Мой помощник Карсыбек - Николай Вирта

— А ну, сбегай в машину и притащи оттуда четыре маленьких колышка.

Карсыбек мигом принес колья.

— Теперь смотри в оба. — Матвей Иванович вбил один колышек в землю. — Вот сейчас я отмерю шагами сто метров, а ты с колышками иди за мной.

Карсыбек послушно шел за Матвеем Ивановичем. Тот делал широкие, ровные шаги по прямой линии от колышка, считая вслух: «Один, два, три…» Досчитав до ста, он остановился.

— Вбивай еще колышек, где я стою, — распорядился он.

Карсыбек охотно исполнил его приказ. Теперь Матвей Иванович зашагал под прямым углом от колышка, забитого Карсыбеком, и, сделав еще сто шагов, попросил Карсыбека вбить третий колышек. От него он пошел вдоль той линии, по которой шел от первого ко второму колышку. Вбили и здесь последний, четвертый колышек, а от него Матвей Иванович направился к первому.

Тут он остановился.

— Видишь второй колышек? — обратился он к Карсыбеку. — От первого до второго колышка ровно сто метров. От второго до третьего — тоже сто, и сто от третьего до четвертого. Это называется квадратом, понимаешь?

Чего же тут непонятного? Это и для малого ребенка ясно.

— В этом пространстве, которое мы огородили с тобой колышками, сто квадратных метров. Сто квадратных метров — это одна сотая часть пространства, называемого гектаром. А у меня в совхозе будет двадцать две тысячи гектаров!

Карсыбек в задумчивости почесал нос. Матвей Иванович рассмеялся и похлопал Карсыбека по плечу.

— Куда уж тебе сообразить! — сказал он. — Я сам, брат, не могу представить себе эту махину земли. В последние годы я работал председателем одного колхоза. Далеко отсюда… У меня там было пять тысяч гектаров земли, и все ахали. Вот так, мол, колхоз! А здесь в четыре раза больше. А ведь вокруг вашего разъезда по ту и другую сторону железной дороги будет больше десяти таких громадных совхозов… Мы вспашем почти семьсот тысяч гектаров целины! А на таком пространстве, Карсыбек, сможет поместиться целая маленькая страна, каких много в Европе. Впрочем, этого ты еще не понимаешь. И я не понимаю, как управлюсь с таким большим хозяйством.

— Управитесь! — убежденно проговорил Карсыбек. Ему все больше нравился Матвей Иванович, знающий все на свете и так многому научивший его за эти считанные часы.

«Он знает, пожалуй, больше, чем Елена Петровна, — думал мальчик. — Да ведь она женщина, а он мужчина… И еще какой!.. Такой человек должен все знать… И начальник, ого! Над двадцатью двумя тысячами гектаров!»

Карсыбек сиял. Уж теперь он утрет нос ненавистному Тентекбаю! Ведь тот не перестает хвастаться тем, что он помощник самого «главного начальника» в степи. Вот так самый главный! Оказывается, товарищ Жаркенов все строит для Матвея Ивановича. Значит, Матвей Иванович поважнее начальника станции. И он просительно сказал:

— Матвей Иванович, возьмите меня к себе помощником!

Серьезный тон Карсыбека, ясные глазенки, которые с такой мольбой смотрели на Матвея Ивановича, заставили его подавить смех. Но он, конечно, ничего не понял. Каким помощником? Для чего?

И тут Карсыбек, волнуясь, а оттого еще больше коверкая русскую речь, рассказал Матвею Ивановичу о выскочке Тентекбае, задравшем нос оттого, что начальник станции назвал его помощником по ребячьей части. Не удержался он и от замечания насчет того, что начальнику станции куда как далеко до него, до Матвея Ивановича.

Матвей Иванович слушал все это с очень серьезным видом, пряча в усах улыбку, но, когда Карсыбек заговорил о том, кто из двух начальников важнее, мягко прервал его:

— Нет, парень, ты это забудь. Начальник станции товарищ Жаркенов — замечательный человек! И примерный работник. Он за зиму сделал для всех совхозов, которые будут тут, так много, что другому на это же самое потребовался бы немало год. А без того, что сделали Ильяс, его товарищи, а вместе с ними твой отец, нам бы пришлось, ой, худо! Так что, кто из нас важнее — это еще неизвестно.

— А мой отец?

— И у него очень важная работа. Если бы твой отец плохо следил за своим участком, не проверял бы каждый день… да что там каждый день! — несколько раз на дню, целы ли рельсы, нет ли в них трещин, в сохранности ли шпалы, нет ли оползней на насыпи, в порядке ли мосты, сигнализация, — ты понимаешь, что бы могло случиться? Выскочит какой-нибудь болт, расшатается гайка, пойдет по тому месту поезд — ну и пиши пропало: лететь ему под откос. И люди погибнут и государственное добро.

