Плата за жизнь - Николай Леонов

– Пробуй. Если тебе такое удастся, я повышу твой оклад.

Через неделю Харитонов получил данные одного из молодых налетчиков; вечером позвонил, состоялся короткий, содержательный разговор.

– Добрый вечер, молодой человек.

– Добрый. Кто говорит и кто вам нужен?

– В нашем деле имена только вносят путаницу, ведь настоящее никто не назовет. Я вам позвонил, значит, я вас знаю.

– Может, вы ошиблись и не туда попали?

– Вы интересуетесь валютой? Переводите государственную валюту на личные счета?

– Допустим.

– Значит, я соединился правильно, попал, куда и хотел. Слушайте, молодой человек, не перебивайте старших. Вы залезли в чужую песочницу, лепите в ней свои куличики. Так дело не пойдет. Каждый четвертый куличик следует отдавать хозяину песочницы.

– Четверть? Дядя, ты не подавишься?

– Молодежь! Сколько у вас лопаточек? Три? Четыре?

Пять? У хозяина песочницы их более двухсот. Лопаточки у вас отнимут, вас сильно отшлепают. Совсем! Я ясно выражаюсь?

– Ясно, только я не убежден, что вы говорите правду, а не шантажируете на пустой кулак.

– Фу, какие выражения! Ведь песочницу охраняет не только хозяин, но и участковый. У нас с ним неплохие отношения, мы знаем, что он заинтересовался вашими проказами. Если вы не примете наше предложение, мы вас не тронем, но и не предупредим, когда участковый будет вас у песочницы ждать.

– А вы можете предупредить?

– Конечно, иначе бы я не звонил.

– Хорошо, я посоветуюсь. Перезвоните завтра в это же время.

Назавтра Харитонов вновь набрал номер:

– Здравствуйте, вы посоветовались?

– Естественно. Мы решили не платить вслепую, нам требуется подтверждение ваших полномочий.

– Разумно. Вы получите подтверждение. Но в таком случае вы уплатите четверть не с того, что добудете, а со всей суммы, которую уже захватили.

– Время покажет.

Через неделю Харитонов позвонил вновь.

– Здравствуйте, вы готовите налет на Бакунинской. Не ходите туда, вас ждут.

– Откуда я знаю...

– Сопляк! Не веришь – сходи и выясни!

Еще через несколько дней Харитонов снова позвонил:

– Ты хочешь взять инкассатора на Солянке, не делай этого.

– Сдаюсь; когда и где я могу с вами встретиться?

– Ты не дорос, чтобы со мной встречаться. Тебе позвонят, назначат встречу. Ты молча отдашь четверть добытого, договоришься с человеком о связи, будешь поддерживать с ним связь и не дергаться без нашего разрешения. Оглянись вокруг себя, тебя закладывают ментовке.

Таким образом группа молодых налетчиков вошла в группировку Лялька.

* * *

Когда Харитонов настоял, чтобы авторитеты встретились и договорились. Лялек через посредников уломал конкурентов; встреча состоялась.

Съехались за городом ночью, согласно договоренности, каждый приехал лишь на одной машине, вышел на шоссе один, без охраны. Договориться ни о чем не сумели: как звери, столкнувшись ночью на одной тропе, вздыбились, порычали, оскалившись, кося взглядом на машины, в которых сидели автоматчики, и разбежались, договорившись встретиться через неделю.

Вторая встреча прошла так же, лишь с той разницей, что по предложению старого, разменявшего второй полтинник авторитета, договорились устроить совещание доверенных лиц. “Политруки” должны собраться в уединенном доме отдыха, встретиться без охраны и оружия, пожить вместе, сколько потребуется, договориться и вернуться к хозяевам на утверждение договора. После этого авторитеты вновь встречаются, но уже не ночью на шоссе, а как нормальные люди днем в ресторане обедают, вносят в договор свои предложения и поправки. Не приславший своего представителя на совещание или не явившийся на обед на утверждение договора объявляется в Москве вне воровского закона со всеми вытекающими последствиями.

Узнав о такой договоренности, Харитонов обрадовался: он уже видел себя начальником объединенного штаба, то есть человеком, власть которого немногим уступает власти мэра Москвы, а в чем-то ее и превосходит.

Начались переговоры. Решали, где, когда, обсуждали систему связи, топтались на месте, если продвигались вперед, то очень медленно. Все затрудняла перестраховка, каждый знал, что бы газеты ни писали, уголовный розыск еще жив и не спит, агентура действует. Поэтому никто на личные контакты не шел, договаривались через посредников.

В середине октября, когда осень взяла свое, поднялся ветер, согнал облака в темные тучи и поливал город ежедневно. Харитонов обедал в небольшом частном ресторанчике. Барин был один, без женщины, так как собирался через час созвониться с нужным человеком, договориться о встрече. Неожиданно к столу подошла молодая женщина, не профессионалка, это он определил сразу. Она сказала:

– Здравствуйте, Борис Михайлович, извините, я буквально на минуточку. – И села за стол.

