Том 9 - Агата Кристи

— А после ее смерти вы, конечно, получили маленькое наследство? — спросил Блор нагло, нахраписто, как и подобает бывшему полицейскому.

— Мисс Брейди оставила нам наследство в награду за верную службу. А почему бы и нет, хотел бы я знать? — вспылил Роджерс.

— А что вы скажете, мистер Блор? — спросил Ломбард.

— Я?

— Ваше имя числилось в списке.

Блор побагровел.

— Вы имеете в виду дело Ландора? Это дело об ограблении Лондонского коммерческого банка.

— Ну как же, помню, помню, хоть я и не участвовал в этом процессе, — зашевелился в кресле судья Уоргрейв. — Ландора осудили на основании ваших показаний, Блор.

Вы тогда служили в полиции и занимались этим делом.

— Верно, — согласился Блор.

— Ландора приговорили к пожизненной каторге, и он умер в Дартмуре через год. Он был слабого здоровья.

— Ландор был преступник, — сказал Блор. — Ночного сторожа ухлопал он — это доказано.

— Если я не ошибаюсь, вы получили благодарность за умелое ведение дела, — процедил Уоргрейв.

— И даже повышение, — огрызнулся Блор. И добавил неожиданно севшим голосом: — Я только выполнил свой долг.

— Однако какая подобралась компания! — расхохотался Ломбард. — Все, как один, законопослушные, верные своему долгу граждане. За исключением меня, конечно. Ну, а вы, доктор, что нам скажете вы? Нашалили по врачебной части? Запрещенная операция? Не так ли?

Эмили Брент метнула на Ломбарда презрительный взгляд и отодвинулась подальше от него.

Доктор Армстронг отлично владел собой — он только добродушно покачал головой.

— Признаюсь, я в полном замешательстве, — сказал он, — имя моей жертвы ни о чем мне не говорит. Как там ее называли: Клис? Клоуз? Не помню пациентки с такой фамилией, да и вообще не помню, чтобы кто-нибудь из моих пациентов умер по моей вине. Правда, дело давнее. Может быть, речь идет о какой-нибудь операции в больнице? Многие больные обращаются к нам слишком поздно. А когда пациент умирает, их родные обвиняют хирурга.

Он вздохнул и покачал головой.

«Я был пьян, — думал он, — мертвецки пьян… Оперировал спьяну. Нервы ни к черту, руки трясутся. Конечно, я убил ее. Бедняге — она была уже на возрасте — ужасно не повезло: сделать эту операцию — пара пустяков. В трезвом виде, конечно. Хорошо еще, что существует такая вещь, как профессиональная тайна. Сестра знала, но держала язык за зубами. Меня тогда сильно тряхануло. И я сразу взял себя в руки. Но кто мог это раскопать — после стольких лет?»

В комнате опять наступило молчание. Все — кто прямо, кто исподтишка — глядели на мисс Брент. Прошла одна минута, другая, прежде чем она заметила нацеленные на нее взгляды. Брови се взлетели, узкий лобик пошел морщинами.

— Вы ждете моих признаний? — сказала она. — Но мне нечего сказать. — Решительно нечего? — переспросил судья. — Да, нечего, — поджала губы старая дева. Судья провел рукой по лицу.

— Вы откладываете свою защиту? — вежливо осведомился он.

— Ни о какой защите не может быть и речи, — отрезала мисс Брент. — Я всегда следовала велению своей совести. Мне не в чем себя упрекнуть.

Ее слова были встречены неодобрительно. Однако Эмили Брент была не из тех, кто боится общественного мнения. Ее убеждений никто не мог поколебать.

Судья откашлялся.

— Ну что ж, на этом расследование придется прекратить. А теперь, Роджерс, скажите, кто еще находится на острове, кроме вас и вашей жены?

— Здесь никого больше нет, сэр.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— Мне не вполне ясно, — сказал Уоргрейв, — зачем нашему анонимному хозяину понадобилось собрать нас здесь. По-моему, этот человек, кто бы он ни был, не может считаться нормальным в общепринятом смысле этого слова. Более того, он представляется мне опасным. Помоему, нам лучше всего как можно скорее уехать отсюда. Я предлагаю уехать сегодня же вечером.

— Прошу прощения, сэр, — прервал его Роджерс, — но на острове нет лодки.

— Ни одной?

— Да, сэр.

— А как же вы сообщаетесь с берегом?

— Каждое утро, сэр, приезжает Фред Нарракотт. Он привозит хлеб, молоко, почту и передает заказы нашим поставщикам.

— В таком случае, — сказал судья, — нам следует уехать завтра, едва появится Нарракотт со свой лодкой.

Все согласились, против был один Марстон.

— Я не могу удрать, — сказал он. — Как-никак я спортсмен. Я не могу уехать, не разгадав эту тайну. Захватывающая история — не хуже детективного романа.

— В мои годы, — кисло сказал судья, — такие тайны уже не очень захватывают.

Антони ухмыльнулся.

— Вы, юристы, смотрите на преступления с узкопрофессиональной точки зрения. А я люблю преступления и пью за них! — Он опрокинул бокал. Очевидно, виски попало ему не в то горло. Антони поперхнулся. Лицо его исказилось, налилось кровью. Он хватал ртом воздух, потом соскользнул с кресла, рука его разжалась, бокал покатился по ковру.

Глава пятая

Все обомлели от неожиданности. Стояли как вкопанные, уставившись на распростертое на ковре тело. Первым опомнился Армстронг. Он кинулся к Марстону. Когда минуту спустя он поднял глаза, в них читалось удивление.

— Боже мой, он мертв! — пробормотал Армстронг хриплым от ужаса голосом.

Его слова не сразу дошли до гостей. Умер? Умер вот так, в мгновение ока? Этот пышущий здоровьем юный Бог, словно вышедший из северной саги?

Доктор Армстронг вглядывался в лицо мертвеца, обнюхивал синие, искривленные в предсмертной гримасе губы. Поднял бокал, из которого пил Марстон.

— Он мертв? — спросил генерал Макартур. — Вы хотите сказать, что он поперхнулся и от этого помер?

— Поперхнулся? — переспросил врач. — Что ж, если хотите, называйте это так. Во всяком случае, он умер от удушья. — Армстронг снова понюхал стакан, окунул палец в осадок на дне, осторожно лизнул его кончиком языка и изменился в лице.

— Никогда не думал, — продолжал генерал Макартур, — что человек может умереть, поперхнувшись виски.

— Все мы под Богом ходим, — наставительно сказала Эмили Брент.

Доктор Армстронг поднялся с колен.

— Нет, человек не может умереть, поперхнувшись глотком виски, — сердито сказал он. — Смерть Марстона нельзя назвать естественной.

— Значит, в виски… что-то было подмешано, — еле слышно прошептала Вера.

Армстронг кивнул.

— Точно сказать не могу, но похоже, что туда подмешали какой-то цианид. Я не почувствовал характерного запаха синильной кислоты. Скорее всего, это цианистый калий. Он действует мгновенно.

— Яд был в стакане? — спросил судья.

— Да.

Доктор подошел к столику с напитками. Откупорил виски, принюхался, отпил глоток. Потом попробовал содовую. И покачал головой. — Там ничего нет.

— Значит, вы считаете, — спросил Ломбард, — что он сам подсыпал яду в свой стакан?

Армстронг кивнул, но лицо его выражало неуверенность. — Похоже на то, — сказал он.

— Вы думаете, это самоубийство? — спросил Блор. — Очень сомнительно.

Вера задумчиво пробормотала:

— Никогда бы не подумала, что он мог покончить с собой. Он так радовался жизни. Когда он съезжал с холма в автомобиле, он был похож на… на… не знаю, как и сказать!

Но все поняли, что она имеет в виду. Антони Марстон, молодой, красивый, показался им чуть ли не небожителем! А теперь его скрюченный труп лежал на полу.

— У кого есть другая гипотеза? — спросил доктор Армстронг.

Все покачали головами. Нет, другого объяснения они найти не могли. Никто ничего не сыпал в бутылки. Все видели, что Марстон сам налил себе виски — следовательно, если в его бокале был яд, никто, кроме Марстона, ничего туда подсыпать не мог. И все же, зачем было Марстону кончать жизнь самоубийством?

— Что-то тут не то, доктор, — сказал задумчиво Блор. — Марстон никак не был похож на самоубийцу.

— Вполне с вами согласен, — ответил Армстронг.

На этом обсуждение прекратилось. Да и что тут еще можно сказать? Армстронг и Ломбард перенесли бездыханное тело Марстона в спальню, накрыли его простыней.

Когда они вернулись в холл, гости, сбившись в кучку, испуганно молчали, а кое-кого била дрожь, хотя вечер стоял теплый.

— Пора спать. Уже поздно, — сказала, наконец, Эмили Брент.

Слова ее прозвучали весьма уместно: часы давно пробили полночь, и все же гости не спешили расходиться. Было видно, что они боятся остаться в одиночестве.

— Мисс Брент права, — поддержал ее судья, — нам пора отдохнуть.

— Но я еще не убрал в столовой, — сказал Роджерс.

— Уберете завтра утром, — распорядился Ломбард.

— Ваша жена чувствует себя лучше? — спросил дворецкого Армстронг.

— Поднимусь, посмотрю. — Чуть погодя Роджерс вернулся. — Она спит как убитая.