоны стали гораздо тише, да и движение бедер замедлилось. Она все еще неровно и хрипло дышала, но отпустила наконец мою голову, так что и я смогла отдышаться. Потом она потянулась ко мне губами, свернулась калачиком, обхватив мою шею и прошептала мне в самое ухо: «Боже, Марго, какой же это кайф!..».

Мне показалось, что она вот-вот заснет. Я уже ожидала услышать ее сладкое сопенье. Но моя самоотверженная подруга взяла себя в руки и сказала:

– Сейчас, Марго, еще секунду… А потом я… снова начну тебя целовать.

– Совсем необязательно, – ответила я. – Можно и отложить до… следующего раза. Давай лучше спать. Сейчас уже, наверное, совсем поздно.

– Нет, так будет нечестно. – запротестовала Элька. – Как это говорится… Сделал сам – помоги товарищу? Хочу, чтобы ты меня «догнала». Все, я готова…

– К труду и обороне… – прошептала я невесть откуда всплывшую фразу.

– К нападению, – возразила Элька и чуть ли не с урчанием прильнула ко мне. Я даже подивилась прыти, с которой моя обычно застенчивая и легко на людях смущающаяся подружка, приступила к делу…

***

Я вновь закрыла глаза и стала представлять, что это вовсе не Элька, а АМ целует меня там. И я сжимаю в своих руках его русые волосы и управляю его движениями. Я вдруг «увидела», как он поднимает глаза и смотрит на меня снизу. И вдруг обмерла. В этот миг я почувствовала, что вот – сейчас начнется… Что-то томительно-сладкое рвалось из самых глубин. Я невольно пыталась затормозить, задержать этот рост, чтобы все не кончилось слишком быстро. Но куда там! Я лишь слышала свои участившиеся стоны и бессвязные восклицания: «Еще, еще!!!» Через минуту все было кончено. Я лежала чуть ли не в полуобмороке, чувствуя, как внутри у меня все дрожит. А захлестнувшая меня волна отступает, оставляя после себя ощущение странной удовлетворенности, чем-то напоминающей сытость. Хотя слово «сытость» в этом случае и не очень, вроде, подходит.