– Здравствуйте, слушаю. – Он поставил чашку с кофе, бросил взгляд на дверь, за которой должен был стоять телохранитель.

– Не беспокойтесь, Борис Михайлович, я мирная, несчастная женщина. Меня зовут Ирина Петровна. Я имела неосторожность поссориться с Яковом Семеновичем Ямщиковым. В круговерти нашей жизни Яков Семенович, видно, меня подзабыл. Благодаря этому я имею возможность с вами беседовать.

– Какой Яков Семенович? – вполне искренне спросил Харитонов.

Имя, отчество и фамилия шефа на секунду выпали из памяти. Место встречи и сама тихая, невзрачная дамочка никак не вязались с равнодушным убийцей Ляльком.

Затмение прошло. Борис Михайлович пришел в себя и сказал:

– Простите, Ирина Петровна, признаюсь, пошутил весьма неудачно; продолжайте, я весь внимание.

– Случается. – Женщина кивнула и вынула из сумочки плотный конверт, приоткрыла, достала из него пачку долларов, сунула пачку обратно в конверт, сказала: – Здесь двадцать тысяч. Для Якова Семеновича мелочевка, но у меня больше нет, клянусь. Прошу, Борис Михайлович, Христом-богом заклинаю, передайте конверт Ямщикову. И, пожалуйста, скажите, мол, Ирина приносит свои извинения.

– Мне не трудно. – Харитонов хотел взять конверт. Проходивший мимо их столика пьяный качнулся, упал на спину Харитонова. Тот выпрямился, повернулся, пьяница сполз на пол, что-то бормоча. Подбежали официанты, подняли пьянчугу, начали извиняться.

– Ладно, случается, – благосклонно произнес Харитонов, повернулся к соседке. – Россия. Ее умом не понять. – Он взял со стола конверт, положил во внутренний карман пиджака. – Уважаемая Ирина Петровна, не сомневайтесь, все сделаю в лучшем виде.

– Я не сомневаюсь, Борис Михайлович, ваша репутация известна. – Женщина встала, кивнула и пошла к дверям.

Не успел смолкнуть стук ее каблуков, как сидевший за соседним столом мужчина переместился за стол Харитонова и положил перед ним удостоверение в красной обложке.

– Полковник Крячко, Министерство внутренних дел.

Борис Михайлович, не дергайтесь, не опускайте руку в карман, я за вас расплачусь, потом сочтемся. Одно лишнее движение – и я защелкну на вас наручники, о’кей?

Они вышли из ресторана под руку, словно старые приятели. Харитонов оглянулся, охранника, естественно, не было. “Мерседес” сиротливо стоял в стороне, но без водителя.

– Поедем на вашей, – сказал полковник. – Сейчас опасно оставлять машину без присмотра. Ключи у нас имеются.

Из другой, стоявшей неподалеку машины вышел мужчина, достал из кармана ключи, сел за руль “Мерседеса” Харитонова.

Полковник держал Харитонова под руку вежливо, но жестко, усадил на заднее сиденье, сам разместился рядом.

– Господин полковник, что произошло? Вы, случаем, не ошиблись? – спросил спокойно Борис Михайлович. Не зная за собой никаких доказуемых грехов, он еще не успел испугаться, хотя в нижней части живота уже знакомо покалывало.

– Ошибся? Это вряд ли, – ответил Крячко любимым выражением Гурова. – Тут поблизости отделение милиции, заедем, разберемся. Если я ошибся, принесу извинения.

В отделении их явно ждали, ничего не спрашивая, провели в кабинет начальника. Харитонов не понимал, за что его прихватили, но видел, что попал серьезно. За столом начальника сидел майор, как оказалось, следователь. На стульях, в сторонке, мужчина и женщина читают журналы. Понятые, понял Харитонов и безвольно опустился на ближайший стул.

– Рано вы присаживаетесь, Борис Михайлович, – сказал Крячко. – Подойдите к столу, выньте все, что находится в ваших карманах. Понятые, прошу вас тоже подойти.

Харитонов слегка успокоился, его явно с кем-то спутали. Он вынул из брючных карманов носовой платок и мелкие деньги, из карманов пиджака – записную книжку, авторучку, бумажник, конверт с долларами, связку ключей.

Майор кивнул, бросил взгляд на Харитонова, открыл лежавшую перед ним папку, что-то написал на бланке и спросил:

– Гражданин Харитонов, что находится в белом конверте?

– Двадцать тысяч долларов, – ответил Борис Михайлович. – Времена, когда за хранение валюты людей сажали, слава богу, прошли.