Целый мир внутри - Бризин Корпс

Она прервалась, и на какой-то миг повисло молчание. Не тягостное, но волнительное – словно преддверие чего-то.

Кэрри не стала плеваться слюной в желании доказать противнице свое личное мнение. Вместо пустых дискуссий она лишь поправила подушку неспешными движениями и так же неспешно легла на нее, снова направив взор на потолок.

– А ты здесь по какой причине? – поинтересовалась она, словно нехотя.

– Я хотела взять круассаны и шоколадку в неположенное время. И при аресте некультурно себя вела.

Кэрри не ответила. Ее мозг был занят чем-то иным. Мысли вырисовывали что-то в белой выси над головой.

Спустя четверть минуты она повернулась на бок лицом к стене, чтобы не видеть свою соседку.

– Пока кто-то пытается привести тиранов в чувства, кто-то тешит желудок, – расслышала Катя шипящие насмешливые слова.

Но Кате не стало стыдно. Она уже говорила, что хочет создать мир, подходящий лично для нее, а не для каких-то других людей. И вот пожалуйста.

8

Выйдя сегодня на улицу в магазин, Катя и не подозревала, что увидит что-то подобное…

Супермаркет, в котором обычно закупалась ее семья, был очень неудачно расположен. В принципе, ничего особенно катастрофичного из близкого соседства с церковью не происходило, однако эта тишина соблюдалась только в спокойные времена. Неудачным тут было лишь то, что эти спокойные времена, как стало очевидно, подошли к концу. «Много вас по весне оттаяло», – вспомнила Катя ненароком. «В Пасху всем вдруг припекло».

Даже издалека становилось очевидным, что около церкви (и магазина, соответственно) собралась тьма-тьмущая людей. Страшно подумать, что все они верующие, – из этого в данной обстановке ничего хорошего вытечь не могло, тем более для нерелигиозной личности, каковой являлась Екатерина.

Она осторожно подошла к толпе, предварительно вытащив из ушей наушники, и попыталась услышать или хотя бы увидеть причину несанкционированного собрания.

– Я не верю…

– Пусти!

– Да что ты делаешь!

– Иисус воскрес, а…

– Да отпусти!

– Женщина!

– Мужчина!

– Кто-нибудь, да оттащите вы ее!

Творилось что-то невообразимое. На первый взгляд казалось, что люди репетируют поведение в случае Апокалипсиса, но у них никак не получается не паниковать. С другой стороны, все происходящее до ужаса напоминало что-то среднее между давкой в автобусе и торгов на рынке.

– Что происходит? – спросила Катя у одного из более-менее спокойных персон. Мужчина резко повернулся.

– Пытаемся разнять вот.

– Кого?

– Как кого? – он хмыкнул. – Дерутся вон, – махнул головой в сторону особенной давки и громких выкриков. – Убьют, если не разнять.

– А причина?

– Все та же. Верующий столкнулся с неверующим. Кто-то на «Иисус воскрес» ответил, что не верит ни в него, ни в каких бы то ни было богов и вообще считает веру глупостью и ребячеством.

– По-моему, это всего лишь новозаветные сказки с еврейскими первоосновами, – хмыкнула Катя, наблюдая за толкающейся кучей впереди и стараясь не оглохнуть от ругани со стороны давки.

Мужчина одарил ее оценивающим взглядом.

– А то, – ответил он. Он замолк и начал активно прорываться вглубь, возможно, желая показать Кате, что он тоже является частью события.

Девушка проводила его до первой фигуры, после которой увидеть ушедшего уже нельзя было.

– Да прибудет с тобою Иисус, – хмыкнула она.

– Иисус воскрес! – услышала она над самым ухом и даже вздрогнула от неожиданности. Понимая, что опять сострила на религиозную тему, притом опять неудачно и в неподходящей обстановке, Катя осторожно повернулась в сторону возгласа. На нее смотрели чистые голубые глаза высокого молодого юноши, смотрящего сверху вниз с ожиданием и вдохновением.

Решив побыстрее удалиться, недошутница быстро отвернулась и уже шагнула вбок, как вдруг почувствовала прикосновение к своему плечу и повторенную уже в самое ухо фразу: «Иисус воскрес!»

«Для кого воскрес, а для кого и не существовал», – подумала она сердито, пытаясь вырвать плечо из рук святоши, однако тот не отпускал, то ли пытаясь заставить ее уверовать, то ли желая сломать неверной кости.

– Да иди ты со своим Иисусом… – разозлившись, буркнула Катя и прикусила язык. Она думала сказать это негромко, так, чтобы никто не слышал, но, очевидно, слышали эти слова не только она и вцепившейся в нее верующий, но и несколько других.

