Подвиги Геракла. После похорон (сборник) - Агата Кристи

Некоторое время Эркюль Пуаро молчал, потом спросил:

– Кто, по вашему мнению, больше всех распускает сплетни в деревне?

Девушка задумалась. Наконец она сказала:

– Я считаю, что старая мисс Летеран – самая ужасная сплетница из всех.

– А! Вы не могли бы представить меня мисс Летеран, если это возможно, – как бы случайно?

– Нет ничего проще. Все старые кошки в это утреннее время шныряют по деревне за покупками. Нам нужно только пройтись по главной улице.

Как и сказала Джин, знакомство состоялось очень просто. Возле почтового отделения Джин остановилась и заговорила с высокой худой женщиной средних лет с длинным носом и острыми, любопытными глазами:

– Доброе утро, мисс Летеран.

– Доброе утро, Джин. Чудесный день сегодня, не так ли?

Ее глаза с любопытством окинули острым взглядом спутника мисс Монкриф.

– Позвольте мне представить вам месье Пуаро, – сказала Джин. – Он приехал к нам на несколько дней.

III

Деликатно откусывая маленькие кусочки от скона[13] и удерживая на колене чашку с чаем, Эркюль Пуаро вел доверительную беседу с хозяйкой. Мисс Летеран любезно пригласила его на чай и теперь изо всех сил старалась выпытать, что именно этот маленький экзотичный иностранец делает в их деревне.

Некоторое время сыщик ловко парировал ее выпады и тем самым разжигал аппетит пожилой дамы. Затем, когда решил, что плод созрел, он подался вперед и произнес:

– Ах, мисс Летеран, я вижу, что вы слишком умны для меня! Вы разгадали мой секрет. Я здесь по поручению Министерства внутренних дел. Но, пожалуйста, – он понизил голос, – держите эту информацию в тайне.

– Разумеется, разумеется! – Мисс Летеран была взволнована, потрясена до глубины души. – Министерство внутренних дел… вы не имеете в виду… речь не о бедной миссис Олдфилд?

Пуаро несколько раз медленно кивнул.

– Ну-у! – Мисс Летеран выдохнула это единственное слово, сложив в него всю гамму радостных чувств.

– Дело это деликатное, вы понимаете, – подчеркнул сыщик. – Мне приказали представить отчет относительно наличия достаточных оснований для эксгумации.

– Вы собираетесь выкопать эту бедняжку! – воскликнула мисс Летеран. – Как ужасно!

Если б она сказала «как великолепно», а не «как ужасно», эти слова больше соответствовали бы ее тону.

– А каково ваше мнение, мисс Летеран?

– Ну, конечно, месье Пуаро, ходило много слухов… Всегда ходит так много сомнительных сплетен… Нет сомнений, что доктор Олдфилд вел себя очень странно с тех пор, как это произошло, но, как я неоднократно говорила, нам, конечно, не следует относить это на счет нечистой совести. Возможно, просто горе… Нет, конечно, они с женой не слишком любили друг друга. Это я точно знаю, из первых рук. Медсестра Гаррисон, которая ухаживала за миссис Олдфилд три или четыре года, до самого момента ее смерти, тоже это подтверждала. И я всегда чувствовала, знаете ли, что у медсестры Гаррисон были подозрения. Она ничего никогда не говорила, но это можно понять, ведь правда? По манере поведения…

– Имеется так мало фактов, на которые можно опереться, – печально отозвался Пуаро.

– Да, я понимаю, но наверняка, месье Пуаро, если тело эксгумируют, тогда мы всё узнаем.

– Да, – согласился сыщик, – тогда узнаем.

– Раньше были случаи, похожие на этот, конечно, – продолжала мисс Летеран; ее нос подергивался от приятного волнения. – Армстронг, например, и этот, другой мужчина – не могу вспомнить его имя… и потом Криппен, конечно. Я всегда гадала, была Этель Ле Нев его сообщницей или нет. Конечно, Джин Монкриф – очень милая девушка, я уверена… мне бы не хотелось говорить, что она подбила его на это, но мужчины становятся такими глупыми из-за девушек, правда? И конечно, они очень тесно общались!

Пуаро молча смотрел на нее с невинным вопросительным выражением на лице, рассчитанным на то, чтобы вызвать дальнейший поток излияний. Про себя он забавлялся, подсчитывая, сколько раз она произнесла слово «конечно».

– И конечно, благодаря вскрытию и прочему, столь многое должно проясниться, не так ли? Слуги и тому подобное… Слуги всегда так много знают, правда? И конечно, совершенно невозможно запретить им сплетничать. Беатрис, служанку Олдфилдов, уволили почти сразу же после похорон, и мне это всегда казалось странным, особенно учитывая то, как трудно в наше время найти служанку. Похоже, доктор Олдфилд боялся, что она что-то знает.

– Несомненно, похоже, что есть основания для расследования, – торжественно заявил Пуаро.

Мисс Летеран слегка вздрогнула от отвращения.

