Новенькая для мажора (СИ) - Чикина Елена

Мешок окажется в воде…

На секунду мне почудилось, что я теряю сознание. Мешок, опускающийся на темное речное дно — от одной мысли об этом мое сердце сковало невыносимой болью.

― А теперь, приятного купания! Парни, ― отдал приказ Орлов.

Его прихвостни потащили меня к воде. В этот момент из моей груди вырвался чудовищный крик, истерический вопль ужаса, смешанный с рыданиями. В каком-то диком помрачнении я начала вырываться из их рук, как сумасшедшая.

Мои похитители даже растерялись на секунду.

― Ну-ка…

Кляп кто-то вынул, и рыдания зазвучали громче ‒ мне казалось, что их издает кто-то другой.

Я совсем потеряла власть над телом и своими эмоциями.

― Господи, неужели так испугалась? ― Руслан удивленно рассмеялся. ― Да… мне казалось, ты будешь покрепче. Отпустите-ка ее!

Чужие руки меня больше не держали, и я опустилась на деревянный настил причала. Зажала рот рукой, пытаясь немного заглушить звуки, которые из меня исходили.

― Что ж, получилось даже проще, чем мы ожидали, ― помолчав немного, он снова засмеялся. ― И раз уж я обещал, что сегодня ты отделаешься предупреждением… Ну, что, готова попросить прощения?

Я просто кивнула, по-прежнему продолжая плакать, истерически завывать и всхлипывать.

― Будешь слушаться?

Снова кивнула.

― То-то же. На сегодня с тебя хватит. И все-таки мешок этот я пока оставлю тут, но надеюсь, мне не придется им воспользоваться. Помни, что я тебе сказал, и в следующий раз прояви больше уважения к моим словам. Надеюсь, ты усвоила урок. Идем, ― обратился он к членам своей банды.

Все вместе они двинулись в сторону школы. Остальные мажоры, молчавшие до этого, наперебой заговорили. Я слышала, как они обсуждают приключившуюся со мной истерику. Смеются…

Я все еще продолжала плакать, сидя на этом настиле рядом с кромкой воды — так просто это было не остановить.

Унизительно. Больно. Страшно.

Нет, Орлов так и не исполнил своей угрозы. Но того, что он сделал, оказалось достаточно.

Достаточно для того, чтобы сломать меня.

* * *

Я лежала на кровати, уставившись в потолок невидящим взглядом.

Популярные девчонки и их злые козни. Орлов с его угрозами. Руслану удалось меня сломать, лишить способности сопротивляться — одной мысли о том мешке с камнями хватило, чтобы уничтожить мою волю. Обратить ее ничто.

Зазвонил телефон.

― Алло? ― прошептала я.

― Доченька, ну как ты? ― зазвучал звонкий бодрый мамин голос. ― Устроилась? Ну, как новая школа?

По щекам покатились слезы. Мама…

― Все хорошо, ― я постаралась проглотить ком, вставший в горле, ― познакомилась с хорошими девочками. На дом задали много, но это ничего. Тут красиво.

― Как я рада! А что у тебя с голосом? Неужели простудилась?

― Да, немного…

― Одевайся потеплее, осень все-таки, пора простуд! А мы готовимся к отъезду — уже упаковали последнюю коробку.

Я закусила губу. Почему же я не поехала с ними?..

Отступать было поздно, я знала об этом с самого начала. Даже если я прямо сейчас признаюсь маме в своей слабости… она просто еще сильнее распереживается. Будет нервничать.

― Мажешься кремом? Темные очки не забыла? ― в ее словах и так было слишком много беспокойства. ― Готовишься к экзаменам? Всего один год, но он самый важный. Не бойся просить о помощи ни ребят, ни учителей, если что-то непонятно. Ты так долго к этому шла! Но постарайся меньше нервничать, не зацикливайся на максимуме, верь в себя. Знала бы ты, как мы тобой гордимся!

Нет, я не могу повернуть назад. Я должна готовиться к поступлению, и выхода у меня нет — оплатить обучение родители не смогут.

Мама говорит мне меньше нервничать… но это просто невозможно. Одна мысль о том, что я могу не справиться, способна убить меня, точь-в-точь, как мысль о глубине.

Родители вложили столько сил. Мы с Борей — это все, что у них есть. Но он никогда не сможет поступить в институт. Не сможет работать. Не сможет ходить. Остаюсь только я.

