Рейтинговые книги
Читем онлайн Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.) - Александр Сидоров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 61

К этому утверждению, без сомнения, присоединились бы десятки тысяч русских офицеров, пошедших на службу в Красную армию.

Вероятно, большая доля справедливости в этих словах есть. Но ведь, кроме 43 процентов тех, кто пошёл на службу к большевикам, было немало других — непримиримых врагов новой власти, смертельно ненавидевших её! И, стало быть, у них были чрезвычайно веские причины для такой ненависти, раз эти люди не соблазнились даже мыслью о том, что большевики являются оплотом Великой России.

Для них была ненавистна как новая власть, так и население, её поддерживающее. В нём «бывшие» видели ту самую толпу, «быдло», которое вместе с «краснопёрыми» устраивало кровавые оргии, уничтожая всё лучшее, что у представителей «старого мира» связывалось с образом великой России. И «бывшие» мстили — жестоко и безжалостно…

Вот что свидетельствовал в 1921 году председатель Донского областного ревтрибунала Мерен:

— Открытая контрреволюция на территории Донской области потерпела, как и везде, полную неудачу. Главари ударяются в бандитизм чисто уголовный и, пользуясь тяжёлым положением момента — голодом, разрухой, подталкивают слабых, неразвитых людей на уголовные преступления. По делам о бандитизме, хищениях из государственных складов, поджогах и прочем, рассмотренных за последнее время Военной коллегией Ревтрибунала; в большинстве случаев руководителями являются бывшие офицеры и интеллигенты. В указанных явлениях, хоть и уголовного характера, Трибунал усматривает скрытую контрреволюцию. Эти дела будут рассматриваться в ускоренном и упрощённом порядке.

Любопытно, что в настоящее время подобные оценки ситуации тех далёких лет некоторые историки подвергают сомнению. Так, Владимир Сидоров, комментируя приведённые выше строки, рассматривает их как «глубоко неверную…официальную версию о политически-контрреволюционных истоках уголовного бандитизма». В подтверждение своих слов он приводит аналитическую сводку «Донского статистического сборника» 1922 года. Вот что пишет «Сборник»:

«Цифры говорят, что на путь бандитизма в первую очередь шёл элемент, наиболее пострадавший от голода в 1921 г., это лица, занимавшиеся сельским хозяйством или работавшие по найму в сельском хозяйстве. Большая часть из них — это разорившиеся хлеборобы, пришедшие из деревень в город на заработки, другая часть — жители городских окраин, занимавшиеся раньше сельским хозяйством. Далее идут чернорабочие, демобилизованные красноармейцы, сокращённые по штату советские служащие и безработные. Все эти материально необеспеченные люди, не находя применения своему труду, организовали шайки, держа в постоянном страхе население городов».

Не подвергая сомнению приведённые данные, заметим, однако, что они ни в коем случае не опровергают версию о «белом бандитизме». Разумеется, мелких бандитских шаек в первые послевоенные годы было множество, и разбоем занимались голодные, потерявшие социальную ориентацию люди. Но ведь по данным статистического сборника не составишь представления о том, кто стоял во главе этих шаек, кто ими руководил и направлял их деятельность! Мерен не утверждал, что большинство бандитов были «контрреволюционерами»; он имел в виду только главарей.

Говоря о бандитизме, следует обратить внимание и на то, что в период революции и гражданской войны уголовники из «благородных» и профессиональные преступники нередко действовали вместе. Подчёркиваем: в основном это касалось грабителей и налётчиков (для других криминальных «специальностей» нужны опыт, знания, долгая практика, которыми «бывшие» не обладали). Боевые офицеры умело разрабатывали планы операций, прекрасно владели оружием (нередко — приёмами рукопашного боя), отличались самообладанием, смелостью, не боялись рисковать жизнью. Подкупало уголовников и то, что в преступную среду бывшие дворяне привносили своеобразные представления о чести, сохраняли особую манеру говорить и держаться «с шиком», представляли для криминалитета привлекательность как осколки «красивой жизни» (которую всегда ценили профессиональные преступники).

Однако такой союз продолжался не слишком долго. Всё-таки «бывшие», «белая кость» не могли и не желали держаться на равных с какими-то «уркаганами». Даже если они этого не показывали явно, такое отношение всё равно чувствовалось. Кроме того, что касается офицеров, стремление управлять и командовать было у них уже в крови — во всяком случае, командовать теми, кто в их понимании ниже по рангу, социальному происхождению, интеллекту. Однако опытные преступники с дореволюционным стажем согласиться на такое «распределение обязанностей» не желали. «Королям» уголовно-арестантского мира не нужны были отцы-командиры.

И тогда «их благородия» стали искать своё, особое место в криминальном мире России. Место, конечно, ведущее, на вершине уголовной пирамиды. И они его нашли.

Этому способствовал ряд обстоятельств. По всей России промышляли миллионы беспризорников (по официальным данным, их насчитывалось более 7 миллионов). Беспризорничество — последствие двух войн (первой мировой и гражданской), голода, разрухи, эпидемий и массовых миграций — было бичом общества не только в первые послевоенные годы, но даже в период расцвета нэпа. Беспризорные представляли собой серьёзную социальную проблему. Большая часть из них жила попрошайничеством, воровством и разбоями. Они исполняли жалостливые песни на вокзалах и в вагонах поездов о своей горькой судьбе или хищными сворами налетали на прохожих и мелких уличных торговцев. Ютились беспризорники в разрушенных городских зданиях, заколоченных на зиму лотерейных будках, кладбищенских склепах, старых вагонах, отогнанных в тупики, в кочегарках списанных паровозов, асфальтовых чанах, бочках из-под цемента… На обывателей наводили ужас слухи о проституции, наркомании, венерических болезнях среди бродяжек. Беспризорники часто этим пользовались, вымогая у граждан деньги под угрозой «укусить» и «заразить».

Беспризорники первой половины 20-х годов.

Однако огромная армия бродяг-малолеток представляла собой и более серьёзную опасность. Имеются сведения о налётах беспризорщины на целые деревни. Озлобленные и озверевшие, пропитанные цинизмом ребята не останавливались и перед пролитием чужой крови. Что уж говорить о покушении на чужую собственность… По данным М. Гернета, среди задержанных за воровство и содержавшихся в местах заключения Москвы преступников львиную долю составляли подростки 16-ти и юноши 20-ти лет (следует учитывать при этом, что ребята моложе 14-ти вообще не содержались в местах заключения). Еженедельник советской юстиции «Юный пролетарий» приводил в 1924-м году следующие цифры: если в 1913-1916-м годах в Петербурге было возбуждено около 9-ти тысяч дел в отношении лиц, не достигших восемнадцатилетия, то в 1919 — 1922-м — почти 23 тысячи. В правонарушения имущественного характера вовлекались в основном беспризорные.

К беспризорникам вплотную примыкали и так называемые «босяки» — разношерстный уголовный сброд, люмпены, которые при любой власти составляют костяк уголовного «дна». Их отличие от преступников-профессионалов в том, что у «босяков» нет ни особой специализации, ни кастовых правил, ни традиций. Они идут за тем, кто сильнее, кто обещает более крупный куш. Впрочем, и этот куш они способны только прогулять, пустить на ветер. Различие же между босяками и беспризорниками зачастую заключалось лишь в том, что первые были постарше и имели больше криминального опыта. В разных городах существовали свои «босяцкие» районы. В Ростове — Богатяновка, в Москве сначала — Хитров рынок, успешно разгромленный чекистами, позже — Марьина Роща, Сокольники; в Одессе — Пересыпь и Молдаванка; в Тбилиси — Авлабар; в Киеве — Подол; в Питере — Лиговка…

К босяцкому миру в начале 20-х годов примыкала и разношёрстная масса анархистов разного толка, матросов-кронштадтцев, восстание которых было подавлено Советской властью в 1921 году, недоучившихся гимназистов, потерявших дом и семью, и проч.

Итак, кадровые офицеры, люди с большим военным опытом, с навыками ведения боевых действий, умелые организаторы и руководители, вливаясь в ряды российского преступного мира, прежде всего стремились подчинить себе эту разношёрстную армию босяков. И поначалу это им довольно легко удалось: сказались высокий интеллектуальный уровень, волевые качества, боевое прошлое.

Вот лишь один из примеров. В апреле 1924 года в Ленинградской губернии появилась вооружённая банда конокрадов. Только в Лужском уезде из крестьянских дворов в короткий срок было угнано 118 лошадей. Нередко угоны сопровождались убийством владельца.

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 61
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.) - Александр Сидоров бесплатно.
Похожие на Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.) - Александр Сидоров книги

Оставить комментарий