Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, Митя не унывал, не жаловался: так сейчас все жили, что поделать – война. Вот разобьём буржуев, покончим с Врангелем и белыми польскими панами, вот тогда и настанет настоящая жизнь, такая, что… такая… такая… Коммунизм – одно слово! А сейчас и потерпеть можно, тем более – уже недолго осталось, совсем недолго.
Нет, и сейчас можно было жить, чего уж. Столяровы издавна квартировали почти в самом центре города – пусть небольшого, но города! – в одном из многоэтажных доходных домов, до революции принадлежавших известному купцу Никодиму Десяткину, а ныне, понятно, национализированных. После смерти матери юношу уплотнили, на что Митя вовсе не сетовал – что он, буржуй, что ли, в двух комнатах жить? Маленькую и тёмную, похожую на ученический пенал – оставили Столярову, другую же – большую и светлую – по решению жилтоварищества разделили фанерной перегородкой на две, одну дали товарищу Чеширскому с супругой, сотруднику уездного земнадзора, вторую – молодому угрюмому парню, сотруднику местной ЧК.
Чекиста звали Пётр Бруджа – подозрительно, но сказал, что из стрелков латышских, и так всё объяснил. И при этом он чем-то походил на Митю: такой же сутулый, тощий и такие же красные глаза. Правда, волосы не белобрысые, а чёрные, как смоль, и кожа – бледная, словно у поганки. И холодная. Однажды Столяров прикоснулся к руке чекиста и поразился, насколько она ледяная.
«Замёрз», – буркнул тогда Пётр, и больше к этой теме они не возвращались.
На работу чекист ходил по ночам, днём отсыпался и – дивное дело! – сразу же попросил поменяться: свой, большой и светлый, кусок комнаты отдать в обмен на сырой и тёмный «пенал». Митя, конечно же, обрадовался, вот только несколько побаивался – а как на это посмотрит жилищный комитет? Новый сосед, однако же, обещал всё уладить… и уладил, всё же чекист, не кто-нибудь, – жилком переезд благословил! А ещё в тот же вечер поделился с Митей пайком, да и потом частенько делился – вот оказался какой человек, не то, что эти… Чеширские. А с виду – угрюмец нелюдимый! Правда, к себе в комнату никогда не приглашал, да и за стол вместе с Митей не садился, потому что сильно на работе уставал. Так это и понятно, работа у человека такая, что не позавидуешь. Почётная, конечно – да, но не позавидуешь: сколько нынче развелось спекулянтов, барыг разных, недобитых белогвардейцев, да и дезертирские шайки в окрестных лесах так и шастали…
…Насвистывая «Беснуйтесь, тираны», юный корреспондент уездных «Ведомостей» скинул с плеча мешок и остановился передохнуть у родного парадного, если так можно было назвать изрядно загаженный и вечно тёмный подъезд, мрачным видом своим напоминавший какую-нибудь крипту или глубокую, с летучими мышами, пещеру.
Тащить мешок по узкой лестнице на четвёртый этаж – не сахар, хоть и говорят, что своя ноша не тянет. Стоял Митя, дух переводил, отдыхая, любовался звёздным вечерним небом да зацепившимся за острый угол крыши месяцем ржавого, серебристо-красноваго цвета. Кроме месяца и мерцающих жёлтых звёзд, ничего более тёмные улицы Озёрска не освещало: время такое, что уж поделать – не до фонарей!
– Ой!
Взвалив мешок на плечи, юноша едва не столкнулся с выбежавшим из подъезда парнем, в коем не сразу признал соседа-чекиста, а когда признал – куртка из «чёртовой кожи», брюки галифе, кожаная, с красной звёздочкой, фуражка, – то здороваться было уже поздно. И всё ж Митя повернул голову да крикнул вослед:
– Удачи, Пётр!
Не «Петя» прокричал – «Пётр», чекист просил, чтоб его только так и звали, а ещё лучше – «товарищ Бруджа», без панибратства.
Бруджа, однако, услышал, обернулся, правда, ничего не сказал, даже не махнул рукой, и очень быстро ушёл, что и понятно – дела! Важные дела, государственные, на то и ЧК.
Поднявшись к себе в квартирку, Митя сразу прошёл на кухню, поставил вариться картошку, потом, подумав, отложил с десяток картофелин покрупнее – соседу-чекисту в подарок, а то как-то не по-людски – тот угощает, а Митя что ж? – и только после этого взялся за сало.
…А пока юный корреспондент «Ведомостей» пировал, смачно заедая разваристую картошечку салом, бдительный и неустрашимый сотрудник ЧК товарищ Бруджа зачем-то осмотрелся вокруг и, не заметив ничего подозрительного, быстрым шагом направился к привокзальному скверу. Шагал вполне уверенно, ни на что не натыкался, словно бы видел в темноте ничуть не хуже кошки.
А ведь и верно – видел!