А значит, я на целый год застряла в этой ужасной школе.

Будет тяжело — мне было это известно с самого начала. Да только я и представить себе не могла, как тяжело мне здесь будет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Хм, а ведь завтра воскресенье… Договорив с мамой и пожелав им всем доброго пути, я набрала другой номер. Номер, который знаю наизусть.

― Привет! Не занят?

* * *

― Зефирка! ― улыбаясь моей любимой чуть кривой улыбкой, Дима раскрыл мне свои объятия.

Я бросилась к нему со всех ног, смеясь и снова чуть ни плача. О-о-о! Мне было просто необходимо увидеть знакомое лицо! После всего, через что я прошла, после всех угроз и треволнений, кажется, только эти объятия и могли исцелить меня.

Мне очень нужен был рядом кто-то любящий и заботливый.

Дима на голову меня выше, симпатичный, сильный (не качок, как Орлов, конечно, просто тренированный), у него густые блестящие волосы, почти черные, и темно-зеленые глаза. Кожа практически такая же светлая, как у меня, только в отличие от моей, способна загорать на солнце. Его лицо и руки полностью покрыты веснушками — его внешность они ничуть не портят, наоборот, придают ему задорный вид.

― А где Кеша? ― немного позже, уже полностью придя в себя и чуть отстранившись, огляделась в поисках его скутера.

― Боюсь, Иннокентий испустил свой последний вздох, ― покачал головой парень.

― А как же ты сюда добрался?

― На электричке. Подумаешь, всего две пересадки и три часа дороги!

― О господи… И хотелось бы мне сказать, что не стоило ехать, но я просто… не могу. Знал бы ты, какие это были тяжелые дни!

― Что, домашки много задали? ― хмыкнул.

― Нет. Нет, Дима. Это не школа, а какой-то змеиный клубок!

― Ну, рассказывай!

Вместе мы обошли озеро (оказавшееся рекой Саминкой, которая только выглядела, как озеро), пересекли лесок и вышли к парку, разбитому возле замка Мейендорф. По дороге я в красках рассказала ему о своих злоключениях.

По окончании моего рассказа Дима еще несколько минут молчал.

― Жалею. Прости, честное слово жалею, что не уехала с родителями. Мы бы с тобой справились — всего один год, в конце концов. Переписывались бы, созванивались по скайпу!

― Да не парься ты так. Кислота и грибы не так уж и опасны.

Я знала, что он просто пытается меня подбодрить. Такой он человек, сам никогда не парится и мне не позволяет. Говорит, что я слишком нервная, гиперответственная, что слишком боюсь неудач. Не знаю, мне его слова никогда особо не помогали расслабиться, но мне было приятно думать, что мы друг друга дополняем в этом смысле.

― Дима, я переживаю о том, что еще они могут со мной сделать!

― Угу.

― Может, хоть посочувствуешь?

― Да. Сочувствую, что тебе оказывает знаки внимания негласный король вашей школы.

На секунду я растерялась. Вообще, такой реакции можно было бы ожидать, если бы я все ему рассказала — о тех взглядах, словах «она похожа на фарфоровую куклу», гадкой клевете Кати. Но мне хватило ума все это опустить.

― Какие знаки, Дима? Он чуть в реку меня не скинул!

― Ага, за то, что ты вопреки его словам с каким-то мажором прогулялась? Не смеши, Зефирка.

Ладно, такой реакции действительно можно было ожидать. С той минуты, как я рассказала ему о своем переходе в эту школу, он не переставал беспокоиться, что я найду себе нового парня, какого-нибудь красавчика, родившегося с золотой ложкой во рту, который увезет меня в свое альпийское шале. Да только раньше я его слова воспринимала как шутку. Ну, легкую ревность, вполне понятное беспокойство, не имеющее под собой оснований. Но сейчас…

Я разразилась долгим горьким нервным смехом.

Да-да. Знаки внимания. Я прямо со всех сторон чувствую это внимание. Татуированный король говорит, что хочет меня испортить. Его сводный брат втирается ко мне в доверие, чтобы затем кинуть под колеса поезда. Вредные мажорки завидуют чему только можно и нельзя (серьезно, было бы чему завидовать). Ну, просто сказка про Золушку, блин!