– Мысль об этом так отталкивает, – сказала она. – Наша милая, тихая деревушка… ее вытащат на страницы газет… и вся эта огласка!

– Вас это ужасает? – спросил Пуаро.

– Отчасти. Я старомодна, знаете ли.

– И, как вы говорите, это, вероятно, всего лишь сплетни.

– Ну… я бы не хотела с уверенностью говорить так. Знаете, я думаю, что люди правы: нет дыма без огня.

– Я и сам думал именно так, – сказал Пуаро, вставая. – Я могу довериться вашей скромности, мадемуазель?

– О, конечно! Я никому не скажу ни слова.

Сыщик улыбнулся и откланялся.

На пороге он сказал маленькой служанке, которая подала ему шляпу и пальто:

– Я здесь для того, чтобы расследовать обстоятельств смерти миссис Олдфилд, но я буду вам благодарен, если вы сохраните это в тайне.

Глэдис, служанка мисс Летеран, чуть не упала назад, на стойку для зонтиков.

– Ох, сэр, значит, доктор ее прикончил? – взволнованно выдохнула она.

– Вы так уже давно думаете, не так ли?

– Ну, сэр, это не я. Это Беатрис. Она была там, когда умерла миссис Олдфилд.

– И она считает, что там была… – Пуаро нарочно подобрал мелодраматичное выражение, – «нечистая игра»?

Глэдис взволнованно закивала:

– Да. И она говорила, что и медсестра тоже так думает, – та, которая была там, медсестра Гаррисон. Она так любила миссис Олдфилд, эта медсестра, и так огорчилась, когда та умерла, и Беатрис всегда говорила, что сестра Гаррисон что-то знает об этом, потому что она потом так ополчилась на доктора, а она бы этого не сделала, если б там не было чего-то такого, правда?

– Где сейчас сестра Гаррисон?

– Она ухаживает за старой мисс Бристоу, ее дом в конце деревни. Вы его не пропустите, он с колоннами и крыльцом.

IV

Спустя очень короткое время Эркюль Пуаро уже сидел напротив женщины, которая, несомненно, должна была знать больше всех остальных об обстоятельствах, породивших слухи.

Медсестра Гаррисон все еще была красивой женщиной лет сорока, обладавшей спокойными, безмятежными чертами лица Мадонны и большими темными глазами, полными сострадания. Она слушала его терпеливо и внимательно. Потом медленно произнесла:

– Да, я знаю, по деревне ходят эти неприятные слухи. Я сделала все, что могла, чтобы прекратить их, но это безнадежно. Людям нравится волноваться по какому-нибудь поводу, знаете ли.

– Но ведь должно было что-то вызвать появление этих слухов? – спросил Пуаро.

Он отметил, что ее лицо стало еще более огорченным. Женщина только озадаченно покачала головой.

– Может быть, – высказал предположение Пуаро, – доктор Олдфилд и его жена не слишком ладили и именно из-за этого возникли слухи?

Сестра Гаррисон решительно покачала головой:

– О нет, доктор Олдфилд всегда был удивительно добрым и терпеливым со своей женой.

– Он ее действительно любил?

Она заколебалась.

– Нет, я бы так не сказала. Миссис Олдфилд была очень трудной женщиной, ей было нелегко угодить, она постоянно требовала сочувствия и внимания к себе, не всегда оправданного.

– Вы хотите сказать, что она преувеличивала свою болезнь?

Медсестра кивнула:

– Да, ее слабое здоровье было по большей части в ее воображении.

– И все-таки, – мрачно произнес Пуаро, – она умерла…

– О, я знаю, знаю…

Сыщик некоторое время наблюдал за ней, отмечая ее тревожное недоумение, ее ощутимую неуверенность.

– Я думаю, – сказал он наконец, – я уверен, вы все же знаете, что породило все эти истории.

Медсестра Гаррисон покраснела.

– Ну, я могла бы, наверное, высказать догадку… Я думаю, это Беатрис, служанка, распустила все эти сплетни, и, мне кажется, я догадываюсь, что ее навело на эту мысль.

– Что же?

Медсестра Гаррисон заговорила, довольно бессвязно:

– Понимаете, я кое-что случайно услышала… обрывок разговора доктора Олдфилда с мисс Монкриф… и я уверена, что Беатрис его тоже слышала, только она никогда в этом не признается.

– Что это был за разговор?

Медсестра Гаррисон помолчала, словно проверяла точность своих воспоминаний, потом сказала:

– Это было недели за три до последнего приступа, который убил миссис Олдфилд. Они находились в столовой. Я спускалась по лестнице, когда услышала, как Джин Монкриф сказала: «Сколько еще это продлится? Я не выдержу, если придется ждать еще долго». И доктор ей ответил: «Теперь уже недолго, дорогая, я тебе клянусь». А она: «Я не могу вынести это ожидание. Ты действительно думаешь, что все будет в порядке?» А он: «Конечно. Ничего не может случиться. В следующем году в это время мы уже будем женаты».