Лепестки под каблуками (СИ) - "Awelina"

— Да неважно! Короче, за все это время я не слышала от тебя никаких черных прогнозов и циничных заявлений. Даже когда, помнишь, сидел без денег, а Лысов всем растрепал, что ты якобы мошенник, ты говорил, что это ерунда и все образуется.

— Ну так образовалось же!

— Лекс, — выпрямившись, я проникновенно посмотрела на друга. — Мир грязен и ужасен. И если не выгрызешь из него хотя бы мизерную часть благ, а будешь воображать, что все закончится хорошо, тебя закопают нищим, больным и ни на что не годным.

— Лысов как раз и предложил это, имею в виду выгрызть себе благо, но был послан, поэтому взялся портить фейс моей репутации. Именно тогда я понял: такие схемы не для меня, а жизнь, может, и стог сена, но предпочитаю прогуливаться мимо него, чтобы быть спокойным и счастливым.

— Да? Ты про это не рассказывал…

Интересно, сколько еще неприятных эпизодов своей жизни он хранит от меня в тайне? И интригует, и совершенно очевидно (и даже обидно): это не тот случай, когда стоит лезть в душу.

Лекс многозначительно хмыкнул:

— Я много чего тебе не рассказывал. — Он поднялся, снял свитшот и накинул его мне на плечи, закутав.

Приятная забота: день выдался прохладным, но я, привыкшая, что тем, у кого есть собственные колеса, не нужно одеваться по погоде, выскочила сегодня в джинсах, легкой футболке и сандалиях.

— Пойдем к машине. Ты устала и замерзла. Вот сейчас приедем домой, ты поешь и подобреешь, — усмехнулся, явно пытаясь поддеть.

— Я не заедаю стресс, — огрызнулась беззлобно.

Второе открытие было более приятным. Однажды я обнаружила, что живу в тесной квартирке с мужчиной. И он привлекателен…

Романова очень давно воспринимала как друга, по сути, бесполое существо. За исключением тех первых недель знакомства, когда мне казалось, что влюблена в него, все остальное время он был едва ли не единственным самым близким для меня человеком. Родное существо… В таких случаях никакой сексуальной подоплеки быть не может, а дружба между мужчиной и женщиной и вовсе представляется идеальным видом связи.

Фикцией и самообманом эти представления оказались в тот прекрасный-непрекрасный день, когда нос к носу столкнулась с Лексом на выходе из ванной. Парень был в одном небольшом полотенце, обернутом вокруг бедер.

— Извини, — буркнула, отступив.

Никак не могла оторвать взгляда от грудных мышц с порослью темных волосков, капелек воды, стекавших по коже, от широких и крепких плеч, ключиц… Сглотнула. Черт, он действительно горяч. Повезло его девицам.

Мысль о подружках Лекса почему-то неприятно кольнула. Но зато привела в чувства и удержала от того, чтобы опустить взгляд вниз и оценить еще и пресс парня. Впрочем, я ведь отлично знаю Романова наощупь, и все у него великолепно, надежно и воодушевляюще… Уже месяца три мы с ним танцуем, а в аргентинском танго контакт иногда такой тесный, что для экзальтированных девушек способен и секс заменить.

Минут через десять мы встретились на кухне за завтраком, Романов (слава всевышнему) был одет, влажными оставались только взлохмаченные волосы. Пока готовила кофе «Кон лече», мысль о девушках все никак не отпускала. А еще удивлялась самой себе: почему, когда согласилась пожить у него, не обговорила этот вопрос…

— Лекс, — задумчиво протянула я, следя за напитком. — Я что хочу сказать… Тебе не обязательно все время возиться со мной. И если вдруг надо… отлучиться… Ну, к примеру, на свидание. Или… Ну, побыть наедине с кем-то…

Я ощущала, что щеки начинают гореть. С чего бы? Уж мне ли не знать, что секс — дело весьма и весьма обычное для мужчин, оно всегда их живо интересует, и в нем нет места для скромности или стыда. Так что нечего заикаться, мы взрослые люди.

— В общем, я могу вполне и погулять где-нибудь весь день, — закончила более уверенным и твердым тоном.

Романов молчал, поэтому повернулась к нему. Выражение лица друга было… непонятным. Каким-то нечитаемым. Взгляд серых глаз долго не отпускал мой, словно пытая.

— У меня нет таких планов, — ответил он наконец.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Облегчение было ощутимым. И оттого невероятным. Что это вообще за эмоции? Уж не присвоила ли я Романова себе? Так не пойдет, он не моя собственность, а просто друг, имеющий право на личную жизнь.

— Пока, — подчеркнула я, ставя на стол две чашки кофе. Присела на табурет напротив Лекса.

— На сердечном фронте у меня капитальное затишье, можно сказать, пустыня, так что не переживай, — выдал Романов, разглядывая меня с мрачной серьезностью.

Я хохотнула:

— Ну перестань. Не кажись лучше, чем ты есть. Еще заяви: мол, сплю с девушкой только по любви. Симпатия тоже отличная почва для того, чтобы закончить встречу в постели.

— Заявлять такое не буду, спал и без любви. Но еще раз повторю: таких планов нет. А что насчет тебя? Может, это мне потребуется погулять где-нибудь весь день?

Я удивленно уставилась на него, едва не поперхнувшись кофе.

— Нет! Офигел?

— То есть к нему поедешь?

Настрой Лекса тревожил, крайне редко видела его таким напряженным и даже воинственным.

— Я только что рассталась с мужчиной и пока совсем не тянет заводить даже кратковременные отношения, — с расстановкой призналась Романову.

Ни в чем не соврала. Да, списалась с Илоной, и та прислала мне «резюме» на трех потенциальных кандидатов, но почему-то совсем не тянуло встречаться с ними, флиртовать, стать объектом их внимания. И причина даже не в отсутствии подходящих нарядов и образа и не в том, что ни один из них не показался мне привлекательным. Макс не просто напугал меня тогда… Из души будто так и не вышла вся эта грязь, в которую он щедро макнул меня… Вероятно, потребуется какое-то время, чтобы это переварилось и ушло. Пусть оно будет недолгим.

Лекс немного расслабился, хотя продолжал сверлить меня недобрым взглядом.

— Что? — спросила с вызовом, чувствуя дискомфорт.

Что я такого натворила? Почему он так пристально смотрит?

— Рина, скажи честно, ты ведь не сойдешься с ним снова? — тихо и угрожающе поинтересовался Романов.

Да дался ему этот проклятый Решетников!

— Обалдел? Ни за что! И хватит уже на эту тему. Пей кофе, а то остынет, — отрезала я и поднялась, чтобы достать из холодильника птифуры, которые сделала вчера вечером.

Чуть позже, обдумывая этот разговор, осознала: Лекс замечательно успокоил меня, не грозит делить его внимание с… не понятно кем.

Вывод, от которого веяло позитивом.

А вот равновесие, прежняя безмятежность были утеряны. Напрашивалось сравнение с Адамом и Евой. Они поживали себе в Эдеме, и между ними ни одна искра не проскакивала, и мысли не закрадывалось, что взаимодействие может быть иным, пока однажды не явился некий змей-искуситель… И вот теперь этот змей-искуситель подзуживал меня присматриваться к парню, с которым вынуждена делить жилплощадь, оценивать его не как друга, а как мужчину.

А в этом плане Лекс был хорош. Из дурных привычек в быту — склонность создавать легкий бардак, грязная посуда в раковине (привык мыть только раз в день — вечером, мол, зачем, все равно же испачкается), лужа на полу в ванной (прости, снова забыл задернуть шторку). Впрочем, потихоньку удавалось «перевоспитать» его. Что касается характера, то он действительно был у Романова золотым: не ворчит, не ноет, никогда не жалуется на усталость, в большинстве случаев на подъеме, но может быть молчалив, уважает личное пространство, добр и снисходителен, опытен и мудр, но предпочитает скрывать это, не выпячивает себя. Никакого тщеславия, никакого эгоизма. Очень и по-хорошему простой, чем сильно отличается от мужчин, с которыми приучала себя иметь дело.

И, увы, никаких амбиций. Даже в музыке, где так блистал. Спросила его прямо, почему, но так и не поняла причину.

— Риш, если начну делать это исключительно из соображений коммерческой выгоды, это уже будет не музыка, а бизнес.

— Слушай, так сотни музыкантов превратили хобби в бизнес…