– Как ты смеешь!

– Зачем ты пришла?

– Как ты можешь без веры…

– Это неува…

Чувствуя себя не просто не в своей тарелке, но и вообще не в адекватной обстановке, Катя решила сходить в магазин как-нибудь в другой раз и понеслась прочь из толпы фанатиков, стремясь как можно быстрее от них отвязаться.

Пробежав достаточное расстояние по переулкам и тропинкам, она наконец смогла повернуть в сторону дома.

«Дурдом какой-то», – думала девушка по пути под защиту родной крыши. «Эти верующие когда-нибудь всех переубивают. Надо же додуматься – устроить такое. А ведь религия, наоборот, не позволяет подобного. Ну веришь ты, так верь себе, никто тебе не будет мешать – ведь у каждого в голове свои тараканы. Но что же устраивать беспорядки?» – Катя еще раз огляделась по сторонам, но все было тихо. Она пошла дальше. «У каждого человека есть право на то, исповедовать или не исповедовать какую-либо религию. Может, тот человек, которого рвали они перед церковью, и позволил себе высказать свою точку зрения, но он же не сжег иконы, не подтерся рясой. Он же просто-напросто не ответил „воистину воскрес“ – ну что тут такого феноменального и что тут такого ужасного?»

Тогда она записала в список идей новый пункт:

Искоренить веру в любого бога. Люди не должны вести себя как идиоты, их мозг должен быть чист и лишен подобного мусора.

9

Как ни старалась Катя забыться сном, это у нее не получалось. Мысль текла, рассуждения толпою штурмовали ее сознание, однако ничего, даже отдаленно напоминающего дремотное состояние, не было.

И это раздражало.

Иногда сон может помочь пережить что-то трудное или что-то неразрешенное и терзающее позабыть, и сейчас этот выход был самым что ни на есть подходящим, но – не получалось открыть эту дверь, не получалось выйти из этого мира, променяв его на другой по щелчку пальцев.

Отчего-то вспомнились слова работника Корпорации. Что-то он говорил такое про ее мозг и про отдел в нем, касающийся как раз-таки снов. Блокирует она этот сектор, так он сказал? Имеет ли это какую-нибудь связь с тем фактом, что ей не удается заснуть? Или это происходит потому только, что так много всего произошло и нельзя просто так уснуть после подобного безумия?

В озеро мыслей был брошен камень, по глади пошла рябь.

Катя попыталась уцепиться за ускользающую нить слов, однако совсем скоро вместо своего голоса, звучащего внутри ее головы, девушка совершенно ясно услышала чей-то другой, раздававшийся непосредственно извне ее внутреннего мира.

– …что это может значить так много! – возмущался один голос, по всей видимости, мужской.

– Будто ты не знаешь правил, – фыркнул кто-то еще.

– Знаю! Но я не могу согласиться с ними! Поэтому я…

– Поэтому ты и пытаешься произвести всякие околореволюции, – опять вставил второй.

– Пусть даже так, – подумав, согласился первый. – Но ведь если не начать, все так и будет продолжаться. Главное – надо сделать первый шаг, а то ведь никто так и не решится. Все трусят! Трусят! – он снова сорвался, но, откашлявшись, пришел в себя.

– Не строй из себя полководца. Ты не тот, кто мог бы своими словами тронуть патриотическую струну в душе каждого и повести его творить добрые дела во благо всего их народа, – голос говорил устало. Судя по всему, человек, его имеющий, не раз встречался с подобными «противниками закона». – Ничего нельзя изменить. Тебя все равно никто не послушал бы. Максимум, чего бы ты смог достичь, – того, чтобы некоторые, мыслящие в одном с тобой ключе, поддержали это «восстание», однако толпы людей за собой ты не увидишь, ты никого не поведешь вперед, потому что, пока людям не угрожает смерть, пока они могут дышать, они не станут рисковать жизнью во имя химеры, которую ты им готов преподнести на блюдечке с голубой каемочкой. Люди глупы лишь настолько, чтобы кому-то подчиняться и терпеть, терпеть, терпеть, но жить. Но они не настолько идиоты, чтобы рисковать ради невозможного.

– Если нас много, если каждый поймет и восстанет, то мы всего смогли бы достичь.

Его собеседник лишь рассмеялся.

– Ну конечно. Каждый человек внутри себя растит мечту на утопию, однако утопическое общество не выживет в любом случае. И только пока кто-то может подчинять себе, пускай жестоко, людей, только тогда они и могут чувствовать себя живыми.