Видел, как гопники – ошивающиеся вокруг вокзала трое неслабых парней – подскочили к припозднившейся с редкого поезда дамочке да, не говоря худого слова, выхватили её саквояж, а саму потащили в кусты. В другое время Пётр, конечно, вмешался бы, поскольку положительные показатели молодому уполномоченному были ох как нужны, легко совладал бы с троими да приволок бандюганов в бывшее судебное присутствие – двухэтажный, с лепниною, особнячок, – где ныне располагался уездный отдел губчека. Начальник, товарищ Отто Лациньш – вот он точно был из латышских революционных стрелков, – косноязычно похвалил бы молодого и ретивого да ещё поставил другим в пример: вот, мол, не зря товарищ Бруджа по ночам дежурит! Борется с бандитизмом изо всех своих молодых сил.
Из молодых, да… Эх, знал бы начальник, сколько его сотруднику на самом деле лет…
Да, показатели бы пригодились, но… не сейчас! Сейчас было некогда, поскольку именно сегодняшней ночью должно сладиться то самое дело, ради которого сюда и прибыл отец – старый кардинал в сопровождении трёх воинов. К их приезду «чекист» узнал всё, что приказали, что могло понадобиться для успешной операции.
– А‑а-а‑а!!!
Женщина закричала, вырвалась. Побежала, смешно цепляясь за кусты несуразно длинной юбкой. Хорошенькая! Не юбка – женщина, девушка даже.
Шляпка сбилась набок, длинные каштановые волосы растрепались, лицо перекошено страхом, но видно – красивая.
– А ну, стой, курва!
– Держи её, Гунявый, держи! Слева заходи, слева! Оп!
– Помогите‑е-е‑е!!!
Крик не резанул – резануть душу Бруджи никакой крик не мог, – крик заставил поморщиться и принять решение.
«Ну, красавица, значит, судьба у тебя такая – удачливая. Но показатели мне всё равно не улучшить…»
Потому что времени на то, чтобы официально зафиксировать проявленный героизм, решительно не оставалось.
Бруджа пропустил бегущую девчонку, после чего совершил гигантский прыжок и перекрыл бандитам дорогу. Широко распахнутые очи его пылали кроваво-красным огнём, бледное лицо исказила презрительная гримаса.
– Оп‑па! Гунявый, ты глянь. Тут ещё какой-то фраер.
– У него ж «наган», парни!
– У нас у самих «наганы»… А ну-ка…
Вот в чём точно масан не нуждался, так это в шуме. А потому гопники просто не успели открыть стрельбу: слишком уж быстро двигался Пётр… Двигался и орудовал выхваченным стилетом. Удар, и тут же – следующий, уже в двух ярдах правее, совсем в другое тело. Удар. Тонкое лезвие не режет – мягко, будто игла, входит в плоть, нежно пронзая сердце и тут же убегая. Два удара, две смерти… Но они ещё не пришли. Два гопника продолжают стоять, недоумённо глядя перед собой. Уже мёртвые, но ещё смотрящие. Два трупа ещё на ногах, а Бруджа уже держит в плотном захвате третьего бандита, самого молодого, которого называли Гунявым. Держит и с наслаждением вдыхает идущий от пищи запах страха, предчувствует бурление крови и аккуратно выпускает иглы…
– Отпусти! – почти плачет гопник.
Иглы прокалывают кожу. Пища издаёт судорожный всхлип или вздох… Бруджа не знал, как правильно называть то, что он слышал почти от каждой жертвы, но ему оно безумно нравилось.
Чужая кровь согрела холодное тело вампира.
«Хорошо…»
С железнодорожных путей донёсся паровозный гудок. Пора.
Пётр небрежно отбросил наполовину высушенного, но всё равно уже мёртвого бандита и прошёл в глубь сквера, к цветочной клумбе, разбитой у будущего памятника Жану-Полю Марату, который должны были воздвигнуть на постаменте, оставшемся от статуи Николая Первого, сброшенной ещё в феврале семнадцатого. Уродливый, ободранный, с вывалившимися кирпичами постамент являлся сейчас тайником, храня в своём чреве четыре армейские фляги – три трофейные, австрийские, и одну довольно-таки забавную, французскую, с вычурным изображением знаменитого парижского шансонье Аристида Бриана, выполненным в стиле ар-нуво. В трёх австрийских кардинал привёз помощников, четвёртую же, вычурную, велел купить для себя.
- Доказательство силы - Вадим Панов - Городская фантастика
- Охота на Горностая (сборник) - Вадим Панов - Городская фантастика
- Видишь Суслика? - Фил Шрайбер - Городская фантастика / Попаданцы / Периодические издания / Юмористическая фантастика
- Создатель кошмаров - Елена Бычкова - Городская фантастика
- Лица - Алёна Задирей - Городская фантастика / Русская классическая проза
- Время пепла - Дэниел Абрахам - Городская фантастика / Детективная фантастика / Фэнтези
- Стать собой - Лёха - Боевая фантастика / Городская фантастика / Попаданцы
- Антагонист 1 - Алексей Викторович Широков - Боевая фантастика / Городская фантастика / Попаданцы / Периодические издания
- Дневник экстрасенса - Вадим Исковский - Городская фантастика
- Охотница. Ангел Губитель - Елена Амеличева - Городская фантастика / Любовно-фантастические романы / Периодические издания