Странные соседи - Ирина Шишковская

деды-прадеды в этом городе родились, и тут же все и похоронены. Увял род, никого не осталось. А так зал был полон. Казалось, весь этот завод тут, вся их улица, пришли посмотреть, позлорадствовать.

Вначале, когда еще надеялась, что это глупая ошибка, и как-то все уладиться само, Катерина внимательно слушала выступающих. Было их множество, от бухгалтерии только человек десять, толстых наглых теток, сплошь увешанных золотыми украшениями. Прокурор показывал им какие-то бумажки, подшитые в большие книги, и они рассказывали о том, что воровал только Егор, а у них все сходилось до грамма, вот посмотрите сами. Катерина никого из них не знала, кроме Лузиной, которая жила по соседству с ними. Она тоже выступала и врала, глядя прямо в глаза судье:

– Нет, не знала я Пирятина, так «здрасти-до свидания», и дома никогда у них не была.

Катерина вначале хотела вскочить и крикнуть на весь зал: «Да что же ты врешь?!», но потом увидала взгляд защитника и смолчала. Он ей сказал после заседания:

– Не следует вовлекать лишних людей в это дело, поверьте. Так ваш муж один по делу проходит, а так потащит за собой кучу народа, и главное, сыновья ваши уже будут такими же фигурантами дела, как он.

Катерина ему поверила. Посоветоваться было не с кем: ни с Егором, не с Димой ей свиданий не давали, а Валерчик сразу сказал, что он не хочет даже слушать об этом деле.

Егора арестовали на работе. Катерина пошла на рынок в то утро, а когда возвращалась, увидала, что на их улочке, тихой и сонной обычно, особенно в утренние часы, оживленно и многолюдно. Подошла поближе и поняла, что это возле их дома толпа, побежала быстрее, боясь услышать страшные новости, что что—то случилось с мужем или сыновьями, а услышала другие, не менее страшные. Вначале ничего не могла сообразить. Мужчина в костюме, с двумя милиционерами в форме показала ей листок, заполненный неразборчивым почерком и тут же спрятал его обратно, в дерматиновую папку, после они культурно подождали в сторонке, пока Катерина открыла дрожащими руками дверь и вошла, и только потом зашли и сами. Она ничего не понимала и этому мужчине пришлось повторить ей еще раз, что муж ее арестован, а сейчас у них в доме будет проведен обыск.

– Вы что искать будете? – все равно не поняла она, но мужчина этот ей не ответил, а один из милиционеров хмыкнул и сказал:

– Золото, гражданочка.

– Демонстрировал ли подсудимый признаки наличия у себя нетрудовых доходов? – спросил на суде прокурор у председательши месткома Козуб.

– Нет, ну что вы! Он тщательно маскировался под очень бедного человека, которым, конечно же, не являлся. Ходил, знаете ли, и зимой, и летом в кирзовых сапогах и телогрейке.

– Вот как! – многозначительно ответил на это прокурор.

Тогда Катерина опять хотела вскочить и крикнуть, что не с чего им было по-другому жить. Она с работы ушла по инвалидности, ее пенсия и Егора восемьдесят рублей – все деньги, как на такое прожить? Да она на рынок ходит в самые задние ряды, где стоят бабульки, уже собирающиеся на автобус, торгуется там за каждую картошку, за каждое битое яйцо, но защитник опять посмотрел на нее выразительно, и Катерина смолчала.

Обыск шел весь день. Понятыми позвали соседей, Сухоцких. Те стояли, зыркали глазами по сторонам. С ними была давняя вражда, еще со времен, когда была жива свекровь. Не могли они поделить грушу на границе участков. Груша вроде как со стороны Сухоцких росла, но со временем начала клониться в сторону Катерины с Егором дома и на их же двор сбрасывала свои маленькие, гнилые плоды. Теперь вот радуются, что они победили. Вначале милиционеры ничего не нашли. Перевернули кровати, вытряхнули вещи из шкафа, высыпали всю крупу и сахар, но все зря.

– Тут кто живет? – спросили, заходя к Валерчику в комнату. Там тоже все вверх дном подняли. Старший их уже начал заметно нервничать. Катерина слышала, как он зло шипит на милиционеров:

– Не может такого быть! Ищите лучше!

Но когда пришли еще люди с инструментом и подняли полы, то нашли, конечно. Сорвали потолки, пробили станы. Описывали до двенадцати ночи. Понятые заснули в изнеможении на стульях.

«Так вам, сволочам, и надо!», злорадно подумала Катерина. Она же сидела на табурете прямая, сна ни в одном глазу. Прочитала внимательно и подписала протокол:

« … обнаружены 3 (три) килограмма 186 грамм металла, внешне похожего на золото в слитках неправильной формы и разного размера…», а дальше опись всех этих слитков, ниже « … и перечень ювелирных украшений в количестве пятьдесят одна штука…» и опять на три листа описание.

Спроси кто у Катерины как прожить на сто тридцать рублей в месяц, да так чтобы еще и сыновей вырастить, так она расскажет. Вся ее жизнь прошла в экономии, в беготне по рынку, в готовке из ничего. Никогда, ни копейки Егор ей сверх своей заплаты не дал. Но и меньше тоже: не пил и не курил, на работу ходил пешком, благо работа – вот она, из окна видна. А то, что премий никогда не было, так у него на участке регенерации какие премии, у него же экономии нет, а в ювелирной промышленности только за экономию полагалась премия.

– Это что за регенерация такая? – спросила его Катерина, когда он неожиданно уволился из слесарей с «Кондитерки» и перешел сюда, простым рабочим.

– Раз в месяц собирают по всему заводу тряпки всякие, на которые золото могло попасть, и сжигают, а потом в кислоте растворяют, – объяснил он.

– Так ты вроде как истопник?

– Вроде как.

И все, о его работе они больше и не разговаривали. Катерина не лезла в его дела, видела, что Лузина заходила иногда, они шли с Егором на кухню, там шептались недолго. Катя мужа не ревновала, понимала, что по работе разговор, ей это ни к чему слушать. Дима, как пошел работать к отцу на завод, иногда при разговорах присутствовал, но чаще нет. А Валерчик поработал месяц и вдруг резко объявил, что увольняется.

– Что еще выдумал?! – крикнул на него отец, – я тебя еле на литье пристроил, думаешь, ты один туда хотел попасть.

– Я туда не хотел! Я в мореходку хотел! – крикнул в ответ Валерчик, – не хочу я об ваше золото пачкаться!

Катерина тогда еще удивилась, как это об золото пачкаются, оно же не маркое. Егор злился страшно, велел возвращаться обратно, но Валерчик отказался категорически, а потом что-то еще такое добавил,