Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До Сергея его собственный крик долетел эхом, словно он отразился от сырых тюремных стен и вернулся к хозяину. Точно, сбрендил, подумалось ему, и немудрено! Раны, ушибы, порезы вдруг перестали причинять боль, тело онемело, стало чужим – словно полведра новокаина вкололи. Сергей попробовал пошевелить рукою – та подчинилась, согнулась в локте, потом поднялась. Но он ее не чувствовал, совсем не чувствовал. И это было странным, такого с ним еще не бывало. Видать, пришла такая пора, когда нервные окончания уже не могли передавать болевые ощущения в мозг, а скорее всего сам мозг уже отказывался принимать сигналы, он был пресыщен, забит болью и ужасом до предела. А вместе с болевыми ощущениями он отказывался принимать и все прочие ощущения, свойственные здоровому телу. Ну и пусть!
Сергей привалился спиной к стене, замер. Монах перестал его мучить, ушел под свое окошко. Дед Кулеха тихонько сопел рядом. На улице смеркалось, и оттого в камере становилось все темнее. Сергей сидел и не мог закрыть глаз. Он и рад был бы сейчас провалиться в забытие, отрешиться, да только не мог. Навалилась бессонница – тело спало в онемении и застылости, а мозг бодрствовал, не желал уходить во тьму.
– Были б косточки, – подал голос дед Кулеха, – а мясцо-то нарастет, не печалуйся, паря.
– Врешь, старик! – проговорил монах со своего места. – Ничего у вас уже не нарастет, нечего сказки рассказывать. Надо к смерти готовиться. Надо чтоб душа чистой отошла в мир иной, просветленной. Надо простить врагам своим и самим покаяться. Нечего перед Богом-то лукавить!
– Сам врешь! – заупрямился дед Кулеха. – Ты, может, и отойдешь! А других не стращай! Вывернимси!
– Не тебе говорю, ты – безбожник! Какой с тобой разговор! Другие поймут, услышат! Чего плоть-то жалеть? Плоть – это грязь, присохшая к душе! Плоть – глина, из земли рождена, в землю и уйдет. А душа в выси небесные поднимется, соединится с Тем, кто вдохнул ее в глину эту, позабудет про земные горести. Вот тогда только и начнется жизнь-то, и покажется сверху все мелким и суетным, и не вспомнится даже о страданиях глины этой, будто и не было ничего…
– Тут я с тобою не согласный, – встрял старик и засопел пуще прежнего, – тут ты промашку даешь – все верно, все. Но тока не позабудется ниче, отольютсято слезоньки наши катам, в адском пламени, на сковородах да в чанах с кипящим маслицем отольются!
Монах вздохнул тяжко.
– Вот потому-то ты должен их простить, раб Божий! – сказал он. – Им мучиться вековечно! А ты лишь малую толику примешь пред новой жизнью-то! Простить надо и покаяться.
Жирный нищий откинул капюшон, и Сергею показалось, что он его видал где-то, слишком уж знакомая харя была – толстая, волосатая, губастая. Голос жирного прозвучал грубо и надменно:
– Ты тута свободных граждан республики рабами не обзывай! Кончилося рабство-то! Теперя не старопрежние времена пошли! Не позволю при себе людишек унижать. Мы не рабы! Рабы не мы!
Орал он во всю глотку, и Сергей сообразил – работает на охранничков, думает, передадут кому надо, те оценят лояльность да и выпустят.
– Дурак ты, человече! – ответил монах глухо. – Дурак и холуй! Нет свободнее того, кто сам о себе, с полным пониманием скажет – раб Божий! Ибо говоря так, он дает понять, что лишь Богу он служит, лишь Бога над собою ставит. Все остальные – и цари, и вельможи, и комиссары, и палачи – лишь творения Божьи, ни в чем не могущие подняться над ним, рабом Божиим! Все сотворены равными! А не признающий над собою Бога, признает над собой власть иного человека, его рабом становится. Вот и подумай, кто из нас свободнее и кто из нас не раб на деле!
– Опиум! Все это опиум!!! – заверещал жирный.
– Заткнися! – не выдержал дед Кулеха. – Холуй!
– Опиу-у-ум!!!
Сергей смотрел на все как через толстое и мутное стекло. А в глаза словно распялки вставили, не опускались веки – и хоть ты вой!
– Тыщу лет народ в страхе держали! – вопил нищий. – Тыщу лет измывались, попы проклятые! Тока теперь конец! Крышка вам! Теперя все кресты с ваших мракобесных церквух посшибали! А где не сшибли, еще посшибают! И правильно! Так и надо!
– А кто креста боится, знаешь? – тихо спросил монах.
– Ну кто? – опешил от неожиданности жирный.
– Нечистая сила!
– Охрана-а-а!!! – истерически завизжал жирный и бросился к двери.
Открыли сразу. И жирный полетел на пол – открывший мастерски уложил его. Потом поинтересовался:
– Ну чего тут?
Жирный подполз на корачках к двери, холуйски заглянул в лицо охраннику, ткнул пальцем назад, за спину, ткнул, не глядя.
– Вон тот, мракобес в сутане, контрреволюционную, понимаешь, пропаганду разводит, мутит людишек! Сбивает с путей истинных!
– Это вас, что ль? – саркастически поинтересовался охранник. Но тут же посерьезнел.
Из-за его фигуры выдвинулся человек в черном и спросил по-деловому:
– Который мутит?
– Вон, поп проклятущий!
Черный без липших слов достал наган и выстрелил в монаха.
– Убрать! – приказал он.
И охранник выволок за ноги мертвое тело из камеры. Дверь захлопнулась.
– Ироды! – проскрипел дед Кулеха. Он плакал. Плакал, не стесняясь никого.
Сергей молчал. Он вглядывался в жирного нищего, опять забившегося в угол. И все больше убеждался, что никакой это не нищий, что это самый натуральный отец Григорио, изменщик, отступник, предатель! Вон – и бородавка на носу точно такая же, противная, набрякшая, и губы, и нос сам, и сросшиеся брови.
– Ты же в ад собирался, чего ж застрял на полпути! задал вопрос Сергей, но вопрос этот прозвучал без вопросительных ноток, прозвучал обвинением.
– Куды надать, туды и попал! – ответил за жирного отца Григорио дед Кулеха.
– Я его спрашиваю! – настоял на своем Сергей.
– Отвяжись, контра ползучая! – выдал отец Григорио. – Вы тут все отрыжки царского режима!
– А ты?
– А я – по случайности!
– Ошибочка, значит, вышла?
– Ошибка!
– И зеленый ошибся?
При упоминании зеленого жирный отец Григорио затрясся, шумно испортил воздух. Слюнявая губа у него отвисла. Но из горла неожиданно вырвался сип:
– Ты, инкуб, вообще помалкивай. Вот сообщу куда следует, тебя живо приструнят, видал, как с монашком разделались?!
Сергей вздохнул облегченно – да, он не ошибся, это был именно отец Григорио, инквизитор и вероотступник. И попал именно туда, куда ему нужно было попасть, куда напрашивался. Другое дело, что не ту роль ему тут отвели… но это пускай уже с зеленым объясняется.
Если раньше отец Григорио выглядел важным, хмурым и угрюмым, то сейчас вид
- Голос Вселенной 1991 № 3 - Юрий Дмитриевич Петухов - Научная Фантастика / Публицистика
- Голос Вселенной 1991 № 4 - Юрий Дмитриевич Петухов - Научная Фантастика / Публицистика
- Приключения, Фантастика 1993 № 2 - Юрий Петухов - Научная Фантастика
- Приключения, Фантастика 1993 № 4 - Юрий Петухов - Научная Фантастика
- Голос Вселенной 1993 № 21-22 - Юрий Дмитриевич Петухов - Научная Фантастика / Публицистика
- Голос Вселенной 1996 № 11 - Юрий Дмитриевич Петухов - Научная Фантастика / Публицистика
- Голос Вселенной 1993 № 23-24 - Юрий Дмитриевич Петухов - Научная Фантастика / Публицистика
- «Приключения, Фантастика» 1991 № 06 - Журнал «Приключения, фантастика» - Газеты и журналы / Научная Фантастика
- Журнал «Приключения, Фантастика» 2 96 - Юрий Петухов - Научная Фантастика
- Журнал «Приключения, Фантастика» 2 92 - Юрий Петухов - Научная Фантастика