Багаж императора - Владимир Дмитриевич Нестерцов

период лунного равностояния, как бы символизируя действия ордена, которые всегда были окутаны ореолом таинственности.

Наступило время практических действий. Все мастера были закреплены за определенным набором элементов, исходя из их опыта и квалификации, и принялись за дело. Работу вели вручную, очень тщательно сверяясь с чертежами по нескольку раз. Особенно скрупулезно проверялись углы, окружности и степень шлифовки, что важно было для качества будущих экранов. Все мелкие элементы склеивались в небольшие фрагменты «рыбьим клеем», состоящим из костей различных животных и рыб, и других ингредиентов, причем каждый мастер делал этот клей по своему рецепту. Затем готовые изделия складывались в темной комнате для сушки в естественных условиях, а по истечении недели собирались в блоки на специальном стенде самим Готфридом и одним из его посвященных помощников. После детальной проверки и подгонки он сам склеивал панели, используя свой личный рецепт клея, одним из составляющих которого были кости каких– то ископаемых животных, найденных случайно немецким крестьянином на своем поле. Когда варился этот клей, над кастрюлей поднимался темный пар, порой принимающий форму каких-то непонятных фигур и древних животных, которые по мере остывания тонкой пеленой покрывали куски янтаря, разложенные для склеивания, оставляя на нем свои образы. Стоять рядом было невозможно, от запаха, исходившего из варева, мастера падали в обморок. Поэтому работали, намотав на лицо кусок ткани, которая хоть немного фильтровала этот запах. После этого блоки выставлялись в темную комнату для просушки ровно на 12 дней. По истечении этого времени они выносились на светлое место и проверялись на качество звучания особым образом выточенной дубовой палочкой, а затем ореховой, березовой и осиновой. Причем каждый из блочных элементов должен был соответствовать определенному тональному звучанию, вызванному легким ударом той или иной палочки. В случае несоответствия блок или разбирался с последующей заменой в нем отдельных элементов, или забраковывался вообще и шел на украшения. Работы проводились в специальной комнате одним из членов ордена, обладающим уникальным музыкальным слухом. Весь процесс проходил в тайне от остальных, однако какие-то слухи все равно ходили между мастерами и служителями двора.

Вся мастерская и мастера пропахли клеем, который тяжелым смрадом стоял везде. Поэтому изделия выдерживали до уничтожения запаха, а затем переносили во двор, где подгоняли по месту будущего расположения. После этого они уносились в мастерскую, где в определенное время заряжались открытой энергией двенадцать дней и ночей, чередуясь между собой и располагаясь определенным образом друг против друга, исходя из тональности и цвета янтаря, из которого была собрана панель. При этом однако не было учтено, что со временем в зависимости от структуры янтаря один камень может потемнеть, а другой стать более светлым.

Мастер понимал: чтобы настроить янтарную комнату на нужную волну, следует вложить в нее душу. Но чтобы вложить ее туда необходимо было ее саму настроить соответствующим образом, очистив от всякого ненужного хлама, который мы всегда таскаем за собою в виде эмоций, тягостных мыслей, душевних переживаний и тому подобного. А на это нужно время, а времени у него почти не было. Не объяснишь же это королю, да он и не поймет, потому что не обладает теми тонкими знаниями, которыми владеет он – мастер великого ордена, который постоянно прячется в тени, но всегда готов протянуть руки помощи туда, куда влекут его интересы ордена.

И хотя согласно уставу ордена он был неженат, тем не менее имел «даму сердца», которая была значительно моложе его. И в силу этих обстоятельств она подмяла его и его душу под себя, выпивая ее медленно, но упорно и целенаправленно. Чтобы решить задачу, поставленную магистром, ему прежде всего надо было разделаться с ней, вылезти в буквальном смысле слова из-под ее влияния, ее енергетики, которая подавляла его своей буйной яростью и фантазией. Он не жалел на нее денег, и она жила обеспеченно, постоянно требуя от него все больше средств на свои женские причуды. Он смотрел на это сквозь пальцы. То, что она давала взамен, не шло ни в какое сравнение с материальными затратами на нее. Каждое, хоть и редкое посещение ее дома, давало ему заряд бодрости и капельку молодости, которая наполняла его оптимизмом и давала возможность двигаться вперед. Но скандалы и истерики, которые она подкрепляла все возраставшими требованиями, отбрасывали его назад. И он фактически топтался на месте, не продвигаясь по лестнице знаний и учений, которые так были необходимы в его работе и служении ордену. Как быть? Этот вопрос постоянно выводил его из себя, и он не находил приемлемого решения. А оно было крайне необходимо, и причем в ближайшее время. Иначе король может кардинально решить проблему с ним, отправив его в заточение. И посоветоваться не с кем, надо все решать самому. Не то, чтобы он боялся, что его амурные дела вылезут наружу. Как бы он ни скрывался, руководство ордена знало о его страсти и смотрело на это сквозь пальцы, пока он справлялся со своей работой. Но если это станет тормозом в его делах, то ему несдобровать! А что, если вложить душу своей «дамы сердца» в янтарную комнату, подкрепив все это своей энергетикой?!

Приняв решение, мастер чуть ли не вприпрыжку заторопился домой. К счастью, его пассия была в прекрасном настроении. Перед зеркалом она примеряла обновки, которые ей сшила известная модистка. Накидывая на оголенные плечи ту или иную вещь, она что-то нежно мурлыкала себе под нос, любуясь своим отражением. А служанка, ползая перед нею на коленях, то поправляла ей юбку, то собирала в охапку вещи, брошенные на пол. Зайдя в комнату, мастер был ослеплен сиянием молодого женского тела и той непосредственной женственностью, которая исходила от каждого движения девушки. Она была среднего роста, пропорционального телосложения, с выдающейся вперед грудью и широкими, манящими бедрами, то есть такой, какой положено быть настоящей немке. Ее белокурые волосы мягко ниспадали на тонкую белую шею, а голубые глаза имели всегда наивно распахнутый вид, как и выражение ее лица. Казалось, это ангел во плоти типично немецкой женщины, твердо знающей, чего она хочет, и владеющей чисто женскими приемами достижения поставленной цели.

Увидев ее во всей красе, мастер мгновенно ощутил желание обладать ею здесь же перед зеркалом. Оно заполнило его суть и приглушило разум, толкая на безумный поступок. Он уже протянул руки и сделал шаг навстречу своей мечте, предвкушая минуты «полета», как вдруг резкий голос этого воздушного создания вернул его к серой действительности.

– Даже и не думай, − сказала она. − Во-первых, ты помнешь мне платье, во-вторых, у