— Он очень следит за рельсами! — горделиво отозвался Карсыбек, вспоминая, с каким напряженным вниманием его отец ходит из конца в конец своего двухкилометрового участка, то и дело постукивая молотком по рельсам и осматривая крепления шпал.

— То-то и оно! — заметил Матвей Иванович. — Он ведь и в холод и в жару, в дождь и буран должен быть на своем участке. Он тоже очень важный человек, уж поверь мне!

Карсыбеку очень польстило то, что Матвей Иванович так уважительно говорит об его отце. Ему самому было жаль отца, когда тот, порой в самую дрянную погоду, выходил на участок, а мать со страхом и нетерпением ждала его возвращения. Ведь иные зимние бураны сбивали человека с ног. А однажды буран повалил три телеграфных столба и унес так далеко, что лишь весной обнаружили их.

— Ну ладно, — сказал Матвей Иванович. — Давай вынем колышки и поедем на разъезд. Теперь у меня, Карсыбек, будет столько дел, что только знай поворачивайся!

— А как же… как же с помощником? — с тревогой спросил Карсыбек.

— Была не была! Назначаю!

— Я вам столько ребят соберу в помощь, сколько этому Тентекбаю и не снилось!

— Только, чур, не переманивать! — предупредил его Матвей Иванович. — Пусть Тентекбай со своей командой помогает Жаркенову, а ты мне. Слышишь? Переманивать ребят не надо!

Карсыбек усмехнулся про себя. Ха! «Не переманивать»! Уж этим делом он сам распорядится. Вот вернется домой, расскажет Соне о своей поездке и разговоре с Матвеем Ивановичем, и они вдвоем уведут от Тентекбая половину ребят.

ГЛАВА ПЯТАЯ

о том, что случилось после знакомства Карсыбека с Матвеем Ивановичем, как Тентекбай потерял свою команду, за что Карсыбек получил нагоняй от Хижнякова, как Миша Белянович нашел выход из положения, и еще о многом скучноватом и интересном

1

Ну и гомон же стоял на Степном разъезде однажды апрельским утром!

Пиликали гармошки, звучали песни, кто-то трубил в пионерскую трубу, кто-то бил в барабан, отовсюду неслись крики, взрывы смеха, команды, приказы и распоряжения, все полотно железной дороги заняли сотни людей, молодых, задорных, веселых…

Тут были девушки и парни, мелькали косынки, шляпы, шапки всяких фасонов, платья разных цветов, куртки, бушлаты, шинели, кожанки, пальто и полушубки…

Карсыбек прислушивался к разговорам парней и девушек и ничего не понимал. Вроде бы по-русски говорят, а в то же время и не по-русски. Кое-кто сильно нажимал на «о», другие, напротив, на «а», иные отчетливо «гакали». А многие разговаривали на языках, совсем не знакомых Карсыбеку.

А вагоны, в которых они приехали!.. Самые обыкновенные — их Карсыбек видал-перевидал. Но эти были украшены плакатами, разрисованы смешными человеческими фигурами, увешаны красными полотнищами, а на них — надписи большими белыми буквами.

«Возьмем целину с боя!» — кричало с одного полотнища.

«Превратим целину во всесоюзный хлебный амбар! Да здравствует партия, открывшая путь на целину!»

Были и другие надписи на стенках вагонов, и флаги разных цветов трепыхались на ветру.

И все шумело, кричало, пело, смеялось. Приехавшие выгружали из вагонов разные вещи, — и чего только тут не было! Ведра, миски, корыта, кровати, тюфяки, удочки, ружья, одеяла, подушки, раскладные стулья, тазы, умывальники, патефоны, радиоприемники… Какой-то завзятый рыболов притащил рыболовную сеть, а вон там волейбольную сетку сбрасывали прямо на платформу.

Целые охапки перевязанных ремнями постелей, горы чемоданов, сундучков, рюкзаков, ящиков, туго набитых мешков, сотни термосов, котелков и прочей посуды, лес лыж… Да всего не пересчитать! Вдоль вагонов ходил озабоченный Матвей Иванович, а с ним еще четыре человека. Это были ближайшие помощники Хижнякова: главный инженер седоволосый Павел Иванович Судаков, главный агроном Барташвили, главный бухгалтер Иванов и секретарь партийной организации совхоза Габит Нурманов. Они только что приехали, и дел у них — ну, просто не пересчитать!

Молодежь засыпала их сотнями вопросов, а Матвей Иванович и его штаб надорванными до хрипоты голосами не успевали отвечать. Их тащили то сюда, то туда — прямо разрывали на части.

Часа три продолжалась несусветная кутерьма. Потом все успокоились, собрались в кучу, и Матвей Иванович начал говорить о том, зачем они сюда приехали и какие трудности их ждут.