Подстава - Звездная Елена

Мы поднялись на уровень третьей палубы, миновали два расчетных центра и вышли в круглое с куполообразным потолком помещение, в центре которого над железным ободом переливала и искрилась планета, в которой я узнала Гаэру, а так же имелось два полукруглых дивана, и вот там обнаружились офицеры Тайрема.

А в следующее мгновение я чуть не пошатнулась, едва поднялся сидящий до нашего появления тайремец.

Потому что этого носатого я узнала сразу!

С первого, мать его, взгляда!

Но моя выдержка подверглась еще большему испытанию, когда господин посол, низко поклонившись, на корявом тайремском подобострастно произнес:

– Архонт Дагрей, безмерно счастлив, видеть вас.

Архонт! Мля, архонт! Один из семи правителей Тайрема. Черт! Черт! Черт! Черт! Черт! Черт! Хрень космическая, за что?!

– Господин Эгвер, – архонт едва склонил голову, в знак приветствия, а затем на чистейшем гаэрском: – Я вижу, вы не один.

В последней фразе прозвучало плохо скрываемое недовольство.

Черт! Черт! Черт! Нет, бывало, что мне не везло, но чтобы так! Черт!

– Позвольте представить вам моего секретаря и переводчика, Элизабет Авояр, – произнес господин посол, покорно приняв тот факт, что переводчик тут явно никому не был нужен.

– Очень… приятно, – процедил архонт.

И стало ясно, что приятного в моем появлении нет вообще ничего. Вымученно улыбнулась, не обнажая зубов, и нервно перечисляя все, что намазала на морду своего лица. Хайлайтер, праймер, серый тон… Линзы? Нет, линзы не одела, а жаль. Черт, попала! Нет, ну надо же. Хрень космическая!

– Прошу вас, проходите, – меж тем продолжил архонт Дагрей.

Офицер, приведший нас сюда, прошел к диванам, и указал нам на тот, который располагался напротив уже севшего адмирала. Причем адмирал сидел среди своих высших офицеров, и троих я узнала – виделись уже на Франциске. Черт!

На негнущихся ногах последовала за послом, села чуть в отдалении от него, сгорбилась. Все семеро тайремцев разом уставились туда, где открывался вид на ложбинку декольте. Быстро выпрямилась, кое-как поправила рубашку, стараясь максимально прикрыться. Потом все равно сгорбилась, потому что несанкционированный просмотр глубины моего декольте это мелочи, а вот если меня узнают… тогда приступом токсикоза не отделаешься.

– Лвеур, – как-то вальяжно протянул архонт, на тайремском протянул, – что случилось с одеждой нашей гостьи?

Офицер насмешливо ответил:

– Излишняя концентрация видеокамер.

– Забавно, – растянул губы адмирал Дагрей.

Черт!

Но психовала я только внутренне, внешне же робко улыбнулась, и стала изображать дуру. Причем абсолютную. Тупую такую, как пробка… от какой-нибудь хрени, вроде «Секс в космосе». Млять, надо же было так влипнуть!

– Мы бесконечно счастливы приветствовать вас на орбите Гаэры, – нервно заговорил посол Эгвер, – и сделаем все от нас зависящее, чтобы посещение нашей планеты было для вас максимально приятным и…

Посол осекся. Взглянув на архонта я поняла почему – Дагрей больше не улыбался. Более того, взгляд его сделался тяжелым, мрачным и не скрывал охватившей адмирала злости.

– Оставьте ваши речи для дипломатических приемов, – жестко произнес архонт, испепеляя взглядом вмиг сжавшегося посла. – Я прибыл по одной конкретной причине, господин Эгвер. И причина эта ничуть не радует меня, как не обрадует и вас. Итак, – жесткая усмешка, – в первую очередь мне хотелось бы знать, по какому поводу офицеры тайремского флота удостоились столь пристального внимания ваших разведслужб?

О, черт!

– Пппростите? – переспросил потрясенный посол.

Он дурака тоже умел изображать когда требовалось. Но, боюсь, на сей раз не слишком убедительно.

– Второе, – совершенно спокойно продолжил архонт Дагрей, – ваше правительство вернет нам все храны, в которых содержится информация, полученная от нашего офицера путем психотропного допроса.

Ччччееееерт! Как? Твою мать!

– Но я не…– попытался было вступить в разговор господин Эгвер.

– Третье, – жестко оборвал его адмирал, – я требую извинений. И помимо принесения мне самых искренних извинений со стороны вашего правительства, я так же требую передачи под нашу юрисдикцию команды вашей разведки, состоящей из шести человек. Пятеро мужчин и одна… – пауза, – женщина.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сердце замерло, затем забилось где-то в районе шеи, будто желало выпрыгнуть и свалить нахрен отсюда. Черт, как они узнали?! Как?! Мы отработали идеально, мы на Франциске ни одного слова на гаэрском не произнесли, использовали исключительно примитивный общегалактический, мы ушли, не оставив следов. Да мы их никогда не оставляем! И в груди зашевелилось что-то нехорошее, темное и грязное, что-то связанное с отвратным предположением – "Нас предали".

– Гм, – прочистил горло посол Эгвер, – прошу прощения, многоуважаемый архонт Дагрей, я не уполномочен и… говоря откровенно, искренне сомневаюсь в том, что разведслужба Гаэры…

– Не сомневайтесь, – адмирал улыбался, но эта хищная жестокая улыбка не оставляла сомнений, в его истинном отношении к послу. – Да, ваша команда была не плоха, но руководство сглупило – копии хранов всплыли на Илонессе, и нам не составило труда проследить, откуда они были переданы.

Копии всплыли?! Что за хрень, никто в правительстве не стал бы делиться подобной инфой с союзниками в принципе! Это бред! Просто бред! Абсолютный, мать его, бред. И тут я поняла, что тайремцы в курсе. В совершеннейшем курсе, что их архонт несет чушь. А раз так, значит, сейчас кому-то дурят голову. И этот кто-то – Эгвер. Черт, да он не хуже тайремцев знал, что все это хрень космическая. Но дипломатия штука такая, что прямо не скажешь. И отрицать в данном случае тоже глупо. Нужно было выкручиваться.

– Кхе! – выдала я, сделав вид, что подавилась.

И едва на меня воззрились все присутствующие, простонала:

– Первый триместр… тошнит. Простите.

Меня простили мгновенно, и интерес ко мне потеряли тоже мигом – этот трюк всегда прокатывал. А еще этот трюк был прямым указом Эгверу, и означал он конкретно одно: «Ври что хочешь, но валим отсюда».

Господин Эгвер все понял, перешел в режим «идиот на службе у правительства» затрясся, после едва слышно выговорил:

– Но это засекреченные дипломатические каналы связи и…

– И мы их вскрыли, – ничуть не устыдился архонт. – Доказательства неоспоримы, господин Эгвер, и не мне вам говорить, как Тайрем относится к нападению на своих граждан. Мои требования вы услышали, советую в кратчайшие сроки передать их вашему правительству.

Черт! Врет, как дышит. Я даже восхитилась где-то в глубине своей разведческой души. Блефует по-полной. Но, в общем и целом это был идиотизм полнейший! Правительство Гаэры никогда не выдаст своих разведчиков. На это никто не пойдет, у нас даже десантников не бросали, что уж говорить о спец агентах. Они бы еще S-класс затребовали, я вот я бы поржала.

– Боюсь… – начал Эгвер, осознавший, что роль идиота в данной ситуации уже слишком, если учесть что его и так за идиота, похоже, держали.

И вот тогда этот, мать его, архонт, виртуозно вытащил свои козыри из рукава!

– Вы же понимаете, – улыбка архонта Дагрея становится шире, – что мы начнем войну. Причем всё галактическое содружество, рассмотрев причины военных действий, заявит о собственном нейтралитете. И тогда Гаэра, господин посол, останется в полной дипломатической изоляции, один на один с военной мощью Тайрема. К слову, Танарг нас поддержит.

Нам хана.

Едва ли нас тупо выдадут, несмотря на то, что в создавшихся условиях у Гаэры фактически нет выхода. Но, черт, дипломатической изоляции нам только не хватало! В такой ситуации проще выдаться самим, в качестве акта героизма, но Багор не отдаст. Военная мощь Гаэры основывается на человеческих кадрах, не на технологиях и военных наработках, а на людях. Спецах высшего уровня. Агентах, готовых ради своей страны пахать без отдыха и сна, и умирать тоже готовых по первому требованию страны. Вот только Гаэра самопожертвований никогда не требовала, в отличие от Танарга и всех прочих государств, и каждый, кто совался в пасть к дерсенгу, точно знал – Гаэра в беде не бросит, государство сделает все, чтобы тебя вытащить. Но проблема была в том, что мы сами готовы были на все, чтобы вытащить свою страну из любой передряги. И что делать?! Что мне теперь, мать его, делать?!