Ветры земные. Книга 2. Сын тумана - Оксана Демченко

– Секретаря нашли? – самый опасный вопрос Зоэ задала шепотом.

– Сам явился, повинился, прощение обрел, – кивнул Челито, и загорелое лицо прочертили темные складки улыбки. – Всякое бывает, порт – он иной раз и святому жабры встопорщит.

Зоэ хихикнула, представив сухого серенького секретаря в водорослях, с жабрами, да еще «встопорщенными». Воображение ловко нарисовало кабинет и умницу Бэль в строгом черном платье, и испуганного секретаря… воображение подсказало, как он без звука разевает рот, глядит мелкими глазенками на королеву, в холодном гневе более опасную, нежели любой шторм.

Продолжая хихикать и пожимать плечами, Зоэ дождалась, пока Челито выйдет, выскользнула из-под одеяла и принялась драть костяным гребнем кудри. За время жизни во дворце, повинуясь похожему на приказ совету королевы, плясунья ни разу не укорачивала волос, и теперь они плащом укутывали тело, спускались по бедрам. Зоэ неодобрительно продрала самые длинные пряди, подозревая: еще год – и дотянутся до колен… Второй совет королевы она дерзко нарушала каждый день, если не шла плясать на площадь. То есть волосы распущенными не оставляла, сплетала в свободную косу, прихватив в середине лентой.

– Дедушка! – крикнула Зоэ в полный голос, поправила платье и затянула на талии шаль вместо пояса. – Деда! А где Вико?

– У королевы, тонет в море гнева, – ехидно сообщил от окна голос дона Эппе. – Н-ну, и пока он там тонет, я тут, на суше, цел и сыт, стерегу тебя.

– Подглядываешь, – заподозрила Зоэ, подбежала к окну и раздвинула шторы, привязала их лентами, чтобы не застили вид на румяное утро и бледного, но по-прежнему неуемного Эспаду.

– Зоэ, два раза подряд злить Кортэ не стану даже я и даже на спор, – без раскаяния и смущения признал дон Эппе, шагая через низкий подоконник. – Всего лишь стерегу и подслушиваю. Старик прав: рыжий злодей воистину абордажный крюк, во что вцепится – от того уж не оторвать его.

– Что тебе? – Зоэ вспомнила, что на Эспаду вообще-то следует сердиться, и старательно остудила тон.

– Во, лепешка с сырой бараниной, – сообщил королевский пес, упал в кресло и добыл из кулька одно из любимых своих лакомств. – Хочешь? Чеснок сам выбирал и крошил. Мельче мошки, злее Кортэ…

– Да ну тебя, – всё еще стараясь не замечать гостя, буркнула Зоэ. Но пошла в угол и выбрала из запасов любимое Эспадой крепкое и сладкое сантэрийское, черное, как запекшаяся кровь.

– С зеленью, с алькемским злым перцем, с восточными пряностями, – уточнил Эспада, примерился и срубил горлышко бутыли так, что холодок стремительного движения клинка коснулся шеи Зоэ. – Почему ты не боишься всего, чего следует опасаться? Например, меня, моего клинка, врагов нэрриха. Или меня пьяного с клинком, к тому же обозленного на тех, кто покровительствует тебе…

Эспада отложил оружие, чуть наклонил голову и прищурился, раздирая надвое лепешку, начиненную мелко рубленным мясом. Зоэ попробовала тягучее вино – только лизнула, очередной раз удивляясь: как эта гадость может нравиться? Терпкое, горчит, а еще и сладким отдает, да к тому вдобавок жжет язык и першит в горле. Эспада отобрал бутыль, носком башмака повозил по полу, разгоняя осколки глиняного горлышка. Сунул Зоэ в руку кус лепешки, повторно приглашая разделить трапезу. Сырую баранину Зоэ находила сносной, к тому же знала: Рэй неизменно готовит кушанье сам, начиная работу с выбора годного барана. И гордится нелепым блюдом, и умудряется делать его действительно вкусно.

– Когда Ноттэ вытащил меня из закупоренной бочки, брошенной в море, что-то случилось, – задумалась Зоэ, устраиваясь на полу, рядом с креслом. – Я, наверное, пока тонула, перетерпела весь страх, на целую жизнь вперед. Ну и к тому же, Рэй, зачем тебя бояться? Ты часть семьи.

Эспада поперхнулся мясом и закашлялся, невнятно выругался, запил недоумение вином. Отдышался, насмешливо кивнул заглянувшему в дверь Челито и расхохотался, наблюдая возмущение на лице старого моряка. Тот не терпел грязи на полу и грязи на мебели, а Эспаду и полагал, и вслух звал именно так – грязью… Вот и теперь молча отвернулся, хлопнул дверью и торопливо зашаркал по коридору.

– Н-ну, спорим, он хоть сегодня возьмется за арбалет и наконец-то убьет меня? – понадеялся Эспада, снова вгрызаясь в лепешку.

– Да ну вас обоих, вы хуже детей, – Зоэ дожевала лепешку и облизнула пальцы. – Зачем сердишь дедушку? Ведь ты специально насорил.

– Он тебе не дед, ты вообще – сирота, – неожиданно сухо ответил Эспада. Бросил ополовиненную бутыль на столик так, что она заплясала, едва не опрокинувшись. Пошел к окну и не оборачиваясь, добавил: – Все мы псы, Зоэ. Я слишком молод, чтобы дружить с тобой. Он слишком стар, чтобы защищать. А твой Альба дурной щенок, лижущий руки любому ловкому ублюдку.

– Рэй! – возмутилась плясунья, но Эспада уже сгинул в парке.

Ругаться сделалось не с кем. Правда, в дверях сразу же появился Челито, хмуро осмотрел комнату, держа одну руку за дверью – вроде он взаправду пришел с арбалетом… Зоэ вздохнула, самым виноватым тоном пообещала убрать осколки, и дед унялся, молча захлопнул дверь, без прежней торопливости прошаркал прочь. Плясунья смущенно дернула плечом. Она-то знала, что дед не собирался стрелять. Стоял за дверью и ждал, когда несносный насмешник покинет комнату, а еще дед подслушивал: нет ли угрозы для Зоэ. Спорить прямо и до драки с Эспадой – опасался… А признавать свой страх полагал позорным.

– Годное ли дело: к порядочной девице лазать через окошко, – бубнил Челито за стеной, твердо зная, что будет услышан. – А ну как сплетня заведется? Она ж для чести похуже прямого поклепа.

Зоэ хмыкнула, пропустила упрек мимо ушей. Сплетен о доне Эппе немного, особенно в мужской среде. И совсем ни разу его – если верить сплетням – обманутые мужья не заставали там, где это особенно не принято. То есть вроде кого-то и замечали, бежали за арбалетом… а потом, надо думать, стояли под дверью, изнывая от бессильной ревности, накрепко связанной и затоптанной самым обыкновенным страхом. Как утверждают сплетни женские, год назад один барон все же вломился в собственную спальню – с оружием и подмогой. Дон Эппе якобы сидел в кресле и пил вино. Одетый. Он – опять же, если верить сплетне – хищно улыбнулся прибывшим, выпустил из ладони кубок, взвел бровь, рассматривая крошево осколков и багрянец винной лужи. Погладил рапиру – которую месяцем позже сломал и сменил на саблю – и самым любезным тоном спросил хозяйку дома, желает ли она овдоветь именно сегодня…

По коридору процокали каблучки, в дверях появилась донья Инес, с недавних пор – поверенная королевы. Достойная донья старательно примерила самую милую из своих улыбок.

– Её величество изволят прогуляться в парке. Идем.

Зоэ подхватила веер, кивнула – и, щурясь от собственной шалости, прыгнула, как была – босая – за окно, в цветник у дома, постоянно и безнадежно вытоптанный.

«Маленькая дрянь» – ну, эти слова донья Инес повторяла всякий раз при встрече, чуть меняя оттенки смысла. На сей раз прозвучали они с отчетливой завистью. Но Зоэ не прислушивалась, она бежала по траве, радуясь уже тому, что не придется видеть королеву в гнуснейшем кабинете, где самый яркий день пребывает в плену оконных переплетов, а разговор втиснут в рамки отвратительного, как стул с прямой спинкой, протокола.

Королева гуляла в любимом розарии. Рассматривала цветы она, как обычно, одна. В полусотне шагов позади пестрым стадом на выпасе топтался и мычал что-то свое, коровье, блистательный двор. Толстые старухи, верткие сплетницы средних лет, чопорные глухие клуши с выводками малолеток, яркие и шумные стайки девиц, похожих на весенних птиц и точно так же, как птицы, пребывающих в поиске пары для постройки гнезда… Обычно зрелище дополнял секретарь, похожий на пастуха, окруженный роем мух – то есть слуг, обремененный ворохом дел и обладающий драгоценным правом решать: кому он дозволяет приблизиться к королеве и обеспокоить или развлечь разговором её величество.

Первое, что отметила Зоэ, нарочито нагло распихивая локтями стадо, ненавидящее плясунью и щедро одариваемое ответной неприязнью: секретаря нет. Зато имеется капитан Вико де Льера – он серый от усталости, но с честью одолевает шторм королевского гнева.

– Так мы обо всём договорились, – приопуская тяжелые веки, утвердительно выговорила королева, делая ударение на «всём». – Постарайтесь еще и вы не расстраивать меня.

– Как будет угодно, – с облегчением выдохнул Вико, склонился, целуя милостиво предоставленное для лобызания королевское запястье.

– Танцевать надо? – уточнила Зоэ, провожая взглядом широкую капитанскую спину и радуясь тому, что для Вико шторм монаршего гнева позади.

– Увы мне, я вынуждена признать то, что мне до крайности невыгодно, – сварливо посетовала королева. Улыбнулась грустно и тепло, по привычке дернула ленту, снимая её с косы Зоэ, растрепала длинные волосы плясуньи, погладила их, а заодно и спину Зоэ. – Куколка, чудеса не приключаются по моему приказу. Я желала заполучить тебя, держать рядом и пользовать… как пользуют нюхательную соль при недомогании. Ап! Танец расцвел, я обрела радость. Ап! Мне было дурно, сыну было дурно – но